Гилад Ацмон - Единственная и неповторимая Страница 4

Берд: Простите, что прерываю вас, Дани, но меня интересует отнюдь не история джаза. Я не поклонник джаза. Мое исследование посвящено израильскому обществу и израильской культуре. Если вы не возражаете, я хотел бы больше узнать о вас, об Авруме, о вас и Авруме.

Дани: Хорошо, вы правы, меня заносит время от времени. Да, Аврум еще тот тип. Но, можете мне не верить, его странности меня особенно не занимали. Когда я думаю об этом сейчас, возникает множество справедливых вопросов, которые вы можете задать. С одной стороны, он был послом израильской культуры, с другой стороны, его манеры ниже любого приемлемого уровня, а вербальные возможности крайне ограниченны. Как эти качества могли совмещаться в одном человеке? Как этот косноязычий человек стал послом израильской культуры?

Не спрашивайте меня. Забавнейшим образом он превратил свой недостаток в преимущество. Он следовал инстинктам. Молниеносно усваивал альтернативные формы общения. У него был удивительный талант подхватывать диалекты, акценты, сленг и профессиональный жаргон. Думаю, он был хамелеоном жаргона, ученым идиотом.

Берд: Я понимаю, куда вы клоните. Но теперь вы меня слегка запутали: как же он общался с вашими юными поклонницами, как вытаскивал их из толпы?

Дани: Вы имеете в виду писявок у служебного входа?

Берд: Ну, например.

Дани: Я не думаю, что он хоть как-нибудь к ним обращался. Вообще сомневаюсь, что он разговаривал с женщинами не по делу. Уверен, что он предавал сексуальности большое значение, хотя сам был далек от плотских страстей. Он прогуливался меж девиц, разглядывал, прикидывал, выбирая тех немногих, что соответствовали моим критериям. Не думаю, что он разговаривал с ними. Он был достаточно выразителен, когда это касалось шоу-бизнеса — прейскурант, транспорт, программа; но говорить с женщиной — это уже совсем другой коленкор. Общение с женщиной — искусство само по себе. Далеко не все мужчины наделены этим редким даром. Так вот, я думаю, он просто указывал на выбранную девицу пальцем и передавал с рук на руки охранникам, которые и пропускали ее в мою гримерку.

Вы знаете, когда я это говорил, я подумал, что никогда не видел, чтобы он с кем-то сближался, ни с мужчиной, ни с женщиной. Я не помню, чтобы у него были друзья. Насколько я знаю, он не пил. Всегда был одет в один и тот же старомодный двубортный костюм и всегда с тем же ужасным галстуком «желтая зебра». Иногда он исчезал после концерта. Говорил, что ходит в местное казино: «Я люблю звук рулетки». Я ему верил, хотя некоторые музыканты оркестра шептались, что видели его в квартале красных фонарей, посещающим сомнительные заведения. Он был очень состоятельным человеком — уже и в те времена. Думаю, он мог позволить себе все, что душа пожелает.

Берд: Веский довод. А деньги? Артисты любят жаловаться на то, что менеджеры их обманывают и обсчитывают.

Дани: Деньги... Да я и не знаю, я не из тех, кто спрашивает о деньгах. Думаю, он всегда имел четкое личное представление о честности и порядочности. Он всегда справлялся, всем ли я доволен. Но в то же время я знал, что он доволен больше моего. Это очень часто встречается среди воротил шоу-б изнеса—они особенно любезны в обхождении со звездой первой величины. Правда, вы должны понять, что богатство никогда не имело для меня особого значения. Как видите, я живу довольно скромно. Мне немного нужно — дайте только писать и играть на трубе, и я буду вам благодарен.

Аврум, несомненно, был прожженный пройдоха, но чтобы преуспевать в шоу-бизнесе, вы должны иметь пройдоху в своей команде. Я уверен, многие скажут, что Аврум переходил планку обычной прижимистости. Кроме гонорара, из него нельзя было вытянуть ни гроша. Он никогда не платил за вашу выпивку, не приглашал на обед, не угощал сэндвичем или мороженым. Все совсем наоборот, от вас-то он как раз и ожидал приглашений на обеды в приличные рестораны. Он знал, как блюсти свои интересы и деньги. Я уважал эти ею черты и никогда на него не давил, ни в плане денег, ню в другом плане.

6

Аврум

Берд: Доброе утро, г-н Аврум. Как поживаете? Сегодня славный денек!

Аврум: Жаловаться не приходится!

Берд: Смотрите что я принес, хаминадос, бурекас[13]и несколько кубинских сигар. Мне сказали, что хаминадос способны превратить вас в ангела.

Аврум: Это правда. Спасибо, приятель. Что тебе сказать, ты меня порадовал.

Берд: Давайте продолжим с того места, где мы остановились на прошлой неделе. Напомню, что вы говорили о революционной идее «шпионажа в винной среде».

Аврум: Я смотрю, тебя эта блестящая идея проняла до самых кишок, потому что это золотая жила, и ей до сих пор не было равных в истории подрывной деятельности со времен Творения... Проклятый хитрюга, эти хаминадос меня прикончат. Это лебединая песнь, это рок-н-ролл ладино. Где ты их покупаешь? Попробуй, ты обязан убедиться сам.

Отлично, ты хочешь, чтобы я рассказал про Кодкода, правда? Нет проблем. Проверь свой диктофон, я сейчас зачащу как новенький автомат «узи».

Кодкод сказал, чтобы мы подождали апогея чувства вины у немцев. Он вечно повторял, что шпионаж состоит из сплошного ожидания, когда представится случай. Сказать по правде, я не мог больше ждать. Я нашел магическую формулу, Понял, куда я клоню? Длинная Рука будет финансировать студию звукозаписи, та будет выпускать грустную музыку и заставит немцев выть белухой и чувствовать себя полным дерьмом. Понял? Я задумался: как бы окончательно расстроить немцев и заставить их попросить прощения как следует?

Поверь мне, еще до того, как задать вопрос, я уже знал ответ: «Любовь». Мужчина и женщина, Ромео и Джульетта, Бамби и Бамбина — понял, что я имею в виду? Мужчина и женщина—это будущее. Я понял, что на этот раз нам нужны жизнеутверждающие песни про

Новый год, про рождение детей, про семью. Короче, песни обо всем, кроме прошлого. Если ты будешь петь про светлое будущее, немцы таки будут думать про свое катастрофическое, дурацкое дрозофильское прошлое и горько сожалеть о всем том дерьме, которое сами и наворотили.

Берд: Должен сказать, у вас творческий подход к этому вопросу.

Аврум: Погоди, парень, ты еще ничего не знаешь. Кодкод был на седьмом небе. Он говорил, что это — новая глава в истории современной разведки. Он называл это «культурная диверсия». Сам-то я был в полном порядке. У меня вся программа целиком созрела в башке, и опять цифры стали крутиться в моей голове как счетчик на бензоколонке.

Не думая ни секунды, я сел в машину и поехал на Север переговорить с Мишей Бухенвальдом. Мишка был настоящим музыкальным гением, не то что эти вертлявые поп-звезды, которые ни хрена не понимают ни в гармонии, ни в мелодии. Миша был культурным и образованным по самое не могу. Он знал наизусть все тарантеллы и мазурки и даже редкую в репертуаре хору.[14]

Слушай сюда: Миша, как только услышал про блестящую идею расколоть немцев с помощью музыки, пришел в поросячий восторг. Потому что двоюродная сестра его мамы погибла в Треблинке и сестра его бабушки тоже, и муж ее дочери, с ним тоже приключилось что-то ужасное во время Холокоста. Ну вот, из-за этого он очень сердился на немцев и всегда говорил: «помнить, но не прощать». Нет, дайте-ка вспомнить: «помнить, но простить»... Черт побери, я уже совсем не помню... Как же он говорил? Ладно, правду сказать запамятовал, как это в точности звучало, но смысл в том, что прощение запрятано глубоко в памяти, и ты уже ни как не можешь вспомнить, как прощать.

Берд: Бросьте вы эту тему, не суть важно, давайте продвигаться.

Аврум: Бухенвальд сразу понял, что на этом можно неплохо заработать. Ты знаешь, в те времена у них в кибуцах вообще ничего путного не водилось. Поверь мне, все было покрыто ровным слоем навоза. Он немедленно согласился участвовать в проекте, но потребовал, чтобы я попросил официальное разрешение у секретаря кибуца, поскольку такая работа означала частые гастроли за границей и лишала его возможности впредь работать на благо общества в кибуцном курятнике.

Так я пошел искать секретаря, товарища Тощего Ян келе. Он таки был очень худым, поэтому все его звали просто товарищ Тощий. В конце концов, после двухчасовых поисков, когда я уже был готов сдаться и все бросить, я нашел его в кибуцной прачечной. Без долгих предисловий я вывалил ему все начистоту. «Послушай»  — сказал я, — «я забираю Мишу Бухенвальда с собой в Тель-Авив, чтобы здорово насолить немцам».

Ну, потом я рассказал ему всю историю, кроме того, что в ней глубоко замешаны израильские стратегические интересы, потому что эта информация была строго секретной, понял? Я не мог ему сказать, что операция задумана в целях государственной безопасности и на благо Длинной Руки и вообще всего еврейского народа. Давай смотреть правде в глаза, не говоря о реальной подоплеке, об интересах спецслужб и всего еврейского народа у меня не было ни малейшего шанса убедить Тощего, потому что эти люди — тупые расисты, они плевать хотели на человека с плохими манерами. Так он прямо мне ответил: «Брось ты эти глупости и оставь в покое товарища Бухенвальда. Дай ему наконец, возможность посвятить свою жизнь кибуцному курятнику».