Лоран Гунель - Философ, которому не хватало мудрости Страница 39

— Вообще-то, — сказал он, — мы уже уходим, раз я закончил свою работу.

Сандро опустил глаза. Несколько муравьев прокладывали себе дорогу среди травинок.

— Если ты мне не поможешь, это займет больше времени. Наверняка…

Один муравей забрался в огромную прорезь на подошве Кракюса и несколько секунд спустя выполз с другой стороны.

— Ну и что будем делать? — спросил Кракюс. В его голосе слышалось нарастающее возмущение.

Муравей предпринял попытку взобраться на гиганта. Он стал перебирать лапками вокруг себя, а потом зацепился и начал ползти вверх.

— Черт побери! — взорвался Кракюс.

На муравья его проклятие не подействовало вовсе.

— Ты мне скажешь наконец, что мне делать с индейцами? — прорычал он. — Иначе…

— Иначе ты сделаешь со мной то же, что сделал с моей женой?

Кракюс так и замер на месте, ошарашенный.

Его лицо напряглось, и он долго молчал, прежде чем медленно заговорить изменившимся голосом, шаря взглядом по земле.

— Все ясно, тебе сказал это Марко-предатель или этот идиот Альфонсо…

Сандро посмотрел ему прямо в глаза.

— Почему ты ее убил?

Кракюс выдержал его взгляд, не дрогнув.

— Почему?

Сандро молча сверлил его взглядом.

— Расскажи!

Гнусная улыбка медленно расплывалась на лице Кракюса, но он ничего не говорил.

— Имей смелость признаться!

Мерзкий тип продолжал бесстрастно улыбаться.

— Наверное, это раздражает, когда не получаешь ответа на свои вопросы…

Сандро с пылающим лицом кипел от гнева.

Перед ним стоял убийца его жены. И даже не пытался этого отрицать.

Но зачем он убил ту, которую был обязан спасти?

Он попытался успокоиться, взять себя в руки и собраться с мыслями. Он заставил себя замедлить дыхание и постепенно снять внутреннее напряжение.

— Если ты расскажешь мне, что произошло, — холодно проговорил он, — я скажу тебе, что делать с индейцами.

— Ну ладно, как хочешь…

Кракюс пнул ногой ком сухой земли. Пыль упала на его ботинок, и он стал бурым.

— Твоя жена ушла из деревни вместе с нами, — начал он.

— Почему она не вернулась раньше, как было предусмотрено?

— Ее сопровождающий сломал лодыжку. И вынужден был остаться еще на несколько недель. И твоя жена пошла с нами. По дороге несколько дней спустя мы встретили индианку, которая собирала фрукты. Она была одна. И парни захотели… Попытались…

— Ее изнасиловать.

— Твоя жена вмешалась. Ей не стоило этого делать. Она хотела ее защитить, все пошло не так, и ей досталось. Это был просто несчастный случай. Только и всего. Так как никому не хотелось неприятностей, мы решили устроить так, чтобы это выглядело как ритуальное жертвоприношение. Но это ничего не меняет, все равно это был несчастный случай. И этого бы не произошло, если бы она не полезла не в свое дело.

— Ты врешь.

Кракюс поглядел на него искоса.

— Докажи.

— Вскрытие показало, что порезы на ее теле были сделаны до смерти, а не после.

Кракюс опять пнул ком земли, и его ботинок стал грязно-серым.

— А что это тебе дает? Она мертва, мертва, разве нет?

— Я хочу знать.

Кракюс набрал в легкие воздуха.

— Ну а потом, твою мать!..

Он стряхнул пыль ударом ботинка о ботинок, и они опять почернели.

— Ее скрутили: она видела…

— Как насиловали…

— Но она кричала, билась в истерике. Годи этого не выдержал. Он вообще не выносит женского крика. Невозможно было заставить ее замолчать, она отбивалась и орала как резаная. Тогда ее усыпили…

— Боже мой…

— Но ничего другого не оставалось, она слишком много видела.

— Значит, вы ее порезали до того, как убили.

— У нас и не было другого выхода…

— Подонки, — сказал Сандро сквозь зубы.

— Но она ничего не чувствовала, она была под наркозом.

— Замолчи!

Сандро встал.

Вдали виднелись хижины деревни.

— И из-за тебя я обвинил невиновных и… наказывал их… день за днем… столько времени…

— А теперь ты должен мне дать последнее задание…

Сандро с отвращением покачал головой:

— Ну и мерзавец же ты!

Глаза Кракюса заблестели от гнева.

— Ты обещал!

Сандро посмотрел ему прямо в глаза.

— Сдохни!

