Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы Страница 39

Когда они стали подниматься по деревянной лестнице, ступеньки так отчаянно заскрипели, что заглушили благородное поскрипыванье туфель Кудрета Янардага.

На лестничной площадке второго этажа Кудрет остановился и громко, чтобы слышал председатель, шедший чуть позади, обратился к Нефисе:

— Буду в Анкаре — непременно зайду к руководству. Попрошу предоставить нашему комитету другое, более подходящее помещение. Что ты на это скажешь?

Нефисе оказалась меж двух огней. С одной стороны — муж, которого она просто обожает, с другой — председатель, недавний любовник.

— Ваше мнение, бей-эфенди? — спросила Нефисе председателя.

— Что тут можно сказать? Чтобы сотворить намаз, и то нужна сила. А нынешние материальные возможности нашей партии…

— В таких делах нельзя целиком полагаться на бюджет партии, — перебил его Кудрет. — Настоящий член партии должен чуточку раскошелиться!

Председатель комитета не остался в долгу:

— Может, мы и раскошелились, и даже не чуточку, кто знает… Пожалуйте в кабинет. Отдохните!

Председатель открыл дверь, пропуская вперед Кудрета и Нефисе. Обитые сафьяном диван и кресла, тяжелый, орехового дерева письменный стол, тюль на окнах, плотные шторы с бахромой, плетеные стулья, над столом огромный, в массивной раме фотопортрет генерального председателя Новой партии — все это было хорошо знакомо Нефисе.

— Чай? Кофе? — коротко спросил председатель.

— Мне кофе, только не очень сладкий, — сказал Кудрет.

Нефисе, чтобы не показаться невоспитанной, скромно ответила:

— Я ничего не хочу, мерси. И чаю и кофе напилась — с утра в суде, да и потом еще пила.

Председатель пошел заказывать кофе и заглянул к секретарю.

— Ну и влипли мы! Корчит из себя умника, а на самом деле обыкновенный хвастун! — Председатель нажал кнопку звонка и, когда появился курьер, сказал: — Пусть кахведжи принесет один не очень сладкий! Терпеть таких не могу! — снова обратился он к секретарю. — Если только он вступит в нашу партию, хлопот не оберешься.

— Кто? Кудрет-бей?

— Да, это самое дерьмо.

— Лучше бы вы о нем не сообщали генеральному руководству.

— Кто мог подумать, что он самодовольное ничтожество?.. Невежда, прикрывающийся трескучими фразами? Ведь с виду человек вроде бы порядочный. Но хуже всего то, что руководство обожает таких болтунов. Ну что ж, пусть поступают как хотят. Плюну на все и уйду! Не желаю больше быть председателем.

Появился кахведжи, неся кофе. Злясь на самого себя, председатель забежал вперед него, открыл дверь своего кабинета и, когда тот вошел, сказал:

— Сынок, подай этот кофе бею-эфенди!

Председатель всегда робел перед хорошо одетыми людьми и никак не мог скрыть своей неловкости. Ведь этот хвастун и невежда не кончал университета, может, и в лицее никогда не учился, а вид имеет солидный, представительности ему не занимать. Перед такими он тушевался, если даже это были его подчиненные…

Председателя, когда он выступал в роли адвоката, мог ввести в смущение судья, если только он оказывался крупным, хорошо упитанным мужчиной. В таких случаях адвокат умолкал, даже когда его вмешательство было необходимо.

Председатель знал за собой эту слабость, но ничего не мог поделать.

Кудрет сразу раскусил его и понял, что популярности в народе он не завоюет: слишком молчалив и сдержан. Ныне в моде такие, как Кудрет, который смело критикует режим «одной партии, одного лидера», пересыпает речь звучными словами о религии и вере, сулит золотые горы.

Немного погодя председатель подошел к окну и возбужденно воскликнул:

— Вы только посмотрите, какая собралась толпа!

Подбежала Нефисе:

— Ух, сколько народу! Иди сюда, Кудрет, взгляни!

Но Кудрет даже не поднялся и продолжал пить кофе. Чего ему смотреть? Он и так знает, что собралась толпа. Весьма возможно, что ему придется произнести небольшую речь. И он произнесет. Такое скажет, что люди ахнут! Пусть этот дохлый председатель лопнет от злости!

В дверь постучали. Явились активисты; они заходили в кабинет по одному, по двое. Никто из них, конечно, не был знаком с Кудретом. Но какое это имело значение? С виду он посолиднее самого генерального председателя и одет лучше. Они облепили Кудрета со всех сторон, как опилки магнит.

— Да не случится с вами такое никогда, бей-эфенди!

