Михаил Пак - Натюрморт с яблоками Страница 4

— Хочу заснять грозу, — сказала она, когда парень уселся на сиденье рядом, и надавила на газ. — Еле дождалась тебя. Не знаю, удастся ли на этот раз поймать состояние.

Вскоре город остался позади, они ехали в сторону реки, где Дмитрий с удочкой облазил всю округу. Миновали мост, перелесок, свернули на проселочную колею, встали среди зеленого поля клевера. Поле тянулось далеко вперед, круто опускалось вниз и там опять резко выныривало, образовав своеобразный хребет улегшегося какого-то дикого исполинского зверя. Зверь издавал глухие ухающие звуки и невидимой огромной лапой толкал гряда клубящихся черных туч. Застучали первые капли дождя. Эмилия раскрыла большой зонт, каким пользуются на этюдах художники, воткнула шест острием в землю, велела Диме придерживать, чтобы не свалил ветер. Потом она установила треножник с аппаратом, и в это время по-настоящему грохнуло прямо над их головами. А женщина продолжала возиться с инструментом, установила треножник, опустилась на колени, припала к глазку аппарата, высматривая необходимую композицию кадра. Вспыхнула молния, — будто тот же неугомонный зверь яростно встряхнул в небе ослепительную ветвь, которая в секунду сожгла собственные же листья. Полил дождь, а Эмилия все ползала на коленях по траве, щелкала затвором. Наконец она поднялась. Дмитрий выдернул зонт, и под его прикрытием они побежали к машине. Лило как из ведра. Эмилия открыла дверцу машины, сложила инструменты на заднее сиденье, а сложенный зонт бросила вниз на пол. Пока они забирались на свои места, то взмокли до нитки.

— Ужас! — воскликнула Эмилия. — Настоящий потоп!

Тонкая кофточка на ней прилипла к телу. Она стянула с себя кофту, выжала.

— Давай, снимай рубашку тоже! Выжимай! Я включу печку.

Он снял рубашку.

— И брюки снимай!

Пока парень раздумывал в нерешительности, женщина сняла юбку, выжала. Ли-Маров последовал ее примеру. От включенного мотора повеяло теплом. Дима смотрел на женщину. Она убрала рукой назад мокрые волосы, обернулась к нему, глаза ее лукаво засветились:

— Так ты целовался с девочками или нет? — спросила, и тут же поежилась, буркнула: — Как противно когда на тебе мокрый лифчик. — Подалась вперед, выгнулась в талии. — Ну-ка, отстегни, помоги мне… Так, смелей… Там петелька. Вот и хорошо. Ты должен уметь это делать.

Бретельки повисли, Эмилия сняла лифчик и, не отжимая его, повесила на ручку дверцы. Вновь посмотрела на Дмитрия.

— Ну ответь же… целовался?.. Хочешь поцеловать меня? — И она закрыла глаза. Ее круглые крепкие груди медленно поднимались в дыхании и опускались. Сердце молодого человека стучало так бешено и громко, что казалось, — его слышно далеко в поле громче грохота грома и падающего ливня. Он склонился и поцеловал женщину в губы, его ладонь опустилась на ее бедро, там, где тело охватывала полоска ткани. Она гладила его, чтобы он перестал дрожать, но безрезультатно — Дмитрий дрожал точно осиновый лист на ветру и зубы стучали, норовили укусить горячие ее губы, прижавшиеся к его рту. Потом она придвинулась ближе, переместилась на его сторону, откинула спинку сиденья… Он судорожно прильнул к ней всем телом и, прежде, чем Эмилия смогла что-либо сделать свободной рукою, у него все завершилось. От внезапно охватившего чувства стыда, он готов был провалиться сквозь землю. И в ту минуту он перестал дрожать. По лицу его катилась влага, то ли от мокрых волос, то ли это были слезы.

Тяжело переводя дыхание, она продолжала обнимать его, сказала тихо:

— Ничего, ничего… такое бывает. Все хорошо… Ты такой сильный, стройный. Я думала, что ты уже любил… Все будет хорошо. К тому же здесь так неудобно, тесно. Давай-ка, я сяду на свое место…

Ливень начал стихать, сплошная пелена воды на стекле сменилась на частую дробь и завиднелись легкие очертания окружающего пейзажа.

— Сделаем так, — решилась Эмилия, — сейчас поедем ко мне. Обсушимся. Не пойдешь ведь ты домой в таком виде. Верно?

Ли-Маров взглянул на нее потеряно и взволнованно.

— Не беспокойся, мужа у меня нет. Он, конечно был, он и сейчас есть, но он теперь муж другой женщины.

Они стали расправлять одежду.

— Как неприятно и липко, просто ужас! — выговорила женщина, натягивая сырую юбку. Лифчик она положила в бардачок. А кофту Дима помог ей надеть, при этом его руки нечаянно коснулись ее грудей, а в следующее мгновение вся его ладонь уже горела, отчаянно мечась по упругому холму. Глаза Эмилии удивленно вскинулись, губы раскрылись, но ничего не успели произнести, потому что их накрыли губы молодого мужчины. Он целовал ее осторожно и жадно. Но она высвободилась мягко из объятий, светло, почти по-детски рассмеялась:

— Так быстро оклемался?!

Они вернулись в город стремительно и здесь догнали грозу, которая недавно убежала от них. Конечно, они вновь промокли до нитки за то время, пока Дима открывал деревянные ворота, а женщина, бросив машину во дворе, добежала до крыльца веранды, чтобы ключом отпереть дверь.

Блестела на полу лужа дождя у края ковра, там же — сброшенная одежда как апофеоз утраченных надежд. Кушетка спальни. И громкий стук сердец — женщины и мужчины, который нынче перестал быть мальчиком. Тела двух существ слились воедино. И руки сплелись накрепко. Это видение будет ему часто потом сниться, все первые ощущения, как и вкус загадочных плодов, которые он испробовал впервые.

Они жили вместе около года, без свадьбы, без регистрации брака. Родители его переживали. Отец запил сильней. Мать при встрече с сыном тяжело вздыхала. Ее беспокоило лишь одно, — как Дмитрий, не имея никакой профессии, будет кормить свою семью? В институт он не собирался поступать. Пошел на стройку подсобным рабочим. Диме было глубоко наплевать на всякие пересуды и сплетни маленького города. Эмилия вначале тоже как будто бы махнула на все рукой, но в душе страдала. Однажды ночью, уткнувшись лицом ему в плечо, она с грустью заметила:

— Я не Айседора Дункан. Я не смогу забрать тебя в свободную страну Америка…

Чай был горячий, ароматный. В вагонах метро, среди прочих реклам, ему часто встречался яркий плакат, с изображением дымящейся чашки чая на фоне цейлонских гор. «Найди свою принцессу! — гласила надпись. — «Принцесса Нури», «Принцесса Канди», «Принцесса Гита», «Принцесса Ява». Сделай свой выбор! И ты ощутишь неописуемый аромат голубых гор далекой сказочной страны.»

Дмитрий допил чай и вышел на улицу. Миновал лес каменных домов, ступил на площадку, где зияющая дыра подземки всасывала в себя потоки людей. И он ушел вниз. Ему нужно было где-то раздобыть хотя бы еще пару кассет с пленкой. Он знал, где находится магазин, но, кажется, поехал совсем не туда. Метро всегда притягивало фотографа своею иной, отличной от улицы, жизнью. И здесь всегда чем-то торговали. Например, театральными билетами. Журналами, газетами, цветами, лекарствами, зубными щетками, сигаретами, колготками, презервативами, ремнями, кошельками, детскими игрушками, картинами, лотерейными билетами, книгами, лифчиками, фарфоровой посудой, золотыми кольцами, часами, батарейками, цветными фломастерами, обоями, календарями, электро-лампочками, парфюмерией, кремами для обуви, конфетами, булочками с маком и прочими, прочими. Здесь в переходах в одиночку играли музыканты на гармони, флейте, саксафоне, гитаре, скрипке. И просили милостыню старики.

Ли-Маров шагал по длинному переходу и нечаянно толкнул у колонны одного мужика, продававшего разные документы — аттестаты об окончании школы, дипломы, трудовые книжки.

— Что вас интересует? — спросил мужик. Он держал в крупной руке, похожем на руку молотобойца, необычный товар веером, как при игре в карты.

— Извините, — сказал фотограф, — это у вас дипломы?

— Так точно, — ответствовал он.

— Они, что, настоящие?

— Совершенно верно. Имеются чистые и заполненные, по желанию клиента. По разной таксе, разумеется.

— Что ж, спасибо, — сказал Ли-Маров и пошел своей дорогой. Сделал несколько шагов, вернулся, спросил: — Значит, у вас дипломы институтов? И каких институтов?

— Любых, — сказал продавец. — Чем престижней институт, тем цена выше. Какой желаете?

— Я должен подумать, — пробормотал Дмитрий и присоединился к потоку людей, движущихся к эскалатору. Но возле самого эскалатора, он повернул назад.

— Что? — сказал мужик. — Решил брать?

— Гм… Я хотел бы уточнить. Зарубежные дипломы тоже можете сделать?

— Можем, — неохотно буркнул детина.

— Вот как? — удивился Дмитрий. — А диплом бакалавра Принстонского университета или магистра Сорбонны?

— Вот что, — голос мужика набрякся, затвердел. — Проваливай! Если еще раз посмеешь подойти, я тебе дам бесплатно свидетельство о твоей кончине. Понял?

— Да, конечно… — Ли-Маров досадливо нахмурился. — Я не хотел вас обидеть, поверьте. Всего доброго.