Татьяна Бонкомпаньи - Девушка из высшего общества Страница 4

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, а она незаметно провела языком по зубам, стараясь вспомнить, чистила ли их сегодня. «Нет».

— М-м-м, я соскучился по тебе. — Он обнял ее за талию.

Лили тут же втянула живот, переживая, что некуда спрятать две жирные складки, свисающие над резинкой спортивных брюк.

— Я тоже.

Она старалась не показать, что считала сначала часы, а потом и минуты до его возвращения.

Так приятно, когда он говорит, что соскучился, но Лили казалось, ее слова будут восприняты по-другому. Если она, просидев весь день дома с малышом, непричесанная, с нечищеными зубами, станет, как собака, прыгать вокруг Роберта каждый раз, когда он возвращается домой, это вызовет жалость. А она меньше всего хотела, чтобы муж ее жалел.

— Сейчас разбужу Уилла, и пойдем, — сказала она.

— Нет, я сам! — Роберт бросил пиджак и галстук на кровать. — А ты пока одевайся.

Он разбудил малыша, а Лили подогрела бутылочку с молоком, которое сцедила за день.

Поначалу кормление грудью давалось ей тяжело. Консультант по грудному вскармливанию в госпитале (стерва!) заявила, что с такими сосками она не сможет кормить ребенка, и посоветовала купить странные пластиковые накладки, которые должны были вытянуть соски и облегчить процесс. Вот только кожа тут же потрескалась до крови. Но Лили не собиралась сдаваться, и два месяца спустя (точнее, восемь мучительных недель) стало гораздо легче. Как ни странно, грудь перестала болеть в одно мгновение. Больше не хотелось ругаться, как пьяный солдат, каждый раз, прикладывая Уилла к груди. Она больше не прикусывала нижнюю губу до крови.

Лили даже стала получать удовольствие от кормления грудью. Она наслаждалась близостью с ребенком, когда его губы благодарно и с жадностью хватали сосок, а большие глаза лучились признательностью. Ей нравилось урчание в животе малыша и отрыжка молоком сразу после кормления. Его жизнь и питание целиком зависели от нее, и это вдохновило Лили погрузиться в материнство с тем же энтузиазмом, с каким раньше она боролась за публикацию своих материалов на первой полосе.

Сегодня днем, когда Уилл заснул, она не стала немедленно укладывать его в кроватку, а положила к себе на постель, любовалась им, наслаждалась детским дыханием и рассматривала длинные реснички. Кожа малыша была идеальной, словно подсвеченной изнутри, и мягче тончайшего шелка. Бровки — крошечные дымчатые арки — забавно изгибались во сне. Боясь разбудить сына, Лили сдержала смех и легонько поцеловала толстые складочки над коленками и ямочки у локтей. Она хотела запомнить его таким навсегда: сладким невинным крохой, излучающим любовь, теплым волшебным чудом, которое она произвела на свет.

Лили любила Уилла сильно, почти безумно. Впервые в жизни она полностью подчинялась инстинктам: ночи без сна, испорченная фигура, заброшенная карьера — Лили готова была пожертвовать всем ради этого крошечного тирана весом восемь килограммов. Невозможно подсчитать, сколько предрассветных часов она провела, расхаживая по квартире с ребенком на руках, а он крутился и выгибался, пытаясь уснуть. Но ничего страшного, это ведь делают все матери. Когда окружающие отмечали ее преданность сыну, Лили говорила: «Заботиться об Уилле — это как заботиться о самой себе. Я знаю, что мы с ним не одно целое, но любовь к нему — тоже своеобразный эгоизм».

Лежа на кровати с малышом, Лили думала только о том, какая она счастливая. Рядом с ним остальные проблемы будто исчезали. Только через четверть часа она вспомнила, что должна еще убраться на кухне и принять душ до прихода Роберта, и потому неохотно отнесла Уилла в кроватку и занялась рутинной работой.

— Он испачкал подгузник, — объявил Роберт, появившись на кухне с ребенком на руках. Сонный Уилл потер кулачками глаза и зевнул.

Лили поцеловала сына в макушку.

— Нет раздражения на коже? — спросила она, протягивая Роберту бутылочку с теплым молоком.

— Нет, но я все равно немного намазал кремом. — Он гордо выпятил грудь.

«Здесь явно не хватает прессы», — подумала Лили.

Казалось, что каждый раз, поменяв мокрый подгузник, а это случалось максимум три раза в неделю, Роберт считал себя достойным титула «отец года». Естественно, он даже не представлял, что они могли бы удобрить целое футбольное поле тем, что за месяц оказывается в подгузнике их сына. И все же Роберт помогал ей хотя бы иногда. Он не виноват, что вырос в доме, где детьми занималась прислуга.

В прихожей Роберт уже усаживал Уилла в прогулочную коляску, а Лили отправилась в детскую за одеяльцем. Было только начало сентября, но в воздухе чувствовалась приближающаяся прохлада, и она боялась простудить малыша, еще теплого и немного потного после сна.

Спускаясь в лифте, Лили попросила напомнить, что нужно купить яблоки для пирога, который она собиралась испечь. Ее мать Маргарет была экспертом по разогреванию десертов-полуфабрикатов от Сары Ли из ближайшего к дому магазинчика «Крогер», но в те времена семье приходилось особенно тяжело. Лили не сомневалась: в ее жизни все будет по-другому, и дети никогда не станут есть сладости, полные трансгенных жиров, на которых она выросла. Если учиться готовить пироги и другие сладости уже сейчас, то, когда Уилл подрастет настолько, чтобы их есть, она уже будет профессионалом в этой области.

— Ну и как прошел обед? — поинтересовалась Лили, когда они шли по Третьей авеню в сторону «Фуд эмпориум».

— Довольно интересно. Меня посадили рядом с парнем, который управляет агентством недвижимости с капиталом шесть миллиардов долларов. Он сказал, что, возможно, им скоро потребуется еще один юрист для работы в офисе.

— Дорогой, это замечательно!

Когда срок беременности Лили перевалил за половину и почти сразу после того, как Роберт уговорил ее оставить работу в «Джорнал», он признался, что недоволен своим положением в «Кэратерс энд Кэратерс» — одной из ведущих юридических компаний в стране, где он занимал должность старшего юриста. Роберт хотел уволиться.

— Слишком длинный рабочий день. Ненавижу партнеров, у которых та же специализация, что и у меня. И в любом случае как юрист я никогда много не заработаю, — ворчал он.

— А если перейти в другую фирму? — спрашивала Лили. — Я готова воспользоваться своими связями, чтобы договориться о встречах с управляющими партнерами нью-йоркских компаний.

Но Роберт принял решение расстаться с юридической практикой. Мол, работа не удовлетворяет его, он чувствует себя винтиком в большом механизме. Настоящими игроками были те, кто платил его компании — парни, с которыми он сидел рядом в залах заседаний во время долгих переговоров, — и он мечтал стать одним из них.

— Я хочу мыслить стратегически, — говорил он ей, — принимать решения, которые влияют на ситуацию на рынке, как делал мой дед. Но, как юрист, я могу лишь проверить, расставлены ли все точки над i. У меня нет возможности для творчества, для того чтобы мыслить перспективно. Кроме того, в будущем с финансовой точки зрения это пойдет нам только на пользу. А пока, если мы немного сократим наши расходы, все будет хорошо.

В тот момент Лили поддерживала его решение, но сейчас, по прошествии многих месяцев, начала волноваться, не ошиблась ли, советуя мужу следовать велению сердца. Оставшись без двух зарплат — Лили ушла с работы из-за беременности, — они вынуждены были жить на доходы от трастового фонда Роберта. И хотя это были немалые деньги, они покрывали лишь только ежемесячный платеж по ипотеке и комиссию за ведение счета. Всего через пять месяцев после рождения Уилла их долги уже составляли десятки тысяч долларов. Лили считала, что чем быстрее Роберт выйдет на работу, тем лучше. Ей не терпелось расплатиться с долгами и скопить хотя бы что-нибудь. Пройдет не так много времени, и Уилл пойдет в ясли, а в их районе это стоит от двенадцати до четырнадцати тысяч долларов в год. А потом расходы будут только расти: двадцать пять тысяч за детский сад, тридцать тысяч в год за частную школу, и кто знает, в какую сумму обойдется обучение в колледже, когда мальчик подрастет. И это расходы на одного ребенка. А если они захотят родить еще?

— Ты собираешься звонить ему по поводу собеседования? — спросила Лили, украдкой скрестив пальцы.

Роберт уже не раз строил планы после ленчей и обедов с нужными людьми, но они пока не реализовались. Однажды она поинтересовалась: зачем ходить на всякие мероприятия, если он не пользуется связями, а Роберт в ответ сказал, что не хочет принимать решение второпях.

— Я не знаю… — запинаясь, принялся объяснять он. — С одной стороны, это работа в области финансов, и, думаю, именно то направление, которым я хотел бы заниматься, но, с другой стороны, я снова буду юристом. Если бы мне предлагали что-то связанное с коммерческой деятельностью, мне это было бы интересно, но…