Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь Страница 4

Только на практике Абсолютно Правильной Окружности из спичек не видел еще никто: ее все не удавалось и не удавалось построить, что естественным образом подогревало интерес к ней лучших умов человечества. Да и Змбрафль встречал их подобающими лозунгами: «Цель жизни – Правильная Окружность из спичек»; «Построение Правильной Окружности из спичек – дело всех и каждого»; «Да здравствует Правильная Окружность из спичек!»; «Что тебе дороже – родная мать или Правильная Окружность из спичек?» и так дерзновенно далее (хотя я вполне и вполне допускаю, что с последним лозунгом автор настоящего художественного произведения несколько перебрал).

За последние десятилетия в Змбрафле настолько свыклись с этими лозунгами, что не обращали на них внимания никогда. К тому же, обыватели и не видели большого человеческого смысла в построении Правильной Окружности из спичек – говоря между нами, их даже смешила такая затея… но это-то, положим, оттого, что никто из них просто не мог представить себе Абсолютно Правильную Окружность из спичек во всей красе! Хотя… если лучшие умы человечества считали необходимым приезжать в удаленный от всего на свете город Змбрафль отовсюду исключительно ради этой Окружности… Пусть бы ее вообще никогда не удалось построить, – думали обыватели, любившие присутствие подле себя лучших умов человечества.

Да кто бы спорил, оно и в принципе-то нонсенс – построить из спичек Абсолютно Правильную Окружность! Во-первых, спички бывают прямыми и более никакими. Изогнутая спичка есть а-но-ма-ли-я. Соорудить же окружность, тем паче абсолютно правильную, из – пусть даже коротких – прямых… это сколько ж потребуется прямых?

С «во-первых» тесно связано «во-вторых» (как оно, по наблюдениям автора, обычно и происходит). Ибо даже если найти такое немыслимое количество спичек, то где же найти такое немыслимое количество лучших умов человечества? Всем ведь понятно, что количество лучших умов человечества чрезвычайно ограничено – и что на каждый из имеющихся умов при таких масштабах работы приходится возлагать личную ответственность за колоссальный участок Окружности!

Следует еще учесть, что лучшие умы человечества частенько полегают в борьбе за претворение в жизнь той или иной идеи – и идея построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек в этом смысле отнюдь не исключение. Кстати, от Окружности, по большому счету, до сих пор ничего, кроме неприятностей, не было. Отдельные участки ее, выложенные под руководством лучших умов человечества, обычно плохо стыковались или вовсе не стыковались – и замкнутой кривой не получалось никак. Конечно, это было, в общем и целом, объяснимо: некоторым лучшим умам человечества приходилось руководить сразу несколькими бригадами строителей – причем разбросанными по всему восточному полушарию. Иногда траектория Окружности проходила через горы и моря, реки и государственные границы, что сильно затрудняло процесс выкладывания спичек и не давало возможности выдержать требуемую степень кривизны. Неудивительно, что лучшие умы человечества часто сбивались с пути и даже пропадали без вести – одни или вместе с вверенными им бригадами строителей. Кроме того, не все лучшие умы человечества так уж хорошо ориентировались на местности, чтобы оказаться в состоянии соблюсти положенную траекторию. Участки Окружности получались то более, то менее изогнутыми, чем нужно, – и это опять-таки уводило от конечной цели…

Короче говоря, препятствий было хоть отбавляй – и обыватели Змбрафля, мечтавшие о том, чтобы Абсолютно Правильная Окружность из спичек не была построена никогда, а лучшие умы человечества съезжались в Змбрафль, наоборот, всегда, – могли особенно не беспокоиться: перспективы такими и были.

Могли бы на сей счет особенно не беспокоиться и мы с вами… если бы не одно важное обстоятельство. О нем можно сообщить уже сейчас, поскольку в Змбрафль только что прибыл-таки поезд – со всего-навсего двумя пассажирами.

Итак, если бы не одно важное обстоятельство: впервые за все годы в построении Абсолютно Правильной Окружности из спичек участвовал Редингот. Разумеется, особого значения данному обстоятельству никто пока не придавал, ибо мало кто знал Редингота… вообще никто не знал. Но мы-то с вами уже слышали от Марты, что Редингот не фунт изюма: с этим даже сейчас приходится считаться, а в дальнейшем, поверьте, упомянутое обстоятельство определит всё. Если, конечно, об обстоятельстве этом – как и о самом Рединготе – мы с вами не забудем в ходе повествования.

