Наташа Нечаева - Евроняня Страница 38

На веранду выскочили двойняшки, милые, родные, с восторженными мордахами и сверкающими глазенками.

– Я люблю вас! – крикнула Ника.

Дети разом спрыгнули с крыльца, схватили Нику за руки и закружились вместе с ней под необыкновенным счастливым дождем.

Сад, притомившийся от жары, ожил, развернулся всеми листочками и травинками и теперь откровенно купался в теплом солнечном ливне. И там, где из упрятанных в траву труб, орошая голодную землю, били фонтанчики воды, неожиданными гроздьями праздничного салюта расцвели радуги. Цвета играли друг с другом перекрещиваясь, перемигиваясь, сливаясь и вновь разъединяясь на правильные дуги, фиолетовые, розовые, желтые, зеленые, голубые, вспыхивающие над газоном как острые веселые костерки.

– Господи, чудо какое! – выдохнула Ника, останавливаясь.

Двойняшки, не меньше ее пораженные этим радужным великолепием, тоже застыли.

Няня прижала их к себе, и они молча наблюдали за этим невиданным волшебством.

Дождевые капли становились все реже, радуги – все меньше. Вот одна из них, последняя, вспыхнула так роскошно и ярко, что все трое просто зажмурили глаза, боясь ослепнуть. А когда открыли – дождик кончился. Совсем.

Ника подняла голову и увидела совершенно чистое небо. Такое же далекое, голубое и идеально гладкое. От волшебной тучки не осталось даже легкого перистого облачка.

Разве так бывает? Может, пригрезилось? Однако мокрые волосы, мокрые ноги, мокрые счастливые двойняшки – все это можно было потрогать…

Обнявшись, нарочито скользя босыми ступнями по мокрым плитам, как по льду, троица вернулась на веранду. Даже говорить не хотелось. Просто отсверки недавних радуг счастливо сияли в глазах, да солнечные дождевые капли золотились в волосах и отражались в улыбках.

То, что кроме них тут присутствует кто-то еще, они поняли, лишь когда лениво стукнула калитка. Мгновенно увиделся за забором желтый сверкающий бок автомобиля, и мужик, весело шагающий к ним по дорожке, стал вдруг вполне осязаемым и реальным.

– Дядя Митя вернулся, – прокомментировал Петр.

– Наверное, забыл чего-нибудь, – отозвалась Марфа.

– А я папку забыл, – подтвердил гость, поднимая с широких белых перил белую же папку. – Вы так красиво танцевали, – обратился он к Нике. – А потом с детьми – это вообще чудо.

Девушка смутилась.

– Вы меня не помните? – улыбнулся гость. – Мы с вами встречались в казино на вечеринке. Нас Владимир Владимирович знакомил.

Конечно, теперь Ника вспомнила. Как там про него ЕВР сказал? Один из самых богатых людей России?

– Я еще тогда обратил внимание, какая вы красавица, а сейчас… А поехали с нами? Там такие люди интересные – Гайдар, Немцов, Чубайс. Весело очень!

– Нет, – твердо сказала Ника, памятуя, чем закончилась ее прошлая встреча с бомондом. – Спасибо. У меня дела. Сарафан тете Вале дошить, она в отпуск уезжает, и детей одних оставлять нельзя. Я ведь няня.

Дмитрий как-то очень странно на нее посмотрел:

– Няня?

– А что? – с вызовом ответила Ника. Двойняшки дружно и радостно закивали головами.

– И шьете – тоже сами? – не унимался с вопросами Дмитрий.

– Еще как! – подтвердила Марфа. – Лучше Юдашкина и Валентино!

– Ладно, – помахал рукой гость. – Поеду! Но мы еще обязательно увидимся! – Он в упор взглянул на Нику. Улыбнулся двойняшкам, прыгнул в свое сверкающее, как яичный желток, чудо и исчез. Даже дымка на дороге не оставил.

Марфа с Петром снова пошли теребить сонных собак, а Ника отправилась в беседку. Разложила удобный лежак, взяла в руки привезенный тетей Валей «Гламур» и почувствовала, что глаза сами собой закрываются, а руки журнал не держат. И все тело сладко-сладко томится…

«Подремлю чуток, – разрешила себе Ника. – Самую малость».

Откуда-то издалека прилетел звонкий голосок Марфы, отпрашивающейся в гости к ребятам на соседний участок. Ника без сил махнула рукой: идите! Сквозь тягучую тяжелую дрему она слышала веселые ребячьи голоса, потом – тишину потом – снова голоса. Вроде кто-то из двойняшек прибегал домой, убегал…

Нике было так хорошо, что любое, даже самое легкое движение ноги или руки представлялось ненужным и тяжелым. Она и не двигалась. Впитывала каждой расслабленной клеточкой тепло и покой, наслаждалась неподвижностью и тишиной.

Вечер скоро, осознала она, когда в беседку стали заглядывать косые лучи низкого солнца. Потянулась, томно выплывая из мохнатого покоя.

