Елена Глушенко - Отличница Страница 4

Она молчала, а потом, не сказав ни слова, повесила трубку.

Я расстроилась и хотела ей перезвонить, но потом решила не делать этого. Нам обеим было над чем подумать. Я чувствовала себя виноватой за то, что сделала ей больно, но в то же время испытывала явное облегчение, как будто сбросила с плеч давний тяжкий груз.

Сентябрь

Я выполоскала тряпку и повесила ее сушиться на батарею. Не знаю, заметит Маркин или нет, что я вытерла пыль в его квартире. Он возвращался через два дня.

Кота я так и не видела. Я приходила сюда четыре раза, но этот бродяга или прятался от меня, или где-то гулял. Корм он добросовестно съедал, и я подсыпала ему свежий. Как-то мелькнула мысль купить ему рыбы, но мне было неизвестно, нужно ли ее сварить, или он будет есть ее сырой. И вообще, ест ли он рыбу?

Все. Корм насыпала, пыль вытерла. Пора было уходить, но что-то меня задерживало. Я снова прошлась по квартире. Интересное это было жилище. Не знаю, как называется такой стиль. Помесь хай-тека с японским минимализмом. Много металла, стекла, все в основном белого и черного цвета. Очень мужское жилище. Ничего лишнего, никаких безделушек, много книг и техники. Все очень функционально и удобно.

Интересно, что телевизор у него отсутствовал. Зато монитор у компьютера был огромный. Похоже, кино Маркина не интересовало. Если Леха и смотрел фильмы, то скорее всего через компьютер. А вот я любила кино. Особенно старые фильмы, наши, да и голливудские с европейскими тоже.

Порядок в квартире был практически идеальный. Одежда, брошенная в ванной впопыхах, не в счет – это Леха, наверно, торопился, собираясь в поход.

Мне было непонятно, почему он попросил кормить его кота именно меня, а не одну из своих длинноногих подружек модельной внешности. Я периодически видела таких с ним в машине.

Взяв с полки фотоальбом, я уселась на диван. Фотографии я уже видела – посмотрела в первый же приход. Но каждый раз доставала альбом и снова проглядывала снимки.

Здесь была история его приключений. Похоже, Леха сам фотографировал – он редко попадал в кадр. Вот снимки в горах – заросшие бородатые мужики с огромными рюкзаками на фоне заснеженных вершин. На ногах – тяжеленные ботинки, в руках – ледорубы, в глазах – счастье.

А вот подводная съемка. Акваланги, гидрокостюмы. Смутный силуэт в воде – то ли затонувший корабль, то ли еще что. Море, солнце, экзотические рыбы.

А здесь зима. Горные лыжи. Это Леха с загорелой улыбающейся физиономией катится по склону. Вокруг снег, сосны, люди в ярких разноцветных костюмах.

Или вот. Бурная речка, пороги, перекаты. Снова солнце, снова радость.

Лица, в основном, повторялись. С Костей Бобровым по кличке Бобер мы были знакомы, но и многих других я уже запомнила и начала узнавать. Особенно обращал на себя внимание один тип. На всех фотографиях, как летних, так и зимних, он был загорелым. Длинные светлые волосы делали его похожим на викинга. Красавец, ничего не скажешь. Интересно, он в этот раз тоже поехал сплавляться вместе с Лехой?

Я не могла оторваться от фотографий. Что-то в них было такое, чему я никак не могла дать определение. Конечно, не всегда эти лица были веселыми. Иногда они выглядели усталыми, иногда озабоченными. Но всегда свободными. Вот оно! Они были свободными.

Ладно, пора закругляться. Уже темнело. Потапыч, наверно, сидит голодный. А мама ушла в магазин и потерялась. Я поставила альбом на место и пошла обуваться.

Там в коридоре на полу, возле моей сумки и пакета с продуктами, сидел здоровенный кот. Какой-то непонятной окраски, серый с темными и светлыми пятнами. Правого уха практически нет. Я смотрела на него, он смотрел на меня. Оба молчали.

Наконец, он раскрыл пасть (по-другому не скажешь) и сказал «Мяу!». Громко и внятно. Я не знала, что это означает, а спросить стеснялась. Может, он охраняет выход?

Через некоторое время кот встал, сунул морду в мой пакет, потом оглянулся на меня и снова сказал «Мяу!». А что там в пакете? Хлеб, макароны, сосиски. Сосиски!

– Ты, что ли, есть хочешь? – спросила я у него. – А как же «Вискас»? Надоел?

Я взяла пакет и пошла на кухню. Кот бежал впереди меня, показывая дорогу. А то я не знаю, где его миска! Решив, что трех сосисок будет вполне достаточно, я порезала их на мелкие кусочки и, сложив в блюдце, поставила на пол рядом с миской. Кот сидел в некотором отдалении и ждал приглашения.

