Джеймс Скадамор - Клиника «Амнезия» Страница 4

— Верно, — снова согласился Фабиан. — Да, верно.

— Вы не верите в проклятия, юноши?

— Нет, — пожалуй, слишком поспешно ответил я.

— А я верю, — произнес Фабиан, перехватывая инициативу в свои руки.

— Ну… я тоже немного верю, — поспешил признаться я.

— Как бы то ни было, выслушайте мой рассказ, — начал Суарес. — Эта самая тсантса, которую вы видите на столе, когда-то принадлежала моему другу. В наши дни, когда большая часть таких курьезных вещиц хранится преимущественно в музеях, найти их в частных коллекциях — случай из ряда вон выходящий, предел мечтаний любого настоящего коллекционера. Я имею в виду владельцев частных коллекций, как вы понимаете. Люди ни перед чем не останавливаются, чтобы завладеть тем или иным ценным предметом, но не ради того, чтобы передать находку в музей или заняться научным ее изучением. Напротив, им ничего не стоит поместить ее в витрину, отметить факт приобретения в своем каталоге или с гордостью демонстрировать сей раритет гостям за рюмкой коллекционного коньяка. Существует некое зловещее международное сообщество собирателей, людей, которые, по моему великому убеждению, скоро вцепятся друг другу в глотки за право обладания телом вашей Ледяной принцессы — вот увидите.

Некий богатый американский коллекционер сблизился с одним моим другом в попытке приобрести этот курьезный предмет. Мой друг ответил ему, тсантса не продается, однако американец продолжал настаивать. Он предлагал огромные суммы денег. Мой друг поклялся, что никогда не расстанется с засушенной головой, которая досталась ему в наследство от деда, и рассказал об этом американцу. Более того, он добавил, что не в интересах коллекционера-янки приобретать ее, потому что существует легенда, что подобные вещи способны навлечь несчастье на того, в чьи руки они попадут.

Мы с Фабианом обменялись быстрыми взглядами, желая убедиться, насколько серьезно каждый из нас воспринимает излагаемую Суаресом историю, затем снова обратили взоры на рассказчика.

— Американец, услышав об этом, рассмеялся и заявил моему другу, что твердо убежден в торжествующей силе как науки, так и денег, но в засушенные головы, приносящие несчастье, не верит. Это всего лишь музейный экспонат, не более того. Он предложил последнюю, просто невероятно огромную сумму, от которой мой друг все-таки отказался, после чего уехал.

— Кто же это был такой? Кто он, этот самый друг? Неужели его предки действительно убили человека, чью голову потом засушили? Этот друг, он ведь не Байрон, верно?

— Не торопись, Фабиан, всему свой черед. Мой рассказ еще не закончен. Осмелюсь предположить, что ты подразумеваешь под другом нашего бедного Байрона, видимо, на основании слышанных тобой историй о его однофамильце, знаменитом поэте, прославленном соотечественнике Анти. Тебе, вне всякого сомнения, известно о том, что тот Байрон любил пить вино из черепов, инкрустированных серебром и искусно превращенных в чашу. Вполне понятная аллюзия, однако в данном случае, дорогой мой племянник, ты ошибаешься.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — отозвался Фабиан.

— Не важно. Это совсем другая история. Нет, хотя наш Байрон в прошлом и был строгий блюститель закона, он никогда никого не обезглавливал. Полиция не занималась подобными вещами. Даже в Эквадоре шестидесятых годов. И если ты немного задумаешься об этом, мой ненаблюдательный племянник, то поймешь, что предками нашего Байрона были скорее всего представители африканских племен, а не воины индейского племени шуаров из тропических лесов. Хочешь слушать дальше?

— Конечно. Извини, дядя Суарес. Рассказывай дальше!

— Мой друг, имя которого я вам назову, поскольку вы так настаиваете, Мигель де Торре, был богатый и влиятельный человек. Он не нуждался в деньгах, которые сулил ему американец, и поэтому предпочел оставить мертвую голову у себя. Ведь она была частью его прошлого. Было бы неправильно расстаться с ней ради денег. Однако вскоре после того, как он ответил коллекционеру отказом и тот отправился домой, Мигель неожиданно оказался в ситуации, когда деньги приобрели для него огромную значимость. Даже большую, чем его знатное происхождение, которое, как вы теперь уже знаете, играет главенствующее положение в этой истории. Врачи поставили его жене роковой диагноз, признали у нее лейкемию.

Мигель, уже собравшийся было избавиться от визитной карточки, оставленной ему американским коллекционером, поймал себя на мысли о том, что готов пересмотреть прежнее решение. Любовь к жене и нахлынувшее на него отчаяние сделались настолько острыми, что Мигель уверился в мысли, что его любимую должен вылечить некий лучший в США специалист по пересадкам костного мозга. Однако цена операции была столь велика, что для нее не хватило бы даже внушительного финансового состояния Мигеля. Поэтому он, не медля, взялся за телефонную трубку, позвонил в офис американского коллекционера и объяснил, что передумал и готов уступить ему мертвую голову. Он недвусмысленно дал понять своему собеседнику, что расстается с любимыми предметом коллекции исключительно в силу сложившихся обстоятельств.

Жена Мигеля получила лучшее лечение, которое только можно купить за деньги. К сожалению, после этого она прожила совсем недолго — болезнь ее оказалась слишком запущена, — однако было приятно думать, что несчастный древний воин дал возможность двум любящим сердцам еще немного прожить вместе на белом свете, подарив несколько бесценных лет счастья. Вы согласны со мной? Даже лишившись жизни, он смог сделать добро, хотя самому ему от этого не стало бы легче. Давайте избавим его от столь унизительной позы, которую он занимает, лежа на столе. Кстати, обратите внимание, волосы по-прежнему продолжают расти. Вполне возможно, что он плохо думает о нас своим нынешним камнем, заменяющим ему мозг.

— По-прежнему растут? — удивился Фабиан.

— Конечно. Ты посмотри, какие они длинные. Вообще-то я должен проконсультироваться кое с кем. Приводить его в надлежащий вид, видимо, придется мне, поскольку я считаюсь его нынешним хранителем.

После того как Суарес высказал вслух предположение о возложенной на него ответственности, мы посмотрели на мертвую голову с новым интересом.

— Ты не передашь ее мне, Анти? — небрежным тоном попросил он меня. — Нужно проверить, не посеклись ли концы волос.

— Послушай, дядя Суарес, может, хватит пугать нас? Мы же знаем, что волосы у мертвых не могут расти. Так чем там закончилась твоя история?

Фабиан уже начал немного приходить в себя, но его, судя по всему, задело, что Суарес попросил именно меня передать ему засушенную голову. Даже во время этого тяжелого разговора он продолжал поглядывать на меня, словно хотел проверить, как я справлюсь с возложенным заданием и окажусь ли на высоте положения.

Я встал, перегнулся через стол и взял мертвую голову. Она оказалась поразительно легкой. Я подержал ее на ладони так, как это недавно делал Суарес. Хотя я всячески старался избежать прикосновений к «лицу», кончики моих пальцев все-таки скользнули по крошечному сморщенному носику. Я быстро повернулся к Суаресу и протянул ему засушенную голову. Пряди волос свесились с моей ладони. Когда я вытянул вперед руку, пахнуло запахом маринада и больницы.

— Спасибо, Анти. Ты заслужил еще одну порцию рома, — поблагодарил меня Суарес, указав на бутылку. — Так, где я остановился? Ах да, на американце. Нет необходимости лишний раз говорить о том, что Мигель де Торре был в высшей степени благородный человек. Добросовестно продав коллекционеру эту вещицу, он даже не думал о возможности заполучить ее обратно. Да и можно ли надеяться на то, что завзятый коллекционер когда-либо передумает и откажется от вожделенного предмета давних поисков? Он решил, так сказать, что при расставании с головой увидел ее затылок в последний раз.

Мигель был ужасно расстроен кончиной любимой жены. Чтобы смягчить тяжесть утраты, он вознамерился совершить поездку по странам Европы. Он захватил с собой в дорогу один сувенир, который может показаться вам весьма курьезным. Это был палец его дорогой жены с обручальным кольцом.

Не оставив адреса, по которому следует пересылать письма, Мигель отправился в путешествие, сам точно не зная, как долго оно продлится. Спешить ему было некуда. Он будет странствовать по Европе столько, сколько ему заблагорассудится. Образ жены не оставлял его ни на минуту, а также ее палец, лежащий в его кармане, и он намеревался снова увидеть те места, где они когда-то бывали вместе и где были счастливы, а также открыть для себя новые. В дни своего медового месяца они бывали в опере в Вероне, обедали в превосходных ресторанах в Шартре и Барселоне, исходили многие мили пешком по тропам Северного нагорья в Шотландии. Не исключено, что вместе с паломниками-католиками они добрались до самого Сантьяго.