Александра Чернышева - Отец Страница 4

В такие моменты мне было жаль его до слёз. Я матери назло начинала дерзить, за что получала увесистые затрещины.

Нас, детей, он тоже очень любил, мы это чувствовали. Он никогда не повышал на нас голоса, никогда при нас не произнес бранного слова. Правда, брату, он старше всех нас был, иногда доставалась от отца трепка. Но он сам нарывался на это своим поведением. Хотя, если судить по нынешним временам, проказы брата были сущими пустяками. Сейчас бы таких детей считали ангелами.

Слово отца было для нас законом. Мы готовы были сделать все, чтобы заслужить его похвалу. И жалел он нас очень. Бывало, когда уже все мы были взрослыми и жили в разных местах, соберемся все дома, кто в отпуск, кто на каникулы, мать тут же находила нам сотню дел — мазка, побелка, стирка и многое другое. Отец же старался нас от этого оградить.

— Сделаем мы всё с матерью потихоньку сами, — говорил он. — Отдыхайте, ешьте вдоволь, а то вон, как вы отощали в своих городах.

Еще у отца была любовь к лошадям. Почти всю жизнь, проработав на тракторе, он, незадолго до пенсии, стал конюхом. Пропадал на конюшне от темна до темна. Ухаживал за лошадьми, как за малыми детьми. Если кто-то брал лошадь, а потом возвращал её со сбитой холкой или другими повреждениями, он аж лицом темнел. Впредь этот нерадивый человек мог даже не мечтать получить лошадь, если в конюшне был отец. Никакие приказы и уговоры в таких случаях на него не действовали.

Мать рассказывала, что когда они с отцом жили единолично, а это продолжалось всего два года, у них были самые лучшие кони. Отец на состязаниях всегда побеждал и завоевывал первый приз.

На масленицу запрягал коней в выездные, расписные сани, украшал гривы лентами, усаживал маму, как королеву, и с гиканьем, свистом, на бешеной скорости пролетал всю деревню из конца в конец. "Королеву свою катает Ванька-то! Ишь, носится как угорелый!" — завистливо судачили женщины.

Ещё у отца была страстная любовь к музыке. Сам он виртуозно играл на балалайке. Такие коленца на ней выводил, что никто на месте усидеть не мог. Частушек знал несметное количество. До сих пор жалею, что не записывала их в своё время.

А сама балалайка так и мелькал в его руках — то за спиной, то через колено, то вокруг руки. А как пускался в пляс, тут уж ему равных не было.

Любовь к музыке передалась всем детям. Брат играет на гармошке, на баяне. И все мы очень любим петь. Бывало приедем к родителям в деревню, вечерком сядем на завалинку, брат играет, а мы, девчата, поём. Нас в деревне так и называли "Квартет сестер Осиповых". На всю деревню наши песни разносились, и собирали в наш двор всех соседей.

Глава 8

ИЗБА — ЧИТАЛЬНЯ

Считай, до начала шестидесятых голов в нашей деревне мало кто выписывал газеты. Наша семья, хоть и полунищая, всегда подписывалась на газету "Сельская жизнь". Вот и стекались к нам по вечерам со всех концов мужики, новости узнать… обычно это происходило в зимнее время, летом — некогда было ходить на посиделки. Народу, бывало, набивалось столько, что и на полу места не хватало. Отец надевал очки, садился за стол ближе к лампе, и начиналось чтение.

Отец складывал слова по слогам, читал медленно, но это никого не смущало. Пока газета не прочитывалась от корки до корки, никто не уходил. Поэтому засиживались до полуночи. Когда всё уже было прочитано, начинали обсуждать меж собой услышанные новости. Потом постепенно переходили к своим житейским делам. И разговорам не было ни конца, ни края. Мы, дети, как обычно, были тут же. Кто на печи, кто на полатях. Свесим головы и тоже слушаем. Мать в горнице за закрытой дверью не то спит, не то не спит.

Когда уже совсем засидятся мужики, она выходила из горницы и начинала ворчать:

— Накурили, хоть топор вешай. Шли бы домой, поди жинки заждались. И ты, отец, тоже хорош — меры не знаешь. Вон и дети через вас не спят.

Мужики начинали хвататься за шапки и торопливо уходить.

В кухне, на стене, висел отрывной календарь. Отец не разрешал никому к нему прикасаться. Каждое утро, перед тем, как сесть завтракать, он отрывал листок и говорил матери:

— Давай, мать, я тебе прострочу, о чем тут пишут.

И видно было, что им обоим доставляет удовольствие, одному — читать, другому — слушать. Нам всем было смешно это видеть и в то же время мы умилялись этой каждодневно повторяющейся сценой.

Когда наступала пора забивать гусей, тут уж отец, чтобы скрасить нашу тяжелую работу по общипыванию их, читал нам сказки. Сидим мы этак вокруг корыта, у каждой на коленях гусь. Щиплем мы перья и бросаем в корыто, а отец читает и читает.

Один раз читал нам сказку про Ивана-дурака, который взвалил дверь на спину и понёс в лес.

Нам это показалось таким смешным, что мы от хохота пороняли гусей в корыто, пух и перья взметнулись к самому потолку и разлетелись по всей кухне., ох, и разгневалась наша мама. Досталось не только нам, но и отцу. Отец быстренько юркнул в горницу и лег спать, а мы дощипывали гусей и собирали со всей кухни перья, всё еще давясь от смеха, но уже не решаясь открыто смеяться.

Глава 9

БЕДА

Шел 1972 год.

Я приехала домой в отпуск. При встрече с родителями меня поразил вид отца. Похудевший, с осунувшимся лицом, он выглядел больным.

— Папанька! — воскликнула я. — Здоровы ли вы!?

И он, никогда ни на что не жаловавшийся, как бы плохо ему не было, вдруг сказал:

— Что-то, дочка, у меня бок болит и болит. Мать растирками натирает, а не помогает.

— У врача были? — спросила я.

— Нет, не был. Фельдшер наш смотрел меня, сказал, что наверное застудил бок.

— Завтра поедем в районную больницу. Пусть там посмотрят.

— Может не надо, дочка, глядишь, так пройдет.

— Нет, надо, — настаивала я.

Утренним автобусом мы уехали в район. Отца водили долго из кабинета в кабинет, я с беспокойством ждала результата обследования.

Наконец, растерянный отец подошел ко мне, протянул бумажку. Это было направление в областную больницу, к нему были приложены результаты рентгена, анализов всяких.

Скрывая тревогу, я бодро сказала:

— Вот и хорошо. Завтра поедем. А сейчас домой, надо кое-что собрать из вещей.

На обратном пути отец все сокрушался:

— Как же я поеду в больницу? Еще дрова не заготовлены на зиму, кизяк в сарай переносить надо, копешка сена еще из Щётова не перевезена. Куда ж я поеду? Столько дел еще.

— Ничего, папанька, не беспокойтесь, — сказала я, — сделаем всё сами, скоро Валюська с мужем приедут, тоже помогут.

А отец всё мрачнел и мрачнел.

На другой день я отвезла его в областную больницу. Младшая сестра Зоя заканчивала в городе институт, и я наказала ей каждый день навещать отца.

Через неделю приехала сестра Валюшка, я оставила её на хозяйстве, потому что мать, после отъезда отца, совсем расхворалась, а сама поехала в больницу.

Прежде чем увидеться с отцом, я поговорила с врачом. То, что он мне сказал, ударило, как обухом по голове. У отца рак легкого, нужна срочная операция. Врач сказал еще, что говорил отцу о необходимости операции, но он не соглашается. Может, говорит, вы на него повлияете. Без операции жить ему не больше трех месяцев.

Сдерживая слезы, я пошла к отцу. Он обрадовался моему приезду. Все расспрашивал о матери, как она там. Я заговорила об операции. Сначала он и слушать не хотел. Но потом вроде согласился. Распрощавшись с отцом, я нашла врача и сказала ему, что отец согласился на операцию.

— Вот и хорошо, — обрадовался врач, — будем готовить его на завтра.

Я вернулась домой с тем, чтобы на следующий день к вечеру снова поехать в Оренбург, узнать результаты операции и побыть с отцом столько, сколько будет нужно.

Каково же было наше удивление, когда утром в избу вошел отец.

Он весело притопнул ногой и бесшабашно воскликнул:

— А вот и я!

Мы все просто онемели.

— Папанька! — не своим голосом крикнула я. — вам же сегодня операцию должны делать!

— А я сбежал, — беспечным голосом ответил отец. — Ну её, операцию эту. Не хочу, чтобы меня резали. И не уговаривайте, я туда не вернусь.

— Отец, отец, — заплакала мать, — что же ты так?

Отец обнял мать, погладил по голове.

— Не плачь, мать, как же я мог остаться там, когда все дети сюда собрались. Хотел всех увидеть.

Как мы его не уговаривали, он наотрез отказался ехать в больницу.

Закончились наши отпуска и мы все разъехались, с тяжелым сердцем оставляя родителей одних.

Глава 10

ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ

Вернувшись в Москву, я не находила себе места. Работала, ела, пила, спала, а мыслями постоянно была там, рядом с родителями.

В конце концов, я не выдержала. Всеми правдами и неправдами добилась отпуска без содержания на целый месяц и в начале октября поехала домой, к родителям.

Отец и мать, никак не ожидавшие моего приезда, очень обрадовались. Отец так и засветился весь лицом. Он еще больше похудел и пожелтел. Острая жалость кольнула меня в сердце. Я привезла отцу теплое нательное белье, с начесом. Он сидел на диване, поглаживая мой подарок рукой, взгляд его был отрешенный.