Владимир Шпаков - Песни китов Страница 4

Выждав, пока корпуса охватит пламя, охранники запрыгивали в кузова, и грузовики направлялись обратно. Когда же двери закрывались, к догорающим кострам устремлялись пацаны с кусачками и пассатижами. Проволочными крюками они выдергивали приглянувшийся аппарат, после чего тушили его песком, водой или просто струей мочи. Внутри сохранялись жалкие остатки былой роскоши, но и они являли собой ценнейшее приобретение: таких транзисторов или диодов хрен найдешь в магазине, у них даже наверху специальная метка в виде звездочки имелась, мол, деталь оборонной отрасли.

Чаще других везло Севке. Вот и сегодня интуиция подсказывала, что в ближнем к лесу терриконе содержится нечто ценное. Груда источала жар, воняла горелой резиной, а Севка уже орудовал крюком, выдергивая один за другим почерневшие корпуса. Второй, третий, пятый, и вот, наконец, лишь наполовину обгоревший прибор. Севка плеснул на корпус водой из банки и, отклонившись от струи пара, переждал несколько секунд. После чего достал пассатижи и сорвал верхнюю крышку.

Требовались полупроводниковые триоды, подходящие для «Спидолы». В магазине их не сыщешь, на радиотолкучке покупать дорого, а ремонтировать придется — Зема попросил. Точнее, просто сказал, мол, приемник накрылся, а я «Голос Америки» люблю слушать. И поставил «Спидолу» перед носом у Севки. Тот быстро смекнул, в чем заковыка, только где найдешь подходящие детали?

В приборе, вопреки ожиданию, ничего ценного не оказалось. Он выкусил пару конденсаторов, после чего взялся исследовать другие кучи. Увлекшись, он не замечал времени, благо конкурентов сегодня не было. Одна куча, другая, и вот она, долгожданная находка! Транзисторы были почти не обгорелые, просто сажей испачканные. Севка обтер их, сунул в сумку, но остановиться не мог. Что-то гнало его от кучи к куче, заставляя раскидывать черные вонючие останки аппаратуры, чтобы найти… Севка сам не знал, что хочет найти, но чувствовал: здесь таятся настоящие ценности. Выудив из очередного террикона металлический корпус, он заглянул внутрь и обалдел: все целехонькое! Огонь будто обошел стороной прибор, лизнул пару раз, а внутри оставил все невредимым.

Внезапно охватило странное чувство, как всегда, если оказывался тут в одиночестве. Вокруг простиралось кладбище, где хоронили отработавшие срок технические устройства. Кто-то мог сказать: да это всего лишь железки! — но Севка бы отмахнулся от дурака. Железки! На самом деле это живые существа, которые рождаются, живут, а потом завершают свой путь на кладбищах-свалках. В чреве существ что-то крутилось, вертелось, там текло электричество, будто кровь по венам; бывало, и инфаркты случались в виде коротких замыканий, в общем, все, как у людей. И жалко их было так же, как умерших людей, во всяком случае, Севка всегда переживал, если телевизор внезапно гас, а приемник погружался в молчание. Если можно было реанимировать «покойника», он в лепешку разбивался ради этого, так что Зема мог не пугать, Севке самому было интересно оживить «Спидолу».

Он не стал работать кусачками — достал отвертку и начал аккуратно отвинчивать платы. Это не какие-то детальки, целые блоки, может, даже от передатчика. Сделать своими руками передатчик было давней мечтой, хотя Севка знал: за такое по головке не гладят. Приемники почему-то не запрещалось делать, а вот выходить в эфир считалось преступлением, за это и посадить могли.

Промахнувшись отверткой раз-другой, Севка обнаружил, что уже основательно стемнело; а еще тучи набежали, и свалка быстро погрузилась в темноту. Обугленные терриконы сразу выросли в размере, подул холодный ветер, значит, пора было возвращаться.

Когда вскинул сумку на плечо, вдалеке что-то звякнуло. Он тут же замер, прислушиваясь. Раздался еще один звяк, будто кто-то шел, задевая по пути металлические корпуса. Душа ушла в пятки. Черный мухобой?! Севка пригнулся, спрятавшись за дымящуюся груду и чувствуя, как бегут мурашки по спине. Тут же вспомнились страшилки, какими пугали друг друга «искатели сокровищ», мол, по свалке ночами бродит охранник, с виду обычный, в шинели и фуражке, а на самом деле — мертвец. Он вроде как выходит из заводских ворот, только сами ворота при этом не открываются. И если кого-то застанет на свалке, тому капец!

— Этот черный как посмотрит на тебя, — округлял глаза рассказчик, — сразу ноги к земле прирастают! Не сдвинешься с места, даже если захочешь! Он уводит пацана в каптерку, запирает его и ждет, пока пацан ослабеет. Потом приходит с большим пистолетом и стреляет прямо в лоб!

— А потом чего?

— А потом съедает, ясное дело! Говорят, он на этой свалке погиб, сгорел вместе с приборами. Может, пьяный был или не успел от кучи отойти, а теперь, значит, мстит за это…

Скорее всего, это была выдумка для отпугивания конкурентов; но одно дело — слушать байки на скамейке во дворе, другое — оказаться после заката на свалке. Слева высилась пятиметровая заводская стена, справа темнел лес, а единственный путь домой пролегал как раз там, где звякало. Севка вжался в землю, забыв, что наверняка изгваздает одежду сажей. И, когда услышал еще один звяк, пулей рванул в лес.

Севка помнил: черный мухобой имеет силу только на свалке, в лесу его чары не действовали. И все равно он несся по лесной тропинке, не чуя под собой ног. В полутьме, которая вскоре сгустилась до полной темноты, тропинка белела спасительной ниточкой; вот только тянулась ниточка очень долго. Севка, наконец, перешел на шаг и, несколько раз оглянувшись, стал успокаиваться. Зря он, наверное, углубился в лес, не самая близкая дорога домой. Когда же деревья расступились, и он вышел на открытое пространство, стало ясно: очень не близкая.

С перепугу его занесло на аэродром ДОСААФ, что располагался уже за городом; теперь предстояло пересечь огромное поле, на котором виднелись нечеткие в сумраке силуэты «кукурузников» и «яков-восемнадцатых», и сесть в электричку. Севка запустил руку в сумку — вроде ничего по дороге не потерял. И, нахлобучив кепку на лоб, двинул в сторону станционных огней.

В электричке он смотрел на заводские заборы и корпуса, что ползли за окном. Забор электромеханического давно кончился, зато сиял огнями автомобильный, работавший в две смены. Где-то там, в одном из корпусов, пропадал папаша (так говорила мать: ты пропадаешь на работе). Намечалась сдача очередного опытного образца, Рогов-старший отсутствовал дома сутками, что тоже можно было расценить как удачу. После происшествия на карьере Севка находился в ожидании: его заложат? Или дядя Саша окажется нормальным мужиком и смолчит? Пока, во всяком случае, Севку драть не собирались, и он мог спокойно отдаваться любимым развлечениям.

Когда электричка остановилась на станции «Литейная», Севка выпрыгнул на платформу и зашагал к дому.

К вечеру следующего дня он вынес во двор «Спидолу». Дворовой вожак с другими блатными сидел за столиком под акацией, раскидывал картишки и, когда перед ним поставили приемник, с удивлением воззрился на Севку.

— Так быстро?!

— А чего тут ремонтировать-то? — с деланной беспечностью отозвался Севка. — Всех дел: триоды заменить.

— Ну-ну, Кулибин… — скривился блатной по кличке Мурлатый. — Ты, Зема, сам проверь!

С недоверчивым видом включив приемник, Зема стал искать станции. Вначале послышалось шипение, но одно лишь движение — и двор огласил рок-н-ролл.

— Шизгара… — растекся в улыбке Зема. Сияя фиксой, он взял «Спидолу» в руки, вроде как не верил, что молчащий желто-черный ящик вновь ожил, и теперь можно слушать хоть «Голос Америки», хоть радиостанцию «Маяк».

— Выручил! — Вожак торжественно пожал Севкину ладонь. — Чего хочешь? На «Яве» хочешь прокатиться? Могу прокатить, если есть желание!

Севка поднял взгляд на Лоркины окна, увы, завешанные шторами. А было бы неплохо, если бы она видела, как Севке пожимает руку тот, перед кем двор бегал на цырлах! Но шторы висели неподвижно, наглухо отделяя подружку от триумфа, переживаемого Севкой.

— На «Яве» хочу, только…

— Только что?

Севка сглотнул комок.

— Сам хочу. Чтобы я вел мотоцикл.

— А ху-ху не хо-хо?! — влез Мурлатый. — Этому шкету халяву предлагают, а он делового корчит!

— Заткни хайло! — оборвал Зема и повернулся к Севке.

— Сам, говоришь… Ладно, приходи в гаражи, покатаешься. — Вожак обвел взглядом картежников. — В общем, если этого пацана кто пальцем тронет… Яйца оторву, ясно?!

В субботу он болтался на пустыре с Лоркой — та выгуливала овчарку Грету. Когда собака ткнулась в ногу, Севка инстинктивно пнул ее, и овчарка оскалила зубы.

— Эй, чего пинаешься?! Что она тебе сделала?!

Лорка встала между Севкой и Гретой, хотя крепкая черно-коричневая «немка» могла сама за себя постоять (и еще как!).

— А чего она лезет?!

— Она играть хочет! А ты, дубина, не понимаешь!