Владислав Вишневский - Время «Ч» или хроника сбитого предпринимателя Страница 39

При знакомстве, щегольски прищёлкнул каблуками, СанСаныч был с Людмилой Николаевной, Геннадий Васильевич как бы между прочим гостям пояснил: «Бывший сотрудник, так сказать нашей славной ГэБэшной конторы. Только она сейчас, хе-хе, как бы это сказать, дуба вроде дала». Многозначительно хихикнул, мол, понимаете, юмор, да! Я не ихний, я теперь свой!

СанСанычу и не до размышлений было, почему это на его предпринимательском пути постоянно встречаются одни только сотрудники из той славной, как говорят, Конторы? Уже много встреч! Пропустил мимо. Другим был занят — радовался, что есть у него теперь своё собственное производство. Есть! Пусть и маленькое, но производство, причём, какого нет в крае ни вообще, ни в частности.

Первую партию стёкол он затонировал сам. Причём, бесплатно, для жигулёвской шестёрки того же Геннадия Васильевича. Получилось красиво и очень в тон самой машине. Геннадий Васильевич, прыгая от удовольствия, оббежал её пару раз, поцарапал, там-сям, ногтём стекло, запрыгнул на сиденье, осмотрелся изнутри. Вывалился из машины, сказал: «Как хорошо стало! Совсем интимно. Вози кого хочешь, жена и не увидит. А то, как в аквариуме сидишь, всё насквозь просвечивает. Ай, как стало хорошо! Ай, красиво! Какое хорошее дело организовал СанСаныч, молодец! Сейчас я вам своих заказчиков подгоню… Разогревайте, хлопцы, бочку, работы будет много». Перезвонил кому-то, и пошло…

Через пару дней стали работать уже в две смены. Без выходных дней. Проблема была одна: как правильно достать автомобильное стекло и не повредить внутреннюю обивку автомобильных дверей, да обратно всё это аккуратно собрать. Моделей автомашин было очень много. Особенно японских, все с «наворотами», все «крутые». Нашли выход: взяли на работу двоих ребят с автосервиса. Они и упражнялись. Двор полностью был занят автомобильной очередью, или любопытными. Появились и милицейские, тут же и гаишные. Им тонировали бесплатно. За них обязательно кто-нибудь просил: чтобы права отобранные вернуть, номерной знак, техпаспорт… Тут «оборванные концы» соединял Геннадий Васильевич, казалось, и несоединимые вовсе. Мастер! Не это главное. Главное, то, что ребята в сменах начали приворовывать, выручку не всю сдавать. В журнале не все машины записывали. И что удивительно, на взгляд СанСаныч, и платили им щедро, и работы полно, ан нет… Воруют, растуды-т, твою в качель! Три раза пришлось составы смен полностью сменить, и несколько раз частично. СанСаныч среди ночи уже делал неожиданные проверки. Когда выявлял воровство, выгонял сразу. Издержки, издержки! Как уж без них!

А тут и в промышленном, можно сказать, масштабе заказы пошли. Затонировать стёкла на всех инкассаторских автомашинах города. Выполнить имитацию витража с последующим тонированием для гостиничных номеров частной гостиницы. Пожалуйста! СанСаныч сам везде заказы принимал, осматривал, обсуждал условия, подписывал договоры.

В той, частной, гостинице удивлялся. Не потому, что она в бывшей высшей партийной школе края обосновалась или потому что частная. Это действительно ещё в новинку, а дизайну заказчика удивлялся, вкусу владельцев. Задачи перед подрядчиками выставили дикие. Все окна, всех номеров выходящих во двор, заказчик потребовал пожёстче затонировать. При том условии, что комнаты изнутри, сверху донизу, были обклеены цветным толстым гобеленом, приглушенной тональности.

— В номерах будет темно, — со знанием дела предупредил СанСаныч. — Может, не надо тонировать?

— Наоборот! И хорошо, что темно. Интим… То, что надо! И снаружи чтоб ни черта не видно было! Мало ли, кто и что будет вытворять в гостиничном номере. Правильно, да? Не подставлять же наших постояльцев под объективы или какой ненужный взгляд. Мы своим клиентам головой конфиденциальность проживания гарантируем. Головой! Понимаешь, начальник? А там такие большие начальники, братан, ты не представляешь, Считай крыша над крышей! И конфиденциальность, их обязательно условие. Так что, тонируем «втёмную», «втём-ну-ю»! А то, что совсем темно будет… ещё больше красных фонарей навешаем, всего и делов. И вообще, в наше время, темнота — друг человека… Нашего человека. Понимаешь, брат? Ну вот… Так, что, берёмся, начальник, за заказ, нет?

— Да сделаем, какие проблемы. Если есть деньги, всё сделаем.

— С этим нет проблем. Не было бы, не брались. А вы деньги принимаете по-белому или по-чёрному?

— По-белому.

— А у нас только наличка!

— Можно и наличкой.

— Только с откатом!.. Я тебе плачу на двадцать процентов больше, ты мне, лично, их возвращаешь. Идёт?

— А давай так: ты платишь на тридцать процентов больше, и забираешь из них свои двадцать. Так лучше.

— А если по-другому! Я тебе плачу на сорок процентов больше, а ты мне отдаёшь тридцать процентов.

— Тридцать «из» сорока?

— «От», сорока!

— Лучше, «из»…

— А что, если — «от», тогда не пойдёт?

— «Из» — лучше.

— Ох, и хитрый ты, коммерсант!

— Я не коммерсант, я предприниматель.

— Ну, ладно, пусть так. Договорились. Коньяк с тебя.

— А с тебя закуска.

— Ладно, договорились, не будем мелочиться. Из сорок», так из сорока. В общем, ты мне нравишься. С тобой можно работать. Знай, если кто от меня придёт, смело можешь с ним работать. Лады?

— Лады.

И краевая администрация тоже заинтересовалась тонировкой стёкол для своего гостевого комплекса. Гостевой комплекс — гостиница — отдельно стоящее здание в центре города, с довольно большой свободной территорией вокруг, за высоким глухим забором, с глухими же, закрытыми воротами, внешней милицейской охраной, практически всегда пустующее, в вечном ожидании заезжего ЦКковского, то бишь столичного гостя. Приезжали обычно по-одному, иногда вдвоём, редко когда три человека сразу.

Внутри здания всё было довольно прилично, но сложного, современного ремонта не было давно, руки не дошли. Интерьер и мебель, всё в стиле хрущёвско-брежневской эпохи. Но чисто, свежо. Периодически, вне зависимости — были гости, не были, раз в сутки менялось всё гостиное бельё. Днём везде пылесосят, что-то протирают… Дежурный электрик или около розеток, либо под люстрами да светильниками на лампочки вверх глядя, над чем-то там с серьёзным видом размышляет, либо над тепловой завесой над входными дверями маракует. Иногда появлялся дежурный связист или телефонист, их по виду не поймёшь… с телефонной трубкой и огрызком шнура… Внутри помещения постоянно работают два-три приходящих человека. Конечно, женщины. Летом, крепкие ещё на вид мужики, отставники видать, траву во дворе старательно косят, где фасад подкрашивают, клумбу, она в центре, водой из шланга поливают, либо двор щедро освежают. Зимой, деревянными лопатами снег с дорожек сгребают, мётлами бетонные квадраты выметают, чтоб по-хозяйски всё… Внутри непременно круглосуточно охрана. Не милицейская, из другой службы, ответственной. И вся тебе жизнь… за периметром. Гостевой домик, потому что, не для развлечений.

Кто-то всё же усмотрел недочёт… С улицы, в окна, можно в бинокль запросто подсмотреть или чего хуже… Точно! Как это? Ай-яй-яй! Недосмотрели! Немедленно устранить!

Есть, устранить!

Именно с той стороны здания, которая выходила на городскую улицу, администрация края срочно приказала установить тонированные стёкла на всех трёх этажах гостевого комплекса, включая парадные двустворчатые входные двери. Аврально. Чтоб ничего невидно! «Все предыдущие заказы, какие есть у предпринимателя, немедленно отложить! — такой приказ поступил СанСанычу. — Этот, государственный заказ, выполнить быстро и сверхсрочно! В кратчайшие сроки! К утру!»

С ценами и оплатой вопрос не стоял. Сколько сказал СанСаныч, глядя в небо, столько ему и перечислили. Тут понятно, дело новое, ни в каких «справочниках цен» работы такой нет, потому и не спорили, не мелочились. Если администрации понадобится что-то где-то затемнить, за деньгами у них дело не встанет. Деньги-то не свои, государственные! И в этот раз именно так и было. На самом деле потому, что приезжала какая-то высокая правительственная делегация из Москвы, нужно было срочно успеть заменить прозрачные окна на зеркальные. Чтоб изнутри были дымчато-коричневые, а снаружи, с улицы — зеркальные. Полной красотой чтоб домик отзеркаливал.

Сказано, сделано. Солнце ещё не выглянуло, петух на селе не пропел, — заказ был выполнен.

Здание от этого явления засверкало неожиданными гранями. Стало загадочно-романтичным, современно осветлённым, эффектным, просто праздничным. Что, наверное, и требовалось… заказчикам.

Главное в другом: успели! Последние стёкла государевы рабочие чуть ли не из вакуумной бочки СанСаныча выдёргивали… с пылу, с жару… Подпрыгивали даже в ожидании, как в очереди в туалет.

А предприниматель СанСаныч уже дальше дело раскручивал: нацелился на мебельное производство. На своё. Оно, как таковое в городе, конечно, было: древняя фабрика, с выработавшим ресурс, уставшим оборудованием, древним же и ассортиментом. Конечно, с государственным планом, непременными соцобязательствами, передовиками производства, переходящими знамёнами, всем прочим. А мебель поступала в торговлю некрасивая, неудобная, старомодная, нефункциональная. Отдельные, штучные, гарнитуры фабрика, конечно же, производила, тужась и напрягаясь, но реализация расписывалась по утверждённым «сверху» заявкам на год вперёд, а то и больше. Народ в покупательскую строчку такой отчётности входил на правах только бумажной строки, с жирным прочерком, не более. Зная это, конечно, народ злился, нервничал. Всюду, где можно было скандалил, в разные комиссии жаловался: райисполком, горком, крайком, ЦК. Строчил едкие фельетоны в газеты, заполнял ими страницы журналов. «Горячие», обличительные статьи на эту тему пестрели где только можно… А всё бестолку.