Павел Верещагин - Год крысы Страница 4

— Видишь ли, Вован, — наконец проговорил он. — Мне для своих — ничего не жалко! А для тебя я вообще на что хочешь готов! Но ты же знаешь Семен Семеныча. Такого жмота — мир не видывал! Он за копейку ржавую удавится! Если он узнает, что я тебе проболтался — мне все, вилы! — Бэха для убедительности ткнул растопыренными пальцами себе в горло.

Продавец некоторое время пристально изучал его хмурое лицо, хотел сказать еще что-то, но не успел: дверь ангара отворилась и вошел Семен Семеныч.

— Там у них этого сурика — немерено! — с порога сообщил он. — Пол-ангара! С двух сторон! Наверное, тонн десять!

— Начальство… — скучно проговорил продавец. — Закупило в Боровичах целую фуру! Говорят, растущий спрос!

Семен Семеныч с удивлением обшарил глазами Бэхины пустые руки:

— А где, кстати, твоя барсетка? Ты что, платить не собираешься?

Бэха хлопнул себя ладонью по лбу: его сумочка с деньгами осталась в машине под сиденьем! Он забрал из рук приятеля ключи от фургона и вышел в дверь.

Семен Семеныч весело подмигнул Матросову:

— Вот видишь! Дедовские средства по-прежнему пользуются спросом!

Матросов усмехнулся. Пользуются. Да еще каким!

Продавец вдруг вздрогнул и подозрительно на Матросова посмотрел:

— А ты что, тоже суриком интересуешься?

Матросов переступил с ноги на ногу и пожал плечами. Лицо продавца начало багроветь.

— Семен Семеныч!

— Что?

— Как брата тебя прошу!

— Да что!?

— Возьми меня в свой бизнес!. Что хочешь проси, а скажи, что вы делаете с этим суриком? — Продавец мотнул головой в сторону Матросова: — Что есть у него, чего нет у меня?

Семен Семеныч посмотрел на него с удивлением.

— За последнее время вы с Бэхой купили этого сурика больше тонны! — пояснил продавец.

— Да?

— Да! И самое главное, что сурик в последний месяц стали покупать не вы одни!

— Как это — не мы одни? — насторожился Семен Семеныч.

— А так! Сегодня с утра приехал один… Парень как парень. Метр с кепкой. Взял сто килограммов! Сто!

— Да?

— Да! Не успел погрузиться этот — приезжает другой.

— И что?

— Еще сто пятьдесят!

Семен Семеныч помрачнел. Продавец по-своему понял его реакцию.

— Денис!

— Что?

— Мы же с тобой почти друзья.

— Почти.

— Помнишь, я у тебя мобильник купил, а у него на следующий день экран вывалился? И я тебе ни слова не сказал.

— И что?

— Будь человекам! Скажи, что вы все мутите с этой химией?

Семен Семеныч набрал полную грудь воздуха, но так ничего и не сказал, а лишь развел руками и с шумом выпустил воздух наружу.

Продавец пояснил Матросову:

— Один за другим подъезжают люди. И не какие-нибудь лохи, а реальные пацаны. Листают «бабули» — только так! А у меня — все мимо носа… В натуре, Деня! Ну, хочешь, часы тебе подарю, как у Билла Гейтса. Лазерная копия — в лупу не отличишь! Скажи, что вы с ним делаете!

Матросов с любопытством за ними наблюдал.

— Ты даже не говори! — попросил продавец. — Ты только намекни! А уж я сам — все на лету схвачу!

Семен Семеныч сомневался еще некоторое время, потом лицо его болезненно скривилось.

— Вован! Ты для меня — как родной. Для тебя я — что угодно! Но ты же знаешь этого Бэху! Он за три копейки сестру родную на панель отправит. Если он узнает, что я проговорился, мне — борода! — И Семен Семеныч, так же, как только что Бэха, ткнул растопыренными пальцами себе в кадык.

Продавец некоторое время изучал Витино лицо, понял, что толку ему не добиться и махнул рукой. Эх вы, а еще друзья! Он вернулся к журналу и продолжил писать.

Пришел Бэха с барсеткой в руках, продавец принял у него деньги, пересчитал и в расстройстве выбил на кассовом аппарате чек.

— Только вы уж сами грузите… А то… — Вовик устало махнул рукой. — Сурик — он такой. Прилипчив, как триппер.

Полиэтиленовые пакеты с суриком внутрь погрузил Матросов. Когда все двадцать пять двухкилограммовых пакетов были уложены на расстеленный в кузове брезент, на крыльцо вышел продавец. Он проследил за тем, как Бэха тщательно запирал кузов.

— А что, правда, что ли, этот сурик берем не мы одни? — спросил напоследок Семен Семеныч.

Продавец мрачно посмотрел на приятелей, кивнул и отвернулся.

Семен Семеныч в сердцах пнул ногой переднее колесо:

— Вот сволочь!

— Кто?!

— Да так… Химик один… Метет языком направо и налево!

Фургон развернулся и проделал обратный путь, — раскачиваясь на ухабах, выехал из поросшего бурьяном тупика, между заборов и палисадников прокатил по деревенскому переулку, перемахнул через переезд, притормозил над лежащими полицейскими, миновал высотки и сквер и вывернул наконец на забитый грузовиками проспект.

— А теперь мы едем к немцам? — спросил Матросов.

— Нет. Теперь на производство, — сказал Бэха.

— Отвезем купленный сурик, чтобы рабочие не простаивали, и заберем готовый аммонит, — пояснил Семен Семеныч. И дипломатично добавил: — Если ты, конечно, не возражаешь.

Матросов не возражал. Он с интересом вертел по сторонам лохматой головой. Все, происходящее тем утром, казалось ему весьма и весьма любопытным.

— Кстати, сегодня с утра пораньше звонила Людмила, — сообщил Семен Семеныч.

— Что? Денег хотят?

— Нет. Опять крысы.

Бэха нахмурился.

— Только крыс нам не хватало! Позвони в санэпидемслужбу. Пусть приедут и потравят.

— Уже звонил! Но там очередь — на месяц вперед!

Бэха покачал головой.

— А кто такая Людмила? — дождавшись паузы, спросил Матросов.

— Технолог с завода, — ответил Бэха.

— Обрабатывают порошок два абрека, — пояснил Семен Семеныч, — а следит за ними — дипломированный специалист.

Бэха кивнул. У них не какая-нибудь шарашка. Дело поставлено солидно.

— А кстати, деньги ты им везешь? — спросил Семен Семеныч.

— Нет.

Семен Семеныч в сомнении посмотрел на Бэху и покачал головой.

Ехать оказалось недалеко. То, что приятели громко называли производством, располагалось в пустующем гаражном боксе. Свернув через несколько кварталов с проспекта, фургон углубился в какие-то пустыри и новостройки, проехал вдоль бесконечного забора, миновал автомобильную разборку, о которой сообщало высохшее дерево, густо увешанное разноцветными дверями без стекол, свернул налево, потом направо, — и въехал в ржавые ворота с двумя облупленными красными звездами на створках. Пропетляв по пустынным проездам между гаражами, фургон остановился перед неприметным боксом, одну из воротин которого заменяла занавеска.

На звук мотора из-за занавески вышла миниатюрная женщина средних лет в синем рабочем комбинезоне. Из-под пестрого платочка на лоб выбивалась седая прядь волос.

— Ну, что у вас опять? — хмуро спросил Бэха, спрыгивая на землю.

— Это просто невозможно! — пожаловалась женщина. — Крысы лезут прямо среди бела дня! Людмила, — представилась она, пожимая большую ладонь Матросова своей небольшой, но по-мужски крепкой ручкой.

Вся одежда Людмилы, а также ее лицо и волосы имели ярко выраженный оранжевый оттенок. Перехватив взгляд Матросова, она покраснела и попыталась отряхнуть плечи.

— Ладно, пойдемте внутрь, — сказал Бэха. Людмила отпахнула занавеску и пропустил гостей вперед.

В гараже было жарко, как в тропиках. Лампочка под потолком тонула во влажном тумане. По запотевшему зеркалу на стене сбегали струйки воды. На верстаках вдоль стен был расставлен десяток раскаленных электроплиток. На десяти противнях над плитками в дрожащем мареве выпаривался из раствора мелкий сероватый порошок. Шумно работал вентилятор, вставленный в отверстие в стене, но не мог обеспечить приток свежего воздуха. Сипела газовая горелка. В носу щипало от какой-то химии. Все предметы внутри были также покрыты тонким слоем оранжевого порошка.

В гараже находились двое мужчин — один постарше, другой помоложе. Черные волосы и смуглая кожа выдавали в них уроженцев жаркого юга. Одеты они были на один фасон: семейные трусы, резиновые сапоги на босу ногу и перчатки с раструбами, взятые, по-видимому, из комплекта химзащиты. Рабочий помоложе деревянной лопатой, похожей на весло, мешал красную жидкость в большой металлической бочке. Его старший товарищ, прохаживаясь вдоль ряда плиток, следил за горелками и противнями.

— Днем еще ничего, — проговорила Людмила. — Но ночью… Рабочие жалуются, что спать невозможно. Как только гасишь свет, отовсюду начинают лезть крысы.

— Пусть спят при свете.

— Они все равно лезут.

— Тогда по очереди, — мрачно пошутил Бэха. — Один спит, другой крыс отгоняет!

Семен Семеныч огляделся по сторонам и зябко передернул плечами.

— Терпеть не могу это гадость, — пожаловался он Матросову, махнул рукой и вышел обратно на улицу.