– Марфа! Петя! – Никто не отозвался. Вместо детей приплелся верный Дарик, ткнулся мокрым носом в ладонь и утелепался обратно. Анжи, кстати сказать, и того не сделала.

В доме тоже гуляла пустота. Где же дети? Неужели до сих пор в гостях? Хотела было идти за ними к соседям, да тут они и явились. Едва передвигая ноги. Какие-то на себя не похожие. Юркнули в комнату к Петру, включили компьютер.

– Ребята, вы чего такие квелые? – поинтересовалась няня. – Перегрелись?

– Устали просто, – тихо отозвалась Марфа. Ее голос и впрямь убеждал: устали. Дети, они ведь тоже не железные! Побегай-ка весь день как заводной заяц-энерджайзер, батарейка рано или поздно выдохнется!

От ужина двойняшки отказались, а Ника и настаивать не стала – наверное, в гостях сладостей объелись, обычное дело!

Уже было совсем темно, когда в калитку постучал поселковый староста:

– Хозяева! Сдаем деньги на охрану!

Ника кинулась в дом, чтобы не задерживать сборщика податей, открыла ящик стола, где хранилась домовая касса. Помотала головой, прогоняя глюкообразное видение. Закрыла. Открыла снова. Деревянная, пахнущая деревом и чем-то химическим коробка была пуста. То есть совершенно!

Что за ерунда?

Девушка поочередно слазила в два оставшихся ящика: вдруг по ошибке, когда выдавала деньги перед отъездом Жану, сунула не туда?

Денег не было.

Ни долларовых бумажек – их оставалось, она точно знала, две по сто и одна пятидесятка, – ни бирюзовых рублевых тысяч. Этих было семь.

– Вот же клуша! – вслух обругала себя Ника. – Куда засунула?

Решила не пускаться в поиски: человек за калиткой ждет. Извлекла из собственного загашника три тысячные бумажки, ровно необходимое, вынесла старосте: пожалуйста! Мы люди культурные, долгов не имеем. И охрану очень уважаем.

Следующие полтора часа ушли на поиски пропавших денег.

Ника перерыла весь дом: кухню, гостиную, кабинет ЕВРа, куда в принципе домочадцам вход был запрещен, свою комнату, светелку Жана, гостевую. К детям только не заходила, чтобы не устраивать напрасной паники. Следом провела тщательнейшие изыскания на обеих верандах. Пересмотрела свои швейные принадлежности – вдруг автоматически засунула между лоскутками тканей? Перетряхнула все валяющиеся на столах, столиках, креслах, диванах газеты, журналы, книжки.

Денег не было. Ни долларов, ни рублей.

Уставшая не столько от поисков, сколько от непонятности ситуации, девушка села на крыльцо и задумалась: где искать еще? На улице уже совсем стемнело, под яркими лампами восстановленного днем освещения кружилась бестолковая мошкара. Между лампочками таращились любопытные звезды.

В доме сегодня перебывала куча народу. Мог ли кто-то из них по ошибке положить в карман брошенные без присмотра деньги? В принципе – да. Но! Жан с тетей Валей уезжали последними, и деньги были на месте. Что же получается? Кроме нее самой, взять их никто не мог, а денег нет? Мистика! И тут Нику просто обожгло: воры! Ведь когда она спала в беседке, в доме слышался явный шум! Она-то решила, что это – дети, а это, оказывается, вот кто… Правильно, в особняке – никого, может, даже увидели, что двойняшки в соседнем дворе, а няня дрыхнет без задних ног. Значит, наблюдали, пасли!

«Боже! – перепугалась няня. – А если бы в этот момент кто-то из детей случайно вернулся?» Ее даже в пот бросило от такого предположения.

Да ну их к лешему, эти деньги! Главное, все живы-здоровы. Девушка чуточку успокоилась, но мысль, пришедшая следующей, снова ввергла ее в уныние: как объяснить ЕВРу? Ведь у них теперь – ни копейки. А за охрану она отдала свои личные, приготовленные на подарок бабуле. Сказать про воровство – значит признаться, что дети были брошены на произвол судьбы, а она, няня, в этот момент элементарно спала. Что ЕВР – идиот? Он ведь тоже первым делом сообразит, какая беда могла бы приключиться, вернись кто-то из двойняшек не вовремя.

Стоп. А собаки? Они оставались дома! Если входил кто-то чужой, обязательно бы учуяли! Кстати, где собаки? Уже часа два-три их не видно…

Собак отравили! Вот что! Конечно, кинули эти попрошайкам по куску мяса с ядом, те мгновенно сожрали, и все…

– Анжи! Дарик! – обмирая от горя, позвала Ника.

Никто не отозвался.

– Д’Артаньян! Анжелика! – отчаянно крикнула Ника, уже ни на что-то не надеясь.

Потягиваясь и зевая, приковылял Дарик, немедленно ткнулся лохматой головой в плечо, потребовал ласки.

– Хороший мой, жив! – обрадовалась девушка. – А Анжелика где?