Эми Фостер - Когда уходит Осень Страница 4

Однако ее собственные лодочки уже никуда не годятся. С ними надо что-то делать: покрасить или отремонтировать, почистить или еще что-нибудь. Это ее единственные модные туфли, но стыдно признаться, как давно она их носит. Вчера она позвонила Джасти, чтобы спросить, можно ли за столь короткий срок привести их в порядок, — надо же что-то надеть на вечеринку.

Джасти пообещал что-нибудь придумать. И вот, когда до начала рабочего дня оставалось двадцать восемь минут, Элли Пеналиган скрестила на счастье два пальца и открыла дверь мастерской.

Она удивилась, увидев, что все там осталось в точности таким, как она помнила. Все те же темно-бордовые стены, та же витрина с образцами обуви, что притягивала взгляд, как магнит, та же низкая стойка, которую Джасти собрал словно из досок обшивки какого-нибудь старого сарая. Она хотела было позвать хозяина, но не успела: в дверях из недр мастерской показался сам Джасти.

— О, здравствуйте, Элли. Так и знал, что это вы.

Элли открыла рот. Она, конечно, сразу же его закрыла, но Джасти наверняка заметил ее удивление. Нет, что-то тут не так. Прежде всего, Джасти совершенно очевидно узнал ее, несмотря на то что они не виделись много лет. Он поздоровался с ней не так, как обычно здороваются с теми, в ком угадывают человека, предварительно звонившего по телефону. Нет, он в точности знал, кто перед ним стоит. Будто не только приветствовал ее, невидимую Элли, но ни минуты не сомневался в том, кто она такая.

— Элли, что это с вами? Вы в порядке, дорогая?

Она вдруг почувствовала, как краска смущения разлилась по ее и без того розовым щекам.

— Мм… Да, Джасти. Просто не могу представить, как это вы меня запомнили. Я так давно не была здесь.

— Ну, во-первых, у меня хорошая память на лица, особенно на такие красивые, как ваше. Нет-нет, не отворачивайтесь, пожалуйста. От моего взгляда ваше целомудрие не пострадает.

И снова Элли была потрясена. Неужели у нее на лице все написано?

— О нет, Джасти, я вовсе не об этом подумала… Я уверена, что вы не…

— Знаю-знаю. Я пошутил. — Джасти добродушно усмехнулся. — Ну, давайте посмотрим, что там у вас. В мире нет такой пары обуви, которую старик Блюхорн не смог бы преобразить.

Элли вынула из сумки старые туфельки и протянула Джасти.

— Ну что ж, на вид они и вправду сильно потрепаны, но это вполне хорошие, крепкие туфли.

Он засмеялся, повернул их к себе подошвой и посмотрел на каблуки.

— Понимаете, о чем я? Не все внешне бывает таким, каково оно есть на самом деле.

Элли захотелось поговорить с этим странным стариком, который помнит, как ее зовут, хотелось сказать ему: «Да! Да! Я прекрасно понимаю, о чем вы, посмотрите на меня! Нет, не глядите, закройте глаза и представьте, какова я, и это будет ближе всего к истине!» Но, увы, она не смогла выговорить ни слова.

Джасти, должно быть, почувствовал это.

— Что ж, придется над ними потрудиться. Вы уверены, что не хотите достойно схоронить их и выбрать здесь что-нибудь новенькое? Я дам вам скидку.

— Нет-нет, Джасти. Вы очень добры, но я не думаю… Я просто… Может, на будущий год…

Ну как сказать ему, что его туфельки для нее слишком красивы, ведь выйдет, что она напрашивается на комплимент?

— Ммм. А с такими старыми уже ничего не сделать? — смущенно спросила она.

— Почему, попробую что-нибудь придумать. Не беспокойтесь, я так понимаю, вы хотите, чтоб они были готовы к вечеру?

— Это было бы здорово. Я надеялась забрать их после работы. Я знаю, вы очень заняты, и мне неловко просить вас за такой короткий срок…

— Не беспокойтесь, не беспокойтесь, дорогая Элли. Я не привык отступать перед трудностями. — Джасти заговорщицки наклонился к ней поближе. — А скажите, ведь вы не в первый раз отмечаете праздник солнцестояния, правда?

— О нет, я участвую в нем с тех пор, как переехала сюда.

Элли вдруг вспомнила про время. Если она сейчас не уйдет, то рискует опоздать на работу.

— А давно вы сюда переехали? Простите мне мое любопытство.

— Ничего страшного… — Она поймала себя на том, что ее пальцы испуганно ощупывают часы. — Лет семь назад, когда окончила колледж.

— А почему выбрали Авенинг? Почему не Ванкувер, или Сиэтл, или даже не Нью-Йорк, коли на то пошло?

И снова Элли напугал этот вопрос.

— Сама не знаю. Я поехала в Викторию, поступила в университет. Когда окончила, собралась в Аризону — к папе в гости. Он переехал туда после смерти мамы. Думала, поживу с ним немного, осмотрюсь, решу, что делать дальше. Нагрузила машину вещами и отправилась…

Элли на мгновение прикрыла рот пальцами, но не потому, что боялась сболтнуть лишнее, а так, по привычке. Она часто так делала, когда хотела подумать. Широко раскрытыми глазами она пристально посмотрела на Джасти.

— А вы знаете, я и сама не помню, как все получилось. Боже мой, ведь это очень даже странно. В общем, остановилась, выпила кофе и вдруг почувствовала себя, будто… будто…

— Будто как дома? — Джасти понимающе улыбнулся.

— Да! Такое чувство, что больше не надо никуда ехать. И я просто… просто решила остаться.

Элли слегка улыбнулась, но не Джасти, а как бы самой себе. Как ему объяснить, почему ей хорошо в Авенинге? Образ жизни она ведет не совсем такой, как ей всегда хотелось. Да и друзей у нее здесь раз-два — и обчелся, и парня, избави бог, тоже нет. Но в конце концов, чем Авенинг хуже других мест? Тут есть все: и хорошая работа, и прекрасные рестораны, и удивительной красоты природа, и чудесные люди.

Джасти заметил внутреннюю борьбу Элли и вскинул голову:

— Смелый шаг. Не думаю, что у вас тут были знакомые.

— Нет, не было, но это меня не очень волновало. Я и сейчас тут почти никого не знаю.

Она тут же пожалела, что сказала это. Не стоило делиться с почти незнакомым человеком такими подробностями.

— Я… Понимаете, я хочу сказать, что хорошо никого здесь не знаю, по-настоящему, как это бывает у других.

— А почему вы думаете, что другие знают друг друга лучше? — Брови Джасти взлетели вверх.

Элли охватило смятение.

— Ну… например, мои родители. Они вот всегда знали, что друг у друга на душе.

— А-а, так вы, значит, говорите о настоящей любви?

— Нет, не совсем. У меня есть хорошие друзья, братья и сестры, эти люди могут досконально прочувствовать других. А я… мне не удается найти общий язык с кем-то еще, я будто чужая.

Элли оглянулась на дверь, соображая, как бы поскорей закончить этот разговор.

— Может быть, вы просто очень сложный человек, Элли, и еще не встретили того, кто способен вас понять, — улыбнулся Джасти. — Да, ну что ж. — Казалось, он вдруг решил отпустить ее. — Я уверен, вы все это когда-нибудь поймете. Вы еще так молоды. У вас впереди уйма времени. Приходите где-то в полшестого — ваши туфельки будут готовы.

Элли облегченно вздохнула. Тем не менее, пятясь от стойки к двери, она не могла избавиться от чувства, что уходить ей совсем не хочется. И что в нем такого, в этом странном, иссохшем и морщинистом старике? Почему она вдруг ощутила в нем близкого ей человека? Почему он так глубоко понимал ее? Что ему до нее? Но с другой стороны, что в этом такого странного?

«Во что мы все превратились? — думала она. — Нам всем так мало дела до окружающих нас людей».

Она стыдилась собственного цинизма.

Взглянув на часы, Элли ахнула: если она сейчас же не выскочит на улицу и не бросится бегом на работу, то наверняка опоздает.

— Да-да, спасибо вам, Джасти. До встречи.

Элли легко повернула большую черную железную ручку.

— До свидания, Элли. Удачи вам.

— До свидания.

Элли пулей вылетела на улицу и заметила, что погода значительно ухудшилась. На Бриджидс-вэй, улице обычно опрятной и чистой, дул сильный ветер: то здесь, то там вдруг возникали маленькие смерчи из обрывков старых газет и прочего легкого хлама. Она ускорила шаг, пытаясь выкинуть из головы все, что ей наговорил Джасти. «Бывает и хуже», — повторяла ее мать, когда все у нее валилось из рук и шло наперекосяк.

«Да, бывает и хуже, — думала Элли. — Интересно, а лучше бывает?»

Неужели и старухой, седой и сморщенной, она не сможет не думать о вечных проблемах, будет занята безуспешными поисками ответов на мучительные вопросы?

Она не помнила, как очутилась перед фасадом здания, где располагалась редакция «Авенинг сёркл». Старое это здание, возможно, знавало и лучшие времена, но Элли казалось, что оно всегда было таким ветхим и облупившимся. Стены его осели и покосились, правда, совсем чуть-чуть, так что входить можно было, не опасаясь, что дом через минуту рухнет. А поскольку жизнь и так не баловала Элли удобствами, в этих стенах она чувствовала себя вполне на своем месте.

По знакомым скрипящим ступенькам она поднялась на второй этаж. Старые радиаторы под окнами так жарили, что у окон от пола и до потолка, словно занавески с неясным узором, колыхалась пелена пара. Незаметно, как тень, Элли прошла через лабиринт рабочих столов из красного дерева. Если б сотрудники заметили ее прибытие, они бы приветствовали ее, но Элли скользнула в состояние, когда окружающие ее не видят, и никто не обратил на нее внимания.