Елена Сазанович - Всё хоккей Страница 39

– Не в обиду. Но я не собираюсь эти труды превращать в научный реферат. Мне они необходимы лишь для раскрытия… художественного раскрытия образа ученого.

– В таком случае, в этой папке вы вряд ли найдете что-либо ценное, – довольно грубо ответил Макс, тут же осекся и нервно забарабанил пальцами по столу. – Я хотел сказать…

– Вы хотели сказать, что все же нашли папку, – опередил я его.

Он усмехнулся и развязно откинулся в кресле.

– Напрасно вы меня ловите на слове, молодой человек. Я всего лишь хотел сказать, что если бы там действительно было нечто уникальное, Юра никогда бы так легкомысленно с этой рукописью не поступил. Я не знаю, поймете ли, вы не ученый… Но каждый ученый слишком серьезно относится к своим работам. Не то чтобы он постоянно думал о смерти, но исключать внезапность ее тоже было бы неверно. Более того, у него наверняка имеются копии трудов. К тому же Смирнов всецело доверял своей жене и здесь не мог не ставиться вопрос, где бы он хранил папку.

– Но возможно, в этой папке было такое, что он бы не осмелился показать Надежде Андреевне.

Макс снисходительно улыбнулся, справедливо считая, что наш спор выигран им окончательно.

– В таком случае, о чем речь? И причем тут гениальное открытие? Если это всего лишь личные бумаги Смирнова, то вам тем более негоже их разыскивать так рьяно. Человек не хотел, чтобы они стали достоянием общественности. А вы что, собираетесь их обнародовать вопреки воле покойного ученого?

Ничего я не собирался. Но признал правоту Макса. Смирнова попросила меня разыскать эту папку, наверняка, в своих личных целях. Всего лишь используя меня. Даже если она мне доказывала – про личное можно ей не говорить, – сомневаюсь, что она была искренна. Но Макс не мог знать одного. Эта папка интересовала не только Смирнову, но и меня лично. В ней вполне могла уместиться тайная жизнь ученого, которая хоть как-то могла оправдать его случайное убийство. И все же, я до конца не понимал, зачем пригласил меня Макс. Если он так желает писать книгу про Смирнова, пусть пишет, не все ли равно, сколько книг про него выйдет. Тем более что я писать ничего не собирался.

Макс, окрыленный такой скорой победой в нашем споре, тут же по-деловому, беспристрастно, выложил карты на стол.

– Поэтому я и пригласил вас, Виталий.

– Для того чтобы я прекратил поиски папки?

– Да нет же, черт побери! – он махнул рукой. – К черту папку! Меня она совсем не интересует! Мне нет никакого дела до интимных тайн Юры, даже если он и был моим другом. А возможно именно поэтому. Я просто прошу, нет, более того, настаиваю, что книгу про него должен писать именно я.

– Ну и пишите! Я никакой договор не заключал, мы вполне можем писать одновременно.

– Вы так и не поняли, – Макс глубоко вздохнул и небрежно откинул назад вспотевшие светлые волосы. – Я, безусловно, могу написать его биографию, вспомнить по памяти его труды, перечесть опубликованные работы. Но мне это гораздо труднее будет сделать без его рукописей, дневников, которые именно вам передала Надя. Возможно, в них и не содержится сенсационных открытий, возможно, и наверняка, они ограничиваются полудетскими романтическими бреднями. И в них мало научных сентенций, но вы меня должны понять. Я профессионал, мне проще будет в них разобраться, систематизировать и проанализировать. Без них книга о Юре была бы неполной. А вы сможете их оценить лишь с точки зрения дилетанта.

Вот оно что! Максу понадобились неопубликованные труды Смирнова, которые я как-то начал читать и теперь начисто забыл про них. И, положа руку на сердце, продолжать их изучение мне было лень. К тому же я действительно не всегда догонял мысль Смирнова. И, безусловно, отдавал должное Максу. У него получилось бы лучше. Может, и впрямь отдать? Во всяком случае, это будет справедливо. Макс действительно на основе их сможет написать книгу о Смирнове. Я же, мало того, что убил ученого, теперь еще способствую убийству памяти о нем.

И я уже привстал с места, чтобы улыбнуться дружелюбно Максу, пожать ему руку и от чистого сердца заявить, что буду только счастлив, если он возьмется за такое благородное дело. Но вдруг Макс сделал роковую ошибку. Он так торопился убедить меня в необходимости передачи ему рукописи, что переоценил свои силы и не рассчитал мои.

Он вслед за мной поднялся с кресла и протянул руку. И торопливо, на одном дыхании, выдал.