– Ну, давай, ешь. Хорошие сосиски, подкопченные.

Он встал и неторопливо направился к блюдцу. Внимательно обнюхал содержимое и начал есть – размеренно и аккуратно.

– Ну, все, мне пора домой. Приятного аппетита.

Он оглянулся на меня, но провожать не пошел.

…

Эту кофейню мы с Наташкой облюбовали около года назад и с тех пор периодически, примерно раз в месяц, а то и чаще, устраивали там посиделки вечерком после работы. Сегодня я пришла сюда первой и сидела за нашим столиком, поджидая сестру и разглядывая публику.

Вчера я, не выдержав затянувшейся паузы, позвонила родителям. Мама была в ванной, и трубку взял папа. Мы поболтали с ним о том, о сем, а потом он вдруг сказал:

– Мы тут с матерью посоветовались – может, нам вообще продать участок к чертям собачьим?

Вот это да! Я, конечно, надеялась, что мои слова будут услышаны, но подобного результата вовсе не ожидала. Честно говоря, я испугалась, а отец продолжил:

– Я понимаю, что тебе этот огород не нужен, да и Наталью с Максимом туда не затащишь. Нам-то с матерью совсем немного надо…

– Папуля, ну зачем же из крайности в крайность кидаться? Место там замечательное, река рядом, бор. К тому же всего двадцать минут до города. Ну и пусть это будет просто дача. Мы туда будем приезжать исключительно отдыхать. Шашлыки жарить, в конце концов. А потом, ты знаешь, если мама от бурной деятельности перейдет к полному бездействию, то она запросто найдет себе другое занятие. И, боюсь, это будет что-нибудь похлеще огорода.

– Да уж… – произнес папа и задумался.

– Скажи, она на меня обиделась? Только честно.

– Сначала да, даже всплакнула после вашего разговора. А потом ничего – подумала немного и успокоилась.

Ну и славно! Я, конечно, не верила, что мама решится продать огород – ну куда же она без него. Главное, я теперь знала, что могу, оказывается, сказать «нет», и это никого не убьет.

Боковым зрением я заметила, что по залу прокатилось какое-то оживление. Я уже догадывалась, что это. Это шла моя сестра. Женщины щурились, мужчины расправляли плечи и пытались втянуть животы. Я наблюдала такую картину уже несчетное количество раз, но все не переставала ей удивляться.

Самое интересное, что Наталья даже не пыталась понравиться окружающим. Она вовсе не была писаной красавицей. На самом деле, ей бы не помешало сбросить пару-тройку килограммов. Она не носила нескромное декольте или умопомрачительное мини, не злоупотребляла косметикой. Короче говоря, она вовсе не пыталась привлечь к себе всеобщее внимание. Но почему-то каждый раз, когда моя сестра где-нибудь появлялась, все взоры немедленно обращались в ее сторону. Интересно, почему?

Гарсон, который до сего момента не замечал моего присутствия, немедленно бросился к нашему столику. Наташка милостиво улыбнулась ему, заказала два кофе, и он ушел, осчастливленный.

Ну, что в ней такого особенного? Мама говорит, что мы очень похожи. Правда, Наташка выше меня и крупнее, и волосы у нее темнее и короче моих, но в остальном мы – как две капли воды. Я сегодня не в своем обычном свитере, а в приличном костюме и даже подкрашена слегка (жаль, Маркин не видит). Почему же мое появление в этом заведении не вызвало фурор, а Натальино – вызвало?

Мы болтали о пустяках, но я видела, что она чем-то расстроена.

– Что-то случилось?

Она замялась.

– Мама с Максом опять поругались.

О, Господи! Мало нам огорода.

– Что на этот раз не поделили?

– Да это из-за Катюшки. Мы с Максом решили отдать ее в танцы, а мама против. Говорит, что ребенку еще рано – она слишком слабенькая.

– Вот как раз, чтобы окрепла и поменьше болела, и надо заниматься спортом. Или танцами.

– Ну, Макс так и сказал.

– А почему Макс? Ты-то где была?

Наталья виновато посмотрела на меня. Все ясно. Опять спряталась за широкую спину мужа.

– Слушай, Наташка, ты вроде как не при чем. Здорово устроилась!

– Но я совсем не хочу с ней ссориться!

– И не надо. Но, во-первых, это твой ребенок. Ты – мать, и это ты решаешь, заниматься твоей дочери танцами или нет. А во-вторых, перестань сталкивать их лбами.

Она внимательно разглядывала меня, как будто видела впервые.

– Ты сегодня какая-то не такая.

– То есть?

– Ну, не знаю… Обычно ты у нас миротворец. В духе непротивления злу насилием.

– А сегодня?