Кракюс долго не отводил взгляд.

— Если ты мне не поможешь, это займет больше времени. И мои парни будут вынуждены…

— Да пошли они к черту.

— Они, может, и подождут немного, если я отдам им эту паршивую шаманку, чтобы они поразвлеклись немного, ожидая меня.

— Я запрещаю тебе трогать Элианту!

Кракюс ничего не сказал, но гнусно улыбнулся.

Сандро в бешенстве глянул на него, потом отвел взгляд.

Он бросил взгляд на лес вне себя от возмущения. Он должен найти выход. Это необходимо. Он посмотрел на деревню, представил себе индейцев, живущих и мыслящих по-новому. Их жизнь заменена иллюзиями, околдовавшими их сознание. И все это из-за него, по вине Кракюса…

Надо было что-то придумать, но ничего на ум не приходило. Только мысль о безумном выходе, которая пришла ему в голову несколько дней назад, не покидала его. Мысль об этом выходе, грозящем ему ужасными последствиями, преследовала его, несмотря на все усилия избавиться от нее…

«Как пользуется собой господствующее начало? — говорил Марк Аврелий. — Ведь в этом — все. Остальное же — зависит оно от твоего выбора или не зависит — тлен и дым».

Ветра не было, вокруг неподвижно стояли деревья и как будто ждали его решения.

Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Я дам тебе последнее задание, — прошептал он наконец.

Кракюс нахмурился, продолжая отвратительно улыбаться.

— Я слушаю…

Сандро подумал немного и выпалил:

— Забери у них все то, что ты им дал.

Улыбка исчезла. Но он продолжал хмуриться.

Сандро продолжил:

— Возьми у них то, к чему они постепенно привыкли, то, что уже считают источником своего счастья, и они будут лить бесконечные слезы.

Кракюс, сбитый с толку, долго смотрел на него пустым взглядом и не реагировал. Потом вдруг разразился смехом, жестоким и громким, и никак не мог остановиться.

36

В этот день на главной площади деревни собралась толпа. У индейцев, которые работали все больше и больше, был всего один выходной в неделю — воскресенье. Все называли его «день Годи». И действительно, каждое воскресенье тот представлял свои новые изобретения, и жители деревни спешили на площадь, чтобы узнать, что поможет им освободиться от купу, которые они зарабатывали ежедневным тяжелым трудом.

В тот самый день людей собралось больше, чем обычно, так как на Jungle Time накануне было объявлено, что придет Кракюс и сделает какое-то объявление. В жизни деревни грядут перемены.

Сандро смешался с толпой индейцев. Они были все увешаны плетеными украшениями из лиан: бусами, поясами, браслетами и, конечно, корзинками Воорара. Кроме того, большинство мужчин пришли с луками наперевес. Солнце освещало их тела, блестящие от пота, оживляя цвета традиционной раскраски на лицах и усиливая исходящий от них терпкий и кислый запах. Тепло человеческих тел сливалось с горячим воздухом.

Со всех сторон площади слышались оживленные разговоры, образуя шумную какофонию. По небу быстро бежали редкие тучки, которые надвигались на толпу, точно гигантская рука рассерженного божества.

Вдруг на сцене в сопровождении своих приспешников появился Кракюс, а вскоре за ним и Годи. Разговоры стихли, и все уставились на сцену. Над площадью повисла тишина. Кракюс медленно обвел присутствующих таинственным взглядом, по которому нельзя было прочесть его мысли.

Потом он громким голосом заговорил — более жестко, чем обычно, и собравшиеся инстинктивно замерли.

— Я принял решение, — объявил он. — С этого дня мы прекращаем продажу творений Годи. И вам придется научиться обходиться без них.

Толпа оставалась совершенно безмолвной. Сандро мог прочитать на их лицах полное непонимание. Кракюс следил за ними взглядом, с нетерпением ожидая их реакции.

— Я также решил запретить продажу корзинок Воорара.

Индейцы застыли на месте, пораженные этими неожиданными известиями, которых они не понимали.

Тучи плыли теперь еще быстрее, их гигантские тени ползли по неподвижной толпе, как луч прожектора во тьме.

Вдруг откуда-то послышался голос Акана:

— Я имею право продолжать делать корзинки! Ты не можешь мне запретить!

По всей площади пробежал ропот, очень быстро переросший в волну протеста.

Кракюс выжидал, и строгое выражение его лица сменилось на едва заметную улыбку, выражающую своего рода удовлетворение.

— Ну, раз так, — сказал он, повышая голос, — тогда с сегодняшнего дня будут запрещены спектакли, в которых есть жестокие сцены.