Евгений Рубаев - Рыбья кровь Страница 39

Сапог вынес вердикт, чем прекратил все эти «Я же говорил!»:

— Сам врюхался — сам и вытаскивай свой луноход!

Эта была очередная уловка для нетундровых трактористов. Каждый тундровик знал, что болотоходы самовытаском не выходят, так могут выйти только, максимум, полуболотники. Тракторист, дорожа своим будущим авторитетом, прыгнул прямо в жижу в своих кирзовых сапогах и погрузился в неё выше колена. Пытаясь руками поймать хотя бы полувязкий субстрат, он согнутый побрёл к стоявшему неподалеку покосившемуся сараю. Там он нашёл два недлинных бревёшка и два куска двенадцатимиллиметрового троса. Эти предметы он перетаскал к трактору и стал подвязывать брёвна к гусеницам. Помбуры в это время заняли роль зрителей и упражнялись в остроумии:

— Со штанов ремень используй!

— Изолентой примотай!

Шутки были незлобные, но для тракториста обидные. Он промок уже до последней нитки, и ему было не до состязаний в остроумии. Он сел за рычаги, трактор после всех его стараний с подвязыванием брёвен к гусеницам дёрнулся, но остался на месте. Наконец, в дискуссию ввязался бурильщик, он рявкнул на всех:

— Кончай цирк! Наращиваться надо, а ни одной трубы на приёмных мостках нет!

Помбуры, страшно матерясь, дотащили канат почти до трактора, но дальше было уже глубоко. Они кинули верёвку, привязанную одним концом к петле каната, трактористу со словами:

— Тебе всё равно терять нечего! Ныряй сам!

Тракторист, стоя на гусенице, подтянул канат поближе, помбуры помогали ему, канат был очень жёсткий, его можно было толкать, как гибкий вал. Тракторист погрузился в болотную жижу по шею и зацепил канат за передний крюк. Бурильщик потянул лебёдкой на подъём и трактор, помогая себе гусеницами, выполз сбоку от мостков. Так он и остался стоять там до заморозков. Его потом использовали вместо мертвляка, если груз надо было подтащить сбоку. Тракторист в тот же день слёг, и его на другой день увезли санрейсом с пневмонией вертолётом на базу.

Глава 13

Чувство угрызения совести терзали Рафа. Он трезво осознавал всем своим разумом, что уехал от Павла Ивановича, когда тот был уже почти покойник, и он ничем ему уже помочь совершенно не мог! Но никакие оправдания, что его задержали в милиции, не могли остудить чувства вины, переходящего уже в комплекс, что он бросил его. Не помог. Хотя Павел Иванович относился к нему как к сыну, а он его подвел в тяжёлую для того минуту. Не спас от гибели. На рейсовом автобусе он добрался до конторы экспедиции, где работал последние свои дни Павел Иванович. В экспедиции Раф пошёл прямым ходом в профком. Председатель профкома была противная тётка с лицом-репкой, обрамленным химической завивкой крашенных дешёвой краской волос, причём дешёвой не только в смысле цены, а и в плане оттенка. Она при появлении его вскричала паническим голосом, кривя маленький накрашенный ротик с маленькой верхней и жирной нижней губой:

— Вы кто?!

— Я по поводу похорон Героя Соцтруда…

— Вы — родственник, сын? — Не дала ему договорить профсоюзный деятель. — Ваша сестра сейчас находится в бухгалтерии, похоронные деньги получает!

Раф не стал уточнять свою степень родства, чтобы не сбить истерическую общественницу с толка, лишь спросил:

— Когда похороны?

— Давно бы похоронили, да вас, родственников, ждём! Ваше благородие! Отец умер, а они и не торопятся!.. — пошла тётка «внакат», ёрничая и нарушая все правила деликатности.

Раф не стал бодаться с хитрой, стервозной председательшей профсоюза. Тётка, как все деятели месткома, прикидывалась дурой, а свой интерес чётко отслеживала во всей деятельности профсоюза. Бодаться с такой фурией Раф инстинктивно не хотел. Он быстренько по коридору нашёл бухгалтерию. Только потянулся к двери, как она открылась и из неё вышла очень даже симпатичная, непривычно элегантно одетая для этих мест, девушка. Они замерли друг напротив друга, глядя в глаза. Трудно оценить, какое время длилось это противостояние, но обоим показалось, что между ними проскочил сигнал. Про Рафа трудно было сказать, что он поражён красотой, но девушка была очарована встреченным молодым человеком. Раф, конечно, нашёлся первым и сказал:

— Я вас ищу!

— Вы представитель экспедиции?

— Нет, я друг вашего отца. Его ученик!

— Да-а-а! У папы были ученики. Я знаю.

От этих уверенных знаний она не стала расспрашивать, что, где и как этот красивый парень был учеником папы. А тот уже представился:

— Рудольф Фомин. Но все зовут кратко «Раф».

— Можно, я вас тоже так буду называть? Вам идёт, — и, получив согласие, представилась. — Вера!

— Очень приятно! Вы очаровательная девушка! Если бы я вас не встретил, я бы думал всю жизнь, что таких не бывает!

Девушка и впрямь была очаровательной: у неё были густые, волнистые волосы, белая кожа лица, чёрные глаза, правильные черты лица и масса всяких других преимуществ.

— Тем не менее, — продолжил Раф, — я вам соболезную и готов оказать любую помощь в нашем скорбном деле!

— Спасибо за соболезнование! Я папу очень любила! За предложенную помощь спасибо, я приму её с благодарностью. Я никогда не сталкивалась с подобными делами. И вдруг оказалась одна перед свалившимися заботами. Мама заболела, брат в отъезде…

Раф про себя, не произнося вслух, подумал: «Сынишка в свадебное путешествие ушпорил!» Вера продолжала скороговоркой — она нечаянно встретила сочувствующего человека, и информация полилась из неё ворохом:

— И город для меня незнакомый! Здесь все люди такие страшные! Не в плане, что внешность страшная, а я их просто как-то боюсь, внутренне!

Вера, которая впервые за этот день встретила человека, говорящего «спасибо, пожалуйста…» и так далее, не могла остановиться и всё говорила и говорила. У Рафа даже стало закрадываться сомнение: «Уж не болтунья ли она? Или ещё хуже — сплетница. Вот не повезло…»

Но всё было не так страшно, как думал Раф. Вера, выговорившись, в конце концов, замолчала и извинилась за многословность:

— Вы уж извините за весь сумбур, что я вам наговорила! Встретила нормального человека, и нервное напряжение у меня просто прорвало!

— Не беспокойтесь! Я вас глубоко понимаю! Давайте обсудим, что нам надо делать?

— Я всё плохо помню, весь порядок дел. Мне председатель профкома столько наговорила! Я помню только, что вначале надо идти в прокуратуру и получить свидетельство о смерти, а потом — полный сюрреализм: надо идти в исполком, выбивать справку на получение каких-то продуктов по льготному списку… В общем, дальше всё непонятно!

Раф подумал о перспективе идти к криворотенькой профкомше, и та станет командовать, что Рафу надо делать в ближайшие дни?! В сердцах он тоже высказался Вере:

— Профсоюзы, это такая хитрая система — школа коммунизма, они обирают всех трудящихся на взносы, без всяких поблажек. Даже не исключая сильно блатных, и с тех снимают взносы. Но путёвки в санаторий, квартиры, автомобили и все прочие блага социализма делят строго между своих!..

Тут Раф понял, что у него «предохранительный клапан сорвало», и положение надо спасать. Он, притронувшись к руке Веры, сказал:

— Подожди-ка, я сейчас, — и рванулся в кабинет начальника экспедиции. Там он выдал такую речь, что сам потом собой восхищался. Если привести тезисно, это было так:

— Умер Великий нефтяник! Вы на примере, как оказываются почести Героям Труда, должны воспитывать молодёжь. Чтобы молодые буровики шли к новым трудовым свершениям!

Начальник экспедиции на мгновение ока опешил, но сразу быстро врубился, что этот решительный молодой человек может сообщить всё это где-нибудь в обкоме. Начальник был чуткий на неприятности индивид и решил пойти вопреки советам профкомши — та советовала ему пустить мероприятия похорон на самотёк:

— Есть родственники — пусть и хлопочат!

Начальник, не выпуская Рафа из кабинета, вызвал нужных подчинённых, и работа закипела! У Рафа и Веры руки были развязаны. У них образовалось время заняться друг другом. Вера, как женщина с присущей ей чувством заботливости, поинтересовалась:

— Ты где остановился?

После «рывка» Рафа, они с Верой незаметно, органично, перешли на «ты». Раф пока не остановился нигде. Пробиваться контрабандой в общежитие-заезжую он посчитал неприличным. Поэтом, ноги сами привели их в гостиницу, где уже жила Вера. Её туда устроили по звонку из управления экспедиции, по брони. Рафу же сказали стандартное:

— Мест нет!

Вера была девушка решительная, она заявила:

— Я живу в двухместном номере одна, поселите его ко мне!

Раф с восхищением посмотрел на неё, администраторша, матрона с разрушенной фигурой, категорически заявила:

— Разнополых селим только, если они близкие родственники, с документальным подтверждением.