Эрнесто Сабато - Туннель Страница 4

Девушка испугалась.

— Окошка? — прошептала она. — Какого окошка? Земля стала уходить у меня из-под ног. Неужели она забыла? Значит, не придала ему никакого значения и разглядывала просто из любопытства. Какой же я болван — все размышления и поступки последних месяцев, включая этот эпизод, были верхом несуразности, обычным моим фантастическим построением, таким же претенциозным, как скелет динозавра, воссозданный по сломанному позвонку.

Девушка чуть не плакала. Мир рушился, а мне никак не удавалось собраться с мыслями и довести дело до конца. Я услышал, как произношу слова, о которых сейчас стыдно вспомнить:

— Наверное, я ошибся. Всего хорошего.

Я выскочил на улицу и быстро зашагал сам не зная куда. Когда я прошел почти целый квартал, за спиной вдруг раздался голос:

— Сеньор, сеньор!

Это была та самая девушка, все время бежавшая за мной, не решаясь остановить. Теперь она была рядом, и ей самой было трудно объяснить случившееся. Она прошептала:

— Извините меня, сеньор… Глупо получилось… Я была так напугана…

Несколько мгновений назад мир казался хаосом, в котором мелькали бессмысленные предметы и существа. Теперь вселенная вновь обретала порядок. Я слушал, не проронив ни слова.

— Я не поняла, что вы спрашивали о картине, — , произнесла она дрожащим голосом.

Не владея собой, я схватил ее за руку.

— Теперь вспомнили?

Какое-то время девушка молчала, опустив глаза. Затем медленно проговорила:

— Я все время думаю о ней.

И тут случилось нечто странное: она резко повернулась и быстро пошла прочь, будто испугавшись своих слов. Оправившись от изумления, я кинулся было за ней, но сразу осознал нелепость происходящего и, оглянувшись, замедлил шаг. Это было продиктовано двумя причинами: во-первых, смешно, когда известный художник гонится по улице за женщиной; во-вторых, в этом не было необходимости. Последнее было решающим, ведь теперь ее можно встретить когда угодно у входа в «Компанию Т.». Зачем бежать сломя голову? Главное, поистине главное, то, что она помнит сцену в окошке: «Я все время думаю о ней». Ко мне вернулись силы, я был счастлив и упрекал себя лишь за то, что растерялся у лифта, да и сейчас, когда погнался за ней, как сумасшедший, хотя было ясно, что всегда можно найти ее в этом учреждении.

VII

— В учреждении? — громко спросил я себя, и колени у меня снова подкосились. Но кто мне сказал, что она работает именно там? Разве в учреждения заходят только сотрудники? От мысли, что девушка исчезнет еще на несколько месяцев, а может быть, и навсегда, мне стало дурно, и, уже не заботясь о приличиях, я в отчаянии побежал назад. Вот и «Компания Т.», но девушки нигде не было. Может, она поехала наверх? Спросить бы у лифтера, только как? Ведь за это время множество женщин могло подняться на лифте, и придется описать ее, — а как это воспримет лифтер? Я в сомнении побрел по тротуару. Перешел на другую сторону и зачем-то стал рассматривать здание. Возможно, надеясь, что незнакомка покажется в окне. Хотя глупо ждать, когда она выглянет, подаст знак или сделает что-то в этом роде. Передо мной маячила лишь гигантская вывеска: «КОМПАНИЯ Т.».

Я прикинул, что длина вывески около двадцати метров; этот подсчет окончательно расстроил меня. Но сейчас некогда было предаваться унынию, еще будет время хорошенько себя помучить. В ту минуту мне в голову не пришло ничего лучшего, как войти в здание. Очутившись внутри, я остановился у лифта; но пока он спускался, смелость моя улетучивалась, а обычная застенчивость стремительно росла. Так что, когда дверь лифта открылась, мне было абсолютно ясно, что делать: не произносить ни единого слова. Но в таком случае зачем подниматься? С другой стороны, не поехать, прождав лифт в присутствии нескольких человек, было бы опасно. Что они подумают? Оставалось только спокойно войти и придерживаться данного себе обещания: не произносить ни единого слова — задача вполне выполнимая. Это было даже естественней, чем заводить разговор, никто, как правило, не разглагольствует в лифте, если только не знаком с лифтером (тогда можно было бы расспросить о здоровье его сына или посетовать на погоду). А так как я не только не знал, но никогда раньше не видел этого человека, решение не открывать рта не должно было вызвать никаких осложнений. То, что вокруг стояли люди, упрощало дело, во всяком случае, мое напряжение оставалось незаметным.

Я уверенно вошел в лифт, где все развивалось по задуманному плану, без неожиданностей: разговаривали о жаркой и сырой погоде, и от этой болтовни становилось легче — подтверждались мои догадки. Слегка заикаясь, я сказал: «Восьмой этаж», впрочем, нервозность мог заметить лишь человек, осведомленный о моих намерениях.

На восьмом этаже со мной вышел какой-то служащий, и это немного спутало мои планы; сделав несколько неуверенных шагов, я дождался, пока он скроется в одном из кабинетов, а сам не спеша расхаживал по коридору. Я спокойно вздохнул, прогулялся взад и вперед, дошел до конца, полюбовался из окна панорамой Буэнос-Айреса, потом вернулся и вызвал лифт. Вскоре я был уже на улице, довольный, что опасения не сбылись (обошлось без расспросов лифтера и прочих неприятностей). Я достал сигарету и, закуривая, понял, что рано успокоился: ничего страшного в самом деле не случилось, но ведь и вообще ничего не случилось. Другими словами, девушка опять потеряна, если только она не работает постоянно в этой конторе; если же у нее там просто дело, то она могла подняться и спуститься, разминувшись со мной. «Впрочем, — подумал я, — предположим, ей нужно решить какой-нибудь сложный вопрос, и она еще не освободилась». Это соображение снова немного подбодрило меня и укрепило в решении ждать у выхода.

Час прошел без всякого толка. Я стал перебирать разные варианты.

1. Дело затянулось; мне нужно оставаться здесь дольше.

2. Она, видимо, была слишком возбуждена нашим разговором и захотела успокоиться, прежде чем вернуться в компанию; все равно необходимо ждать.

3. Она работает в «Компании Т.», следовательно нельзя бросать свой пост, пока не кончится рабочий день.

«Таким образом, дождавшись ее, можно будет проверить все три версии», — подумал я.

Это показалось мне логичным, я успокоился и зашел в кафе на углу, чтобы без помех наблюдать за подъездом. Спросив пива, я взглянул на часы — четверть четвертого.

По мере того как тянулось время, я все больше и больше склонялся к последнему предположению: она работает в «Компании Т.». В шесть я поднялся из-за столика — лучше было расположиться у выхода, ведь оттуда повалит сразу много народу, и, сидя в кафе, я упущу девушку из виду.

В начале седьмого появились первые служащие.

В половине седьмого прошли почти все, — люди показывались все реже и реже. Без четверти семь не выходил уже никто, только время от времени какие-то начальники: не была ли она начальником (абсурд) или его секретаршей (а это возможно?) — подумал я, почувствовав слабую надежду.

В семь все было кончено.

VIII

По дороге домой, совершенно подавленный, я старался все спокойно обдумать. Мой мозг бурлит, даже если ничего не происходит, когда же я нервничаю, мысли сменяют друг друга в головокружительной пляске; несмотря на это — или благодаря этому — я постепенно приучил себя управлять мыслями, приводить их в порядок; в противном случае я бы давно сошел с ума.

Итак, я вернулся домой в состоянии глубокой депрессии; но это не помешало мне разобраться в собственных сомнениях, так как я чувствовал, что необходимо хорошенько все проанализировать, если я не хочу потерять единственного человека, которому наверняка удалось понять мою живопись.

Девушка заходила в учреждение по делу или работает там — другого варианта быть не могло. Конечно, последнее меня устраивало больше. Это означало, что, расставшись со мной, незнакомка была выведена из равновесия и пошла домой. Значит, надо ждать ее завтра у входа.

Теперь рассмотрим вторую гипотезу: дело. Ведь могло быть и так: взволнованная нашей встречей, она отправилась домой и решила перенести все на завтра. И в этом случае надо было ждать у входа.

И то и другое меня вполне удовлетворяло. Третий вариант был ужасен: дело сделано, пока я возвращался в «Компанию Т.» и катался на лифте, иначе говоря, мы разминулись. Правда, времени прошло совсем немного, и вряд ли события разворачивались именно так, но злополучное дело могло состоять и в том, чтобы передать кому-то письмо. Тогда нечего ждать, что завтра она снова придет.

И все же были две благоприятные версии, и я в отчаянии уцепился за них.

Дома меня мучили противоположные чувства. С одной стороны, стоило вспомнить о словах: «Я все время думаю о ней», как сердце начинало бешено стучать, открывалась какая-то пока неясная, но широкая перспектива, пробуждались силы, до сих пор дремавшие. С другой стороны, прежде чем я увижу ее, может пройти вечность. Мне было необходимо ее увидеть. Я заметил, что громко повторяю: «Это необходимо, это необходимо!»