— Слава богу, все позади!

— Да не допустит аллах, чтобы вы когда-нибудь попали в подобное место!

Кудрет восседал, заложив ногу на ногу, и всем по очереди пожимал руку. Вдруг он воскликнул:

— Да здравствует наша родина, наша нация, страна наша! Если это в интересах родины, пусть сажают в тюрьму человека не один, а пять, пятьсот раз! Не такое уж это гиблое место — тюрьма. Она, как отчизна, ласково прижимает к груди сыновей своих! Родина — безбрежное море, тюрьма — озеро с морской водой!

— О, как вы правы! — хором воскликнули активисты. И только председатель хранил молчание.

— Должен заметить, что тюрьма была родным домом для святого Юсуфа[54].

Тут председатель не выдержал:

— Не считаете ли вы, что было бы справедливей сказать «родным домом для Намыка Кемаля»?..

Даже не удостоив председателя взглядом, Кудрет ответил, будто отрезал:

— Прежде — святой Юсуф, а затем уж — Намык Кемаль! — Кудрет встал, грозно посмотрел на председателя и продолжал: — Если хотите, чтобы на выборах народ отдал вам свои голоса, берите на вооружение религию! Все остальное — пустая болтовня!

— Да, но религия… как вам известно…

Голос председателя заглушило непрерывное скандирование:

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

Этим дружным хором дирижировал не кто иной, как Плешивый Мыстык. Кудрет наконец подошел к окну. Раздался гром аплодисментов.

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

Началось нечто невообразимое. Возбуждение толпы нарастало. Все члены вилайетского комитета, кроме председателя, были тронуты до глубины души, приняв эту стихийную манифестацию за проявление добрых чувств к их партии.

— Сказали бы несколько слов, бей-эфенди!

— Весьма подходящий момент!

Редкий случай, нельзя упускать!

— Ваше мнение, господин председатель? — не скрывая издевки, спросил Кудрет.

У председателя кровь в жилах застыла. Что он мог сказать этому типу, еще не вступившему в партию, а уже собирающемуся снимать пенки?

Генеральное руководство в погоне за голосами ухватится за него руками и ногами.

— Не знаю, что вам ответить, — сказал председатель. — Ведь официально вы пока не член нашей партии, поэтому…

Кудрет ухмыльнулся:

— Разве так сложно заполнить бланк, написать заявление и поставить на нем свою подпись?

Несколько человек вскочили, выражая готовность тотчас принести бланк. А народ в это время неистовствовал, как бурное море, и волны, словно эхо, неслись по всему городу:

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

— Бра-во, бра-во! Кудрет, Кудрет, бра-во!

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

— Ждем, ждем, ждем! Кудрет-бея ждем!

Принесли бланк. Кудрет взял его и вышел на балкон.

Снова раздался гром аплодисментов.

— Браво!

— Долгих лет тебе!

— Да убережет тебя аллах от дурного глаза!

Кудрет подождал, пока стихнет шум. Он был совершенно спокоен, ибо знал, что спокойствие всегда помогает. Это он усвоил еще с тех времен, когда играл весьма опасную роль «председателя инспекционной комиссии». Вот и сейчас он скажет этим людям все, что взбредет в голову, лишь бы нанести удар председателю вилайетского комитета и еще больше взбудоражить толпу.

— Дорогие мои граждане! — начал Кудрет, держа в высоко поднятой руке бланк.

Шум мгновенно стих. Все затаили дыхание.

— Справедливость восторжествовала! С огромным трудом вышел я из тюрьмы, доказав свою полную невиновность!

— Пусть не повторится!

— На помойку виновных!

Кудрет взмахнул рукой, в которой держал бланк:

— Это заявление о вступлении в вашу партию… Здесь, прямо перед вами, я заполню его и с вашего благословения стану рядовым, как и все вы, членом партии!

Кудрет вынул из кармана ручку, быстро заполнил бланк и протянул его председателю комитета. Не успел председатель сказать, что еще нужны подписи двух рекомендующих, как подписи тут же появились.

Тогда Кудрет взял заявление, снова потряс им в воздухе и крикнул:

— Теперь мы все равны! И я и вы! Все мы — простые граждане великой нации!

Желая снова поддеть Кудрета, председатель шепнул:

— Среди них могут быть и не члены нашей партии.

Но Кудрет не растерялся:

— Да, уважаемые мои товарищи! Всех, кто здесь собрался, я считаю членами нашей партии, хотя не все из вас успели соблюсти необходимые формальности. Главное, что вы пришли на эту манифестацию, продемонстрировали свое единодушие с нами, чем оказали нам великую честь.