Хилари Нгвено - Современный кенийский детектив Страница 39

Зажав в крупных зубах сигару, фон Шелленберг принялся отвечать:

— Мир сходит с ума. Европа окончательно рехнулась. В Италии состоятельный человек не может выйти из дома без охраны. В Германии вас в два счета пристрелят на улице среди бела дня. Они называют нас фашистами. Богачей то и дело похищают, чтобы получить выкуп. Наши дети ходят в школу под конвоем. Полиция против террористов беспомощна, правительства вконец себя скомпрометировали. Подлинная эпидемия похищений, бедствие похуже чумы!

Бармен подал ему бренди со льдом.

— Молодые мерзавцы заявляют, что их цель — изменить существующий в мире порядок. Равенство, социальная справедливость и тому подобная ерунда. Да было ли когда-нибудь равенство на этом свете? Состоятельного человека лишают возможности наслаждаться плодами своего труда. Дома превращены в крепости. Надежных телохранителей не сыскать, а стоят они недешево, так что анархия продолжается. В промышленности царит сумятица.

— А лично вам кто-нибудь угрожал? — спросил я.

— Неоднократно.

— Кто именно?

Он вынул изо рта сигару.

— Слышали когда-нибудь о "красных бригадах"?

Я кивнул. Вся европейская полиция тщетно гоняется за ними, но террористы ускользают от преследователей, как призраки. В ряде стран созданы специальные отряды по борьбе с ними, но особых результатов эти меры пока не дали.

— Когда последний раз они напомнили вам о себе?

— Неделю назад.

Я залпом осушил стакан пива и подавил внезапное желание оглянуться. Фон Шелленберг неотрывно следил за моим лицом. Казалось, сам он совершенно спокоен и безмятежен.

— Дома у вас есть телохранитель?

— Не один, а три.

— Что же вы не привезли их с собой?

— У меня отпуск. Взять их с собой — это все равно что плавать в бассейне в спасательном жилете. Кроме того, вряд ли "красные бригады" отправятся за мной сюда. Вины особой у меня перед ними нет. А богатство мое осталось дома, в Германии.

— Надеюсь, ваша семья в безопасности? — спросил я.

— Я никогда не был женат.

Наконец я не утерпел и оглянулся, но ничего подозрительного не увидел — никаких преступного вида европейцев. Только несколько пожилых супружеских пар — должно быть, всю жизнь откладывали деньги на поездку в Африку.

— Здесь, в этой глуши, мне не нужен эскорт из неуклюжих снайперов, — продолжал немец.

Он посерьезнел. Я же чувствовал себя круглым идиотом. Мне хотелось сказать ему, что Найроби вовсе не райское Шангри-Ла[11], каким изображают его туристские агенты. У нас хватает своих налетчиков, убийц, карманников и проходимцев любого калибра. Местные спекулянты готовы за хорошую цену поставлять консервы из собственной матушки. Есть у нас и подпольные синдикаты наподобие мафии, занимающиеся чем угодно — от вымогательства и рэкета до убийства по заказу.

Однако ни под каким видом я не собирался возвращать фон Шелленбергу аванс, я отработаю эти деньги сполна. Он нанял меня для того, чтобы я охранял его жизнь, — пожалуйста! Впрочем, мы оба понимали, что в подобных делах никакой гарантии дать нельзя.

Я вдруг поймал себя на том, что ищу среди посетителей бара толстого американца.

— Отныне я от вас ни на шаг, — сказал я фон Шелленбергу.

Его холодное лицо как будто дрогнуло в улыбке — или мне это показалось?

Мы вернулись в отель к шести. Пока фон Шелленберг дозванивался в Баден-Баден, я исследовал номер — не было ли в наше отсутствие непрошеных гостей? Нет, никаких следов. Мне пришло в голову, что я, пожалуй, проявляю чрезмерное рвение. Впрочем, если клиент платит четыре тысячи марок за то, чтобы не стать легкой добычей убийц, никакое усердие не может быть чрезмерным.

Поговорив по телефону, фон Шелленберг отправился принимать ванну, а я налил себе виски со льдом. Я полагал, что в отеле моему клиенту ничто не угрожает, и все же на всякий случай запер дверь, ведущую в коридор. Закурив, я подумал, что хорошо бы поскорее отправиться из столицы в поездку по заповедникам. Там моя задача значительно упростится. Внезапно краем глаза я заметил, что дверная ручка повернулась и до отказа пошла вниз, дверь скрипнула под напором снаружи.

Беззвучно опустив стакан на столик, я выхватил пистолет и на цыпочках подкрался к двери. Прислонившись к стене, я отодвинул хорошо смазанный засов. Он издал легкий щелчок. Тот, кто был за дверью, не мог этого не услышать. Дверная ручка рывком вернулась в прежнее положение, чьи-то ноги глухо застучали по ковру в коридоре.

Распахнув дверь настежь, я успел увидеть метнувшегося вниз по лестнице мужчину с черными волосами. Я помчался за ним, но тут же понял, что мне его не догнать. Окна всех номеров по правую сторону коридора выходили на автомобильную стоянку и подъездную аллею. Я дернул дверь люкса номер один, она оказалась незапертой. Подбежал к окну и выглянул наружу. Стоянку для машин загораживали высокие кипарисы, посаженные у центрального входа, так что я не очень рассчитывал разглядеть того, кто ломился к нам в дверь.

Внезапно в комнате воцарилась тишина, и я понял, что в ванной увернули воду.

— Qui est la?[12] — донесся молодой женский голос. — Мама?

Я не отозвался.

— Отец?

Я утвердительно буркнул и, задержав дыхание, стал ждать, что же теперь будет. Через несколько секунд снова донесся звук льющейся воды. Она даже напевала под душем.

Я ждал, поглядывая то на стоянку, то на дверь ванной комнаты. Лишь два человека вышли пока что из отеля: седовласый индиец и брюнет, похожий на субъекта, которого я видел в коридоре. Он сел в "вольво" — последней модели и с дипломатическим номером. Выходит, это не тот, кого я ищу. Значит, беглец пока еще внутри здания.

— Что вы здесь делаете? — раздалось у меня за спиной.

Я совсем забыл о женщине! Повернувшись, я замер. Она выглядывала из-за двери ванной, сердито вздернув подбородок. Зеленые кошачьи глаза буравили меня с откровенной враждебностью, но такой она была еще прекраснее.

— Извините, — промямлил я, пятясь к двери.

— Не двигайтесь! — приказала она. — Иначе я закричу.

Я остановился, лихорадочно соображая, как выпутаться из этой истории. Если она закричит, администрация вызовет полицию, и пиши пропало! Представляю себе лицо Омари, когда меня к нему доставят…

— Что вы здесь делаете?

— В окно гляжу, — ответил я.

— Лжете!

— Только без паники, — сказал я спокойно.

— Кто вы? — потребовала она.

— Из охраны отеля, — вырвалось у меня.

Она продолжала пристально изучать меня и, конечно же, вспомнила первую нашу встречу.

— Что вам здесь нужно?

— Обычная проверка. — Я постарался придать лицу выражение безграничной честности и порядочности. — Окна, двери и все остальное… Мы советуем запирать двери — особенно, когда вы принимаете ванну.

Она не верила мне и все стояла, как мраморное изваяние Венеры, давая мне возможность любоваться своими стройными ногами.

Пятясь к двери, я подхватил со стула ее купальный халат и швырнул ей. Она запахнулась в него, не спуская с меня глаз, и тут с целым ворохом покупок влетела ее мать. Пожилая дама осеклась на полуслове, точно ее отключили от сети. Ужас исказил ее лицо.

— Ивонн! — наконец вскрикнула она.

Я прошмыгнул в коридор и поспешил к себе в номер.

Фон Шелленберг только что вышел из ванной. Я решил не беспокоить его рассказом о странном визитере: незачем омрачать его настроение в последний вечер в Найроби.

6

На следующий день спозаранок я вновь спустился к портье. Обычно улыбчивый молодой человек был на этот раз угрюм, однако заметно подобрел, когда я угостил его сигаретой.

Я попросил разрешения воспользоваться телефоном.

— Алло? — простонал Сэм.

— Извини, что потревожил твой сон, — сказал я.

Он помолчал, потом спросил с тоской:

— Сам-то ты когда-нибудь спишь?

— Приходится вкалывать, чтобы с голоду не помереть, — ответил я. — Не советую тебе подаваться в частные сыщики. У тебя привычки государственного служащего, и через месяц ты протянешь ноги.

— Кстати, о голоде, — перебил Сэм. — Спасибо за вчерашний завтрак. Он обошелся мне в двадцать пять шиллингов.

Торопясь наверх, чтобы опередить фон Шелленберга, я совершенно забыл заплатить за Сэма.

— Извини, старина, такая спешка была…

— Они хотели вызвать полицию, — продолжал Сэм. — Я тоже очень торопился и оставил бумажник в другом пиджаке. — Он дал волю своему гневу.

— Ради бога, Сэм, прости меня. Я верну тебе все до цента.

— А кто заплатит за моральный ущерб?

— Все претензии — ко мне. Это просто недоразумение. Успокойся, дружище.

Сэм чертыхнулся.

— Успокойся, говоришь? Посмотрел бы я на тебя! У меня в кармане украденный стакан, а метрдотель угрожает позвонить в полицию. Я твердил им, что ты заплатишь, но среди постояльцев отеля ты не числишься. В довершение всего у меня не оказалось при себе служебного удостоверения. Пришлось оставить в залог часы.