– Безусловно, если вы уговорите Надю, что мне эти бумаги необходимы, я в долгу не останусь. И часть гонорара, большую часть, – подчеркнул он, – я выплачу вам. Более того, я могу теперь предложить вам щедрый аванс. Я вижу, вы в деньгах нуждаетесь, – он мельком пробежался взглядом по одежде, неуклюже и смешно сидевшей на мне.

Вот это была для меня новость! Предлагать деньги за рукописи, к которым я не имел никакого отношения.

– И сколько вы предлагаете?

Макс снисходительно похлопал меня по плечу.

– Мне нравится ваша деловитость. Сразу видно, вы прекрасный репортер. Ведь без честной сделки получить ценную информацию невозможно.

Макс тут же назвал сумму. Которая была щедрой лишь для человека в потрепанном фетровом котелке, старом костюме в елочку и дырявых ботинках. Если бы Макс только знал, сколько у меня на счету в банке, думаю, он бы даже сумел покраснеть. И все же эта сумма была немалой, учитывая, что она давалась за один разговор с женой ученого.

– А если я все-таки не сумею убедить Смирнову? Она вас не очень-то жалует, – я продолжал провоцировать Макса.

– Кстати, я и ей собираюсь предложить такую же сумму. Но, если все же, не удастся…

Макс задумался, на его большом лбу появилась глубокая красная полоса. Он откровенно посмотрел мне прямо в глаза.

– Я хорошо знаю Надю. Она вслед за мужем талантливо играла в честность, а, возможно, он вслед за ней… Я допускаю, более того, я почти уверен в подобном ходе событий. В таком случае… – Макс приблизился к стойке бара, вытащил бутылку минералки и разлил по стаканам. – В таком случае, я предлагаю удвоить сумму, если вы передадите мне рукописи Смирнова без ее ведома. Всего лишь на один день. Или на одну ночь, как вам будет угодно.

Я вслед за Максом залпом выпил бокал минералки. Я лихорадочно соображал. Поскольку уже отлично понимал, что в рукописях содержится некая информация, которая очень важна для Запольского. Но какая? Я кое-что читал, но мне трудно было понять, что интересного можно выудить из этих записей. Даже если я прочитаю от корки до корки, смогу ли понять, чего Макс боится или чего так жаждет. А возможно и то, и другое. Но категорично откажись я сейчас, это может спугнуть Запольского. И он окончательно для меня закроется. И я даже в случайной беседе ничего не смогу для себя извлечь. А на случайную оговорку я возлагал большие надежды.

Я поставил бокал на стол. Вытер рукавом пиджака мокрые губы, как и полагается человеку в моем сомнительном положении. И твердо сказал.

– Я подумаю.

– Подумаете, согласны ли вы на эту сделку? – в светлых глазах Макса появились недобрые огоньки.

– Нет, я подумаю, что можно для вас сделать.

Он расслабился, взгляд его потеплел. Он крепко пожал мою руку.

– Я знал, что вы достаточно умный человек, чтобы не совершать больших глупостей.

– Ну, для подобной сделки большого ума не требуется.

А про себя добавил, главное, чтобы не было большой совести.

На лестничной клетке я вновь столкнулся нос к носу с конопатой девчонкой. Она была в красном спортивном костюме, подчеркивающим ее стройную, спортивную фигуру, и кожаных шлепанцах. В своих руках она торжественно держала яблочный пирог, от которого исходил аромат ванили и корицы. Наверняка решила заглянуть к соседям в гости. Но едва заметив меня, девушка почему-то вздрогнула вместо того, чтобы расхохотаться. Похоже, мой вид ее уже не смешил, а пугал. Я спустился на этаж ниже и стал ждать. Она тоже выжидала, когда я уйду. Когда по ее мнению опасность миновала, я осторожно выглянул из укрытия и увидел, что она по-свойски открыла дверь Макса. Вскоре раздался ее веселый звонкий голосок. Ай да Макс! Не знаю, нужен ли был для меня подобный факт, но на всякий случай я записал его в своей памяти.

На улице наконец-то разгулялась весна. Солнце расплылось по небу яркими желтыми пятнами, вороны весело купались в лужах, и я с жадностью вдохнул воздух, пропитанный смоляными почками. Я решил прогуляться пешком до следующего метро. Окончательно я никак не мог привыкнуть к городскому транспорту, привыкнуть к толкотне, крикам и стойке на одной ноге оловянным солдатиком. Мне проще было ходить пешком. Но сегодня на меня весело поглядывали прохожие и я пожалел о своей пешей прогулке. Я привык, чтобы на меня оглядывались восхищенные поклонницы, а не любопытные зеваки. Пожалуй, все же следует сбросить этот маскарадный наряд.

Я даже не заметил, что прохожу мимо комитета по спорту. И только когда услышал испуганное: