Эльмира Нетесова - Последний шанс Страница 4

— Давайте отца Коли помянем. Вот его и впрямь любили. Да и он любил многих…

Мужчины молча выпили, потянулись к хлебу, к огурцам, картошке и только Иван взялся за сигарету.

— Загрызи хоть чем-то. Не то развезет, завтра башка котлом гудеть станет, — советовал Димка.

— Пошли на улицу, там свежим воздухом подышим, — предложил Иван.

Компания тихо смотрела, как засыпает город. Гасли окна в домах, редкие прохожие спешили в свои подъезды. Вот где-то звонко рассмеялась женщина и, взвизгнув, замолчала. Кучка ребят, возвращаясь с вечеринки, горланит песню. Им весело, хочется, чтобы весь город подпевал, а люди закрывают форточки и окна, бранят шумную молодежь, забыв свою юность, когда все вокруг виделось в солнечно-розовом свете.

— Ты чем завтра займешься? — спросил Николай Ивана.

— Хочу на озеро съездить, искупаться. Давайте вместе отдохнем.

— Завтра не смогу, мне нужно тещу перевезти к себе, — ответил Коля глухо.

— Что? Тещу домой? Это правда? — поперхнулся Иван, не поверив в услышанное.

— Ее парализовало. Отказали ноги. Она осталась совсем одна.

— А ты при чем?

— Выпихни к ней бабу, пусть ухаживает за мамкой! Ведь обязана…

— Дочки ей помогут…

— Никто за нею не станет ухаживать. А мои дочери только грыжи наживут. Ведь бабку не только накормить и напоить, на горшок посадить, искупать нужно, сделать уколы. Кто этим займется?

— Ну, тебе то она кто?

— Понимаешь, не могу я ее бросить. В том-то и дело, что только собрался уйти от своих к матери, а тут вот эта беда. Теперь о чем говорить? Теща беспомощна, как ребенок. Если откажусь, она месяца не протянет. Жена не умеет и не захочет за ней ухаживать.

— Но ведь это ее мать!

— У дочек в детстве часто случались всякие болезни. Скарлатина и ангины, отит и зубная боль, чего только не валило. Всегда я их лечил. Жена ничего не знала и не умела. Обычный согревающий компресс поставить не могла. Куда с параличом справиться?

— Сдай в больницу!

— Да, пусть медики лечат.

— А и верно, зачем тебе собирать шишки на свою голову? Оно и своих забот хватает, — сказал Иван задумавшись.

— Значит, не хочешь мне помочь?

— Тебе с радостью. Но не теще. Это ж глумленье над всем мужским родом чтоб добровольно тащить в свою квартиру вражину! Она какую мартышку в свет произвела! Ни к чему не приучила, ничему не научила, сама ни в чем не помогла. А теперь, когда беда на пороге, опять ты спасай? Но почему? — изумлялся Степан.

— Но ведь она тоже человек! И не чужой в моей семье. Не могу бросить…

— А давай ее в больницу!

— Нет! Там за нею не будет ухода. И лечения не жди. Все равно, что на улицу выбросить. Как своим дочкам в глаза посмотрю, ведь она их бабка!

— Почему их мать о том не думает?

— Это дело ее. Вы лучше скажите, поможете или нет?

— Кто б из чужих сказал, не поверил бы. Но это Коля! Конечно, поможем. Завтра с утра, часам к девяти подъедем и заберем бабку. К тебе на этаж доставим. Я думаю, у ней сразу паралич пройдет, как только на руках у троих мужиков побывает. Небось, и один никогда на руках не носил, — подморгнул Димка…

Иван сдержал свое слово и утром, как обещал, перевез Колькину тещу домой к другу, а вскоре вернулся к себе. Друзья отказались поехать на озеро. У всех нашлись неотложные дела. Степку утащила по магазинам бабенка, Димку жена уволокла на дачу. Коля завяз в домашних заботах по самые уши.

Иван вернулся домой, поставил машину в гараж. И только подошел к подъезду, увидел машину тестя. Сам Михаил Петрович ожидал его на скамейке перед домом. Завидев Ивана, встал навстречу, поздоровался кивком, не подав руки. И предложил коротко:

— Поговорим! — вернулся к скамье.

Иван присел. Оглядел Михаила Петровича вопрошающе. Тот спросил хрипло:

— Скажи честно, что случилось, почему и за что так постыдно вышвырнул мою дочь?

— Я долго терпел ее никчемность. Она вышла за меня, ничего не умея. Бездельница, лодырь и грязнуля, пустышка, таким не только замуж, знакомиться с мужчинами нельзя. Как вы растили ее? Для чего? Я потерял время и всякий интерес к женщинам. Ваша дочь, помимо всех недостатков, вышла за меня не по любви. В том убедился позднее, уже живя с нею. Она просто удобно пристроилась. И ничего не внося в семью, имела все. Я жил рядом ненужным и нелюбимым. Скажите, кому и зачем нужна такая семья?

— Погоди! Скажи вразумительно, кто тебе был нужен, жена или домработница? Когда ты пришел просить руку дочери, ты говорил о жене!

— Само собою! — подтвердил Иван.

— Тогда причем здесь готовка, уборка, стирка? Ты что? Решил получить все в одной обойме?

— Но все женщины ведут дом!

— Моя дочь не все! В нашей семье не заведено загружать женщину по уши и никогда не требовали, чтоб жена была еще и домработницей. Таких нанимали, и они справлялись без проблем. Если бы сказал, я привел бы тебе домработницу и сам бы платил ей. Наши женщины никогда не занимались грязной работой, и приучать свою дочь к такому я посчитал бы постыдным для себя. И тебе нужно было определиться сразу, а не издеваться над моим ребенком, требовать невозможное, — возмущался тесть.

— Во всех нормальных семьях жен считают хозяйками. А что за хозяйка, если ничего не умеет, сплошная видимость, не баба! Конечно, я никогда не женился б на ней, знай все недостатки. Разве это женщина, какая за собою посуду помыть не умеет.

— Ты слишком примитивен! Моя девочка выросла в другом окружении. Она прекрасно музицирует, чудесно рисует. Она дизайнер, а не холопка. Ею восторгались все, и я был уверен, что моя дочь станет жить безоблачно.

— Я получил картину, но не жену. Мало того, что она была полной никчемностью, Светлана никогда меня не любила.

— Ты взял ее девственницей, непорочной. Она вышла замуж совсем юной, не имея никакого понятия о сексе. Ее растили в духовности, а тебе нужна была совсем иная, с большими сиськами и толстой задницей, какая прошла все огни и воды! Тогда причем моя дочь? Зачем ты исковеркал ей жизнь, вбил чуждые комплексы, навязывал свои взгляды и представленья, называл дурой и пытался убедить ее в том. Кстати, придурком оказался сам. Моя дочь, живя с тобой, сумела с помощью компьютера выучить два языка и свободно владеет английским и немецким.

— Мне безразлично. Знание языков не ум. Это известно каждому, — усмехнулся Иван.

— Да ты не дергайся! Я вовсе не навязываю свою дочь и никогда не позволю ей вернуться к тебе. Тем более, что она навсегда уезжает за рубеж. Там у нас своя недвижимость, Светлана будет жить полной хозяйкой и, я в том уверен, очень скоро забудет тебя. Любила она или нет, меня не интересует. Одно знаю, любви моей дочери ты не стоил. Держал ее под замком, закрывал дверь на ключ, какой забирал с собой, и Светланка целыми днями жила затворницей. Я в том сам убеждался много раз. Сказать, почему так делал? — усмехнулся хитро.

— Боялся, что узнает правду. Ты имел много баб, и я часто видел их в твоей машине вместе с тобой, даже фотографировал, и в каких позах! Но Светлане не говорил. Не хотел причинять боль, жалел дочку.

— Это ложь! У меня не было женщин!

— Ну-ка, взгляни! — достал мобильник, включил и показал Ивану. Тот, едва глянув, смутился. Отрицать очевидное стало нелепо.

— Я никогда не врал. А вот ты, негодяй! Теперь должен понять, что знаю о тебе многое. Вчера, после разговора с тобою, показал дочери эти снимки и велел забыть навсегда. Она, к несчастью, любила тебя, отморозка. И едва не ушла, хотела отравиться с горя. Я ей помешал. Но не приведись, если б умерла. Клянусь, сегодня и тебя бы не было в живых. Не простил бы за дочь. А и пришел не уговаривать, а предупредить! Никогда больше, ни сегодня, ни через годы, не появляйся на ее пути! Не ищи и не возникай даже по случайности. Ты знаешь, я хорошо стреляю. Всю жизнь прослужил в армии. И несмотря на то, что полковник в отставке, за дочь, шутя, пробью паскуду. А там будь что будет. Мне уже терять нечего. Но имя свое и дочь никогда не дам опозорить.

— Можете успокоиться. Мне ваша дочь не нужна. Не буду искать пути к примирению. Даю вам слово!

— Вот это все, что мне нужно от тебя, — встал, коротко кивнул на прощанье и, сев в машину, словно вспомнив, сказал:

— Развод беру на себя. Очищу от тебя паспорт дочери. Через пару дней и ты получишь пустой документ. Живи как хочешь. Прощай, примат, — включил скорость и вскоре исчез из вида.

Иван поднялся к себе. В трехкомнатной квартире было тихо и пусто. Пахло пылью, сыростью. Человек открыл двери на лоджию, сел к столу перекурить. После разговора с бывшим тестем на душе остался тяжелый осадок.

— Вот старый бегемот, оказывается, он «пас» меня и копил досье. Выходит, давно готовил почву для развода. Не подошел я в зятья благородному семейству. Рылом не вышел. Воспитание не то! Они духовные, тонкие, изящные, а я грубый мужлан, какому в жены годятся деревенские бабы или базарные торговки. Но черт меня побери, если не прав! Почти весь город живет по моим убеждениям, и ни одна баба не сетует на свою долю. Хотя детей растят и за стариками ухаживают. Иные на двух местах работают. Одинокие бабы вообще завязли в работе по уши. А эта дома сидела барынькой. Ах, ее под замком держали! А кто виноват? Ленилась утром за мною дверь закрыть, когда уходил на работу. Не оставлять же квартиру открытой! — возмущается Иван.