Владимир Файнберг - Приключения первого бессмертного человека на Земле Страница 4

…По мере того, как завершалось наше обустройство, Микеле стал приежать реже. Привозил целые решета ягод и фруктов со своего участка – клубнику, черешню, чудесный спелый инжир. А также цветную капусту, ранний картофель.

В разгар весны Микеле трудился с лопатой среди своих посадок. Загорел до черноты. В остальное время готовил очередную выставку графики для показа в Аргентине, в Буэнос–Айресе.

— Папа, давай, чтобы не утруждать его, купим автомобиль. Мы же теперь богатые!

— Но у меня нет прав. И нет времени ходить учиться на автокурсы. Не забывайся, Артур. Жидкость в браслете уберегает тебя от старения клеток, даёт возможность жить вечно. Но не страхует от аварий. А также возможности погибнуть от раны, даже инфекции. Хотя ты обладаешь высоким иммунитетом.

Не реже чем раз в два месяца он брал у меня из вены кровь на анализ.

В конце концов, мы теперь могли бы нанять шофёра с машиной и сколько угодно помощников. Но он из предосторожности дважды в неделю сам выходил в город за продуктами, сам управлялся по хозяйству. Мне разрешалось только мыть посуду, закладывать бельё в стиральную машину и ежедневно пылесосить ковёр в моей комнате.

В лаборатории он, как всегда, запирался. Она была недоступна для меня. Я не собираюсь заниматься молекулярной биологией. Но мне было обидно это затворничество. В России хоть была Ольга Николаевна. Чем дольше шло время, тем больше я по ней скучал.

Как‑то стоял на верхней площадке кастелло, опершись о каменный парапет, смотрел на гавань с её судёнышками и вспоминал, как, кажется давным–давно, а на самом деле в этом году, после того, как мы втроём отпраздновали Рождество, Ольга Николаевна попросила отца рассказать нам о сути его открытия.

Даже с нами не всем он мог поделиться. Не всё я понял. Но кое‑что запомнил.

Вот вы сейчас читаете и в глубине души все еще не верите, что отец на самом деле совершил главное открытие за всю историю людей.

Вот, что я запомнил.

…Ещё в Москве, будучи аспирантом, он обратил внимание на ген или цепочку генов старения организма. Он давно был увлечён философскими сочинениями Циолковского, который писал о том, что человечество может стать бессмертным, со временем расселиться за пределамиСолнечной системы. Решив досконально исследовать механизм старения клеток, отец получил грант, то есть возможность работать в суперсовременной лаборатории в Неаполе при «Стационе зоолоджика». Там он подвергал радиоактивному облучению клетки и обнаружил в одной из хромосом какую‑то неспецифическую мутацию гена старения.

В общем, для того, чтобы продолжить работу, ему нужен был вирус–почтальон, который доставлял бы вставленный в него фрагмент ДНК с мутировавшим геном в живые клетки.

И это ему удалось. Сначала он поставил эксперимент на клетках ската. Потом на эмбрионах кроликов. Затем клонировал этот ген в клетки каких‑то короткоживущих бактерий. И они перестали умирать!

Тогда‑то отец и опубликовал статью в журнале «Сайенс генетикс». В конце её говорилось об открывшейся возможности создания бессмертного человеческого существа.

Разразился международный скандал. Вмешалась Церковь.

«Случилось то, что произошло в своё время с Циолковским, Чижевским. С Галилеем, в конце концов. —сказал отец. —Человечество оказалось не готовым. Косность сознания сильнее логики научных фактов. Это – извечная трагедия.»

Изгнанный из Неаполя, заподозренный в шарлатанстве, сумасшествии, он устроил лабораторию на даче Ольги Николаевны.

Организм без развития, а значит и старения клеток существовать не может. Необходимо подавлять их бесконечный рост. Иначе – рак.

Отцу удалось синтезировать раствор, который должен постоянно, пока организм не кончит расти, просачиваться через кожу в кровь. Для этого из особого пористого стеклопластика создал полый браслет.

«Не бойся! – сказал отец. — К концу твоего роста, примерно к семнадцати–двадцати годам, браслет можно будет снять. Только всё наше дело погибнет, если он преждевременно разобьётся!»

Слушая его, Ольга Николаевна удручённо качала головой. Сбоку в браслете есть винтик, ну, как заводная головка механических часов. Раз в год отец наливает туда новую порцию раствора. Так я и жил с самого дня рождения.

Тут, в Италии, когда наше положение резко изменилось, я почувствовал себя ещё более одиноким.

Шестнадцатого мая, за трое суток до моего дня рождения, отец, как обычно, с утра затворился у себя в башне, в лаборатории. Кто‑то позвонил у ворот. Я как раз собирался вернуться из кухни в свою комнату, чтобы заняться итальянским языком. Нажал кнопку и увидел на маленьком экране фигурку человека. Конечно, это был Микеле с каким‑то большим ящиком. Сзади на площадке виднелся его «фиат».

Оказалось, он завёз полученный из Германии пресс, необходимый отцу для пока что безуспешных опытов по созданию небьющегося браслета. Микеле поставил ящик на стол, хотел было уйти, не желая тревожить отца, но тут я взмолился:

— Микеле! Можно прокатиться с тобой на машине? Хоть на полчаса, хоть на десять минут… — я уже знал достаточно слов, чтобы объясниться.

Он почему‑то улыбнулся. Кивнул в знак согласия. Я забежал в свою комнату, быстро надел джинсовую курточку. Мы спустились к воротам, заперли их и сели в машину.

Город оказался маленький. Множество старинных соборов из камня и мрамора соседствовали с новенькими супермаркетами, витрины магазинчиков пестрели объявлениями о распродаже зимних товаров. У дверей обшарпанных средневековых домов сидели на табуретках и судачили старушки.

Холма с нашим кастелло ниоткуда не было видно.

Только я стал подбирать в уме слова, чтобы спросить, есть ли тут порт, можно ли подъехать к морю, как Микеле свернул на небольшую площадь с фонтаном посередине, затормозил у тротуара и поманил меня из машины.

— Куда мы идём? – спросил я, забывшись, по–русски.

— Моментино. – Он указал на зеркальную витрину небольшого кафе, за которой я увидел отца!

Он сидел в одиночестве за маленьким столиком и читал газету

«Паэзе делла сера».

5

Микеле отвёз нас в замок. Отец сразу прошёл со мной в мою комнату.

С первого же момента, как я заметил его за окном кафе, я словно впервые увидел давно нестриженные седые волосы, глубокие морщины поперёк лба, затрапезный свитер… Дома как‑то ничего этого не замечал.

— На днях тебе исполняется шестнадцать лет, — сказал отец. — Достаточно взрослый, чтобы мы могли серьёзно поговорить. Помнишь, как года полтора назад во время церковной службы около вас с Ольгой Николаевной тёрся какой‑то человек, а после подошёл возле церкви, рассказывал, что знает меня, что он мой друг?

— Помню.

— Он действительно когда‑то был моим другом. Так вот. На днях от Ольги Николаевны пришло письмо. Она сообщает, через неделю после нашего отъезда он явился к ней с какой‑то бандой. Отшвырнули её, ворвались наверх, где была лаборатория, перевернули всё в поисках моих записей, требовали сказать, куда мы уехали. Пишет, что не сказала. Не

столько сама напугана, сколько теперь боится за нас.

— Пусть скорей приезжает! Выпиши её сюда.

— С самого начала говорил с ней о таком варианте. Отказалась наотрез. Не хочет, не может бросить родительский дом, свою церковь, могилу твоей мамы…Думаешь, почему мы так спешно уехали? Почему я вывез только самое необходимое из своих бумаг, а остальное успел уничтожить вместе с лабораторией? Этот человек – Джангозин Олег Михайлович, к твоему сведению, очень опасен. Не знаю, как здесь, а там, в России, он всемогущ. Ольга Николаевна имела наивность послать мне это письмо. С адресом на конверте! А я не сомневаюсь, что там, в посёлке у него и на почте, как говорится, всё схвачено…

— Но она не могла нам не сообщить.

— Согласен. Нужно было поехать в Москву, позвонить по телефону из переговорного пункта. Как я с ней и договаривался…Вчера ночью смотрел перед сном новости по итальянскому телевидению, и в конце программы, когда уже собирался выключить телевизор, в спортивном разделе сообщили: на юг Италии на международный турнир теннисистов в Бари прибывает команда любителей из Москвы.

— Ну и что?

— А то, что Джангозин – мастер спорта по теннису. Сегодня я вышел в город, купил несколько газет, и в одной из них отыскал список российских членов команды. Среди них Джангозин.

— Почему ты его так боишься?

— Не только я, но и ты должен остерегаться этого мерзавца.

Биография Джангозина

Отец рассказал, что это не его настоящая фамилия, а фамилия жены – дочери бывшего секретаря ЦК коммунистической партии одной из среднеазиатских республик СССР. Он женился, когда они вместе учились в московском мединституте. Благодаря этой фамилии и, конечно, самому тестю, сделал головокружительную карьеру – в двадцать шесть лет стал заместителем министра здравоохранения этой республики.