Лоранс Коссе - 31 августа Страница 4

— Скажи, что здесь делает радио?

Лу приоткрыла глаза.

— Где? — спросила она. — Это не ты принес его сюда? Оно, должно быть, попалось тебе под руку, когда ты входил?

— Радио-которое-нельзя-никуда-выносить-из-ванной? — возмутился Ивон. — Никогда бы я этого не сделал, я выучил это правило. Поэтому пойду поскорее верну его на место. Давай засыпай, Лулу.

Хоть бы он ушел, подумала Лу. Хоть бы они оба ушли. Хоть бы они никогда и не приходили. Хоть бы сейчас было двадцатое, двадцать пятое августа…

До нее донесся густой запах жареной грудинки и смех молодых людей. Похоже, их тоже не слишком потрясло случившееся. Что они собираются делать, когда поедят? Ренан вернется к Мари, а Ивон придет вздремнуть после обеда. Я сплю. Я сплю до завтра.

Но всякий раз, как ей удавалось успокоиться, подумать о деревьях, об июньской свадьбе, когда дети разбрасывали цветы, всякий раз, как ее клонило ко сну, возникала эта черная машина, неслась как ураган, и снова Лу побрасывало на сиденье, руки вскидывались и судорожно хватались за руль, сердце чуть не выскакивало из груди, и приходилось открывать глаза и повторять, выговаривая губами каждое слