Катажина Грохоля - Сердце в гипсе Страница 4

– А я бы хоть раз хотела услышать другой вопрос.

Ну вот, воспитала змею в собственной семье. Почему ребенок в пору созревания не может быть милым, нежным, спокойным и нормально отвечать на вопросы? Не понимаю.

Адам, как выяснилось, успел сделать не так уж много и должен был срочно засесть за работу. Это же надо, весь день дома и сделал немного! Газон не подстрижен. И с Кшисиком даже не виделся. На мужчин вообще нельзя положиться!

– Адам, ты же говорил, что будешь работать! – напомнила я с легкой укоризной. По правде сказать, я рассчитывала, что мы проведем приятно вечер вдвоем и я между прочим сообщу ему о том, как изменится моя жизнь благодаря помощи Евы Остапко. Тося взглянула на меня с осуждением.

– Ну, мама, ты какая-то странная, он же вернулся минуту назад. А ты обещала, что сегодня заедешь за мной в школу. На тебя никогда нельзя положиться.

На меня – меня! – нельзя положиться! На кого она всегда могла рассчитывать, как не на меня! Может быть, на своего отца, который ушел к Йоле? В моем собственном доме мне предъявляют такие обвинения! Мало того, Адам смотрел на меня исподлобья. Ну вот, уже двое против меня, в том числе моя родная дочка, плоть от плоти моей и кровь от крови моей.

– Почему ты, моя дорогая детка, всегда встаешь на сторону Адама, а не на мою? – ехидно спросила я Тосю, потому что у меня появилось ощущение, будто все вокруг предатели.

– Я исключительно объективна, – объяснил мой ребенок, вытирая губы посудным полотенцем. – Адам купил продукты, был у геодезиста и привез меня из школы. А тебя весь день не было дома, и у тебя, как всегда, претензии. И не обращайся ко мне «моя детка», у меня есть имя, и я уже взрослая.

Тося встала из-за стола и демонстративно покинула кухню. Адам удивленно разглядывал меня.

– Хорошо выглядишь, – заметил он.

– Не отклоняйся от темы. – Я злилась. – Вы сговорились против меня, и выходит, что я плохая мать…

– Перестань обращаться к ней «моя детка». С точки зрения психологии это не самое лучшее. У нее есть пол, женский, и вообще ты не хочешь понять, что девочка почти уже взрослая. А я действительно недавно вернулся. На завтра у меня уйма работы. Как у тебя прошел день?

Ах вот как! Не стану рассказывать о своих планах, если ему это неинтересно! Никто меня не понимает. Только подумать, я пришла домой обрадованная и усталая, в надежде, что кто-нибудь проявит ко мне внимание, а тут одни упреки. Порядок! Я не обязана делиться ни с кем своими планами. Устрою им всем большой сюрприз. Сама буду принимать жизненно важные решения.

– Все в порядке. – Многозначительно улыбнувшись, я открыла банку сардин, хотя есть совсем не хотелось.

– А кто это Шимон Г., записанный в твоей книжке на букву «Г»?

Мужчины невыносимы! Ведь это его собственный сын! На «Г», потому что от Голубого. Логично. Я не успела всего объяснить, потому что позвонила мамуля.

– Как дела? – спросила она.

– Нормально, – ответила я, чувствуя кожей спины, как встопорщились бы волосы на моем загривке, если бы, конечно, они там росли. Почему мама не может хоть раз спросить меня о чем-то другом?

– Ты не звонишь.

– Мамочка, я только что вернулась и собиралась через минуту тебе позвонить. – Я ощутила напряжение в собственном голосе.

– Что-нибудь случилось? – заволновалась моя мама, у нее явно имелся какой-то скрытый радар, действующий независимо от расстояния.

– Ничего, ничего. – Я старалась говорить самым спокойным тоном. – Все в порядке.

– Я же слышу. – Мамин радар фиксировал все беспощадно. – Детка, если я мешаю тебе, могу позвонить попозже…

– Не говори мне «детка», – ляпнула я и, разнервничавшись, увидела, как Адам, отвернувшись от раковины, начал давиться от смеха. Ну и жизнь, никаких условий, чтобы спокойно поговорить с родителями по телефону. – Перезвоню чуть позже, – пообещала я.

Мама еще наставляла меня, что необходимо время от времени звонить отцу, потому что если я и его забываю, то… и вообще, неужели она меня так воспитывала?!

Положив трубку, я тут же впала в комплекс вины. Действительно, уже несколько дней не звонила родителям. Это предложение Остапко меня так увлекло. Но почему мама проявляет такую заботу о моем отце, если они развелись? Им не надо было этого делать. Сколько можно было бы сэкономить на телефонных звонках.

Я вспомнила об оставленной утром записной книжке.

– Где моя книжка?

Адам смотрит на меня так, как бы это сделала моя мама.

– Перед тобой.

Я отвернулась и засунула ее в сумку.

– Поскольку мы оба будем заняты весь вечер, то до свидания, – произнесла я спокойно, ставя грязную тарелку в мойку, и вышла из кухни.

Я села к компьютеру. Пока финансовые дела не пойдут в гору – а Остапко обещала, что это может наступить со дня на день, если только… впрочем, главное – не сглазить, – я должна отвечать на письма.

Дорогая редакция!

Я влюбилась в Алькурира. Он– гражданин Турции, я познакомилась с ним на дискотеке, и скоро стало ясно, что мы не можем жить друг без друга. Родители против того, чтобы я жила у него, но, несмотря на это, мы решили, что нам суждено идти по этой жизни вместе. Он турок по национальности, но заботлив и очень хорошо относится ко мне. Однако хотел бы, чтобы в будущем мы перебрались в Турцию. Мы собираемся туда поехать, чтобы я познакомилась с его родителями. Алькурир работает в посольстве. Это очень хорошо. Но одна моя подруга считает, что сначала я должна сходить туда и все проверить. Как же мне быть?

Ой, милая девушка… Сейчас он заботится о тебе, а вот поедешь в Турцию, а он продаст тебя в публичный дом или в лучшем случае закроет в своей квартире и потом не вздумает поинтересоваться, как у тебя прошел день, когда ты усталая вернешься с работы. Ты откроешь банку сардин и будешь прикидываться счастливой. Лучше поживи с ним лет десять или двадцать и проверь, каким он будет мужем. И не в Турции, а здесь…

Дорогая Анита!

Сообщаю тебе адрес посольства Турецкой Республики: Варшава, улица Малчевского, 32… Я думаю, будет лучше, если ты сама наведешь справки в консульском отделе. Я почти ничего не знаю о тебе лично, и у меня нет необходимой информации о твоем женихе, чтобы…

Черт с ними, с этими сардинами. В конечном счете это еще не самое плохое в отношениях двух людей. А если она все-таки туда поедет и что-нибудь случится? Отнимут у нее паспорт, завезут куда-нибудь? А вдруг он не работает в посольстве и обманывает ее уже с самого начала? А если этот парень действительно ее любит? Почему я должна знать, как кто-то должен жить? Что ей написать?

Я оставила компьютер и подошла к Адаму. Подсунула ему под нос письмо.

– Что ты об этом думаешь?

В конце концов, это он – социолог, и кому, как не ему, знать. Адам внимательно прочел письмо.

– Если ты ее напугаешь, то она тебя не послушает и может влипнуть в какую-нибудь… Пусть проверит, действительно ли он там работает… Ведь она пишет это письмо откуда-то из-под Вроцлава, а посольство находится в Варшаве… Пусть будет поосторожнее…

– А ты считаешь, – для меня это принципиальный вопрос, – что отношения между супругами должны основываться на контроле?

– Одно дело контроль, а желание убедиться, что все в порядке, – совсем другое дело. Это же не какой-то парень из соседнего городка. Такое решение может повлечь за собой непредвиденные последствия. Пусть она будет благоразумна.

Вот так-то, у нас не получается даже поссориться! Может, я ему безразлична? Часто случается, что спустя какое-то время люди становятся неинтересны друг другу. Хотя в отношении Анетки и ее письма он, в общем-то говоря, прав. Я вернулась к компьютеру.

Единственное, что я могу тебе посоветовать, так это не отказываться от польского гражданства и не отдавать никому своего паспорта, ведь в чужой стране с тобой может произойти что-то непредвиденное.

Думаю, тебе следует убедиться, что у твоего жениха хорошие намерения и что он тебя не обманывает. В посольстве ты также можешь узнать о законах, действующих в Турции, чтобы, получив полную информацию, решиться на радикальные перемены в своей жизни. Я надеюсь, ты будешь счастливой женой, но никогда не следует сжигать за собой все мосты…

Все равно она меня не послушает. Девушки всегда все делают по-своему. Когда человек влюблен, он впадает в особое состояние. Оно подобно наркотическому или алкогольному опьянению. Любовь слепа.

После турка-жениха пошли следующие письма: о соседе, покрасившем деревянную изгородь ядовитой краской, которую используют для пропитки железнодорожных шпал (тут должна вмешаться редакция, одного письма мало), о подвернувшейся внутрь лапке кота, о парне, который не может служить в армии, потому что воинская служба ему не по нраву, затем просьба дать рекомендации, как опротестовать отцовство и без ущерба для себя разорвать дорогущий контракт по кастрюлям.