Впрочем, в настоящий момент Редингот в знаменитом своем пальто и все так же без брюк подает руку Марте, помогая ей сойти на чистую платформу города, названия которого она не способна выговорить.

– Збрм… Змрб…

– Змбрафль, – отчеканивает Редингот, словно он родился в этом городе и умер в нем.

А Марта тем временем уже читает лозунги, потеряв всякий интерес к названию и даже не попытавшись его воспроизвести (кстати, и правильно: что значит Имя – тем более в художественном произведении!) Ее завораживает лозунг, соизмеряющий ценность матери с ценностью Абсолютно Правильной Окружности из спичек. Она читает его снова и снова и вдруг очень серьезно произносит:

– Мне внезапно вспомнилось, что я, лепя из хлеба голубей и голубиц, постоянно думала о построении Абсолютно Правильной Окружности из спичек. Мысль эта не давала мне покоя ни днем, ни ночью.

– Еще бы! – восклицает Редингот и с уважением спрашивает: – А Вы и ночью тоже лепили?

– Лепила… – признается Марта, краснея.

– Молодец! – тоже краснея, говорит Редингот.

Так Редингот понимает Марту, Марта – Редингота, мы с вами – их обоих… и заодно – друг друга. Да и вообще все сразу понимают всех сразу, что чрезвычайно приятно и замечательно.

И маячит впереди высоченное здание строго-настрого прямоугольной формы, и располагается в нем, скорее всего, Оргкомитет Умственных Игрищ: Оргкомитет для столь серьезного мероприятия нужен обязательно.

У входа в здание стояли двое гостеприимных мужчин: один из них хохотал, другой рыдал – вместе они должны были, видимо, изображать противоречивые чувства по поводу самóй возможности построения Абсолютно Правильной Окружности из спичек.

Внимание Марты и Редингота привлек, разумеется, рыдавший. Чуткая Марта погладила его по голове:

– Не надо так убиваться, дорогой Вы наш! Мы построим Окружность, уверяю Вас.

Но рыдавший грубо оттолкнул Марту и спокойно сказал, прервав рыдания:

– Напрасно Вы суетесь не в свое, а в общее дело. – При последнем слове («дело») он сильно ударил замешкавшегося Редингота по зубам.

Это не могло не покоробить Марту и Редингота, но они и виду не подали, а преспокойно вошли в здание – и только внутри Марта вытерла Рединготу кровь с подбородка.

Вестибюль напоминал ванную комнату: стены его были выложены кафелем, причем голубым. Каждую плитку украшала маленькая камбала, избранная из всех рыб, наверное, потому, что камбала больше всего напоминает окружность, – так, во всяком случае, поняла это Марта и сказала:

– Камбалы нарисованы столь искусно, что хочется кричать. – И она на самом деле пронзительно закричала.

Через ванный вестибюль следовало проходить в зал регистрации гостей, о чем в огромном объявлении на одной из стен так прямо и сообщалось: «Через ванный вестибюль – в зал регистрации гостей». У Марты и Редингота не было оснований поступить иначе. Вскоре они очутились перед маленьким круглым человечком, который сидел за столом и являл собой наглядный пример того, как сама природа создает окружности из материала, совсем непригодного для подобных целей.

– Вас зарегистрировать как кого?

Вопрос живой окружности поставил их в тупик.

– А как кого тут можно? – поинтересовался Редингот.

– Как кого угодно, – вяло отозвалась окружность. – Мы не оказываем давления на личность. Только что, например, мы зарегистрировали одного из гостей как Цветущую Ветвь Миндального Дерева.

– Почему?

– Так он отрекомендовался. И был прав. Или… Вы имеете что-нибудь против его самооценки? – Живая окружность подозрительно вгляделась сначала в Редингота, а потом в Марту.

– Упаси Боже! – воскликнули те, морщась от недавнего горького опыта, как от хинина-перорально. – Мы не вмешиваемся не в свои, а в общие дела.

– И правильно делаете, – успокоилась окружность. – Кстати, тот, о ком идет речь, попросил, чтобы его использовали для украшения обихода, пока собрание еще не началось. Во-о-он он в конце зала на столе стоит, видите?

В указанном направлении некто – действительно с огромной убедительностью – выдавал себя за цветущую ветвь миндального дерева.

Тогда Редингот захотел, чтобы его зарегистрировали Шестым Вальсом Шопена – Марту же, по ее просьбе, записали Ионической Капителью. Сразу после этого – по причине их теперь уже полной определенности – Рединготом и Мартой перестали заниматься, а занялись теми, в ком определенности к настоящему моменту еще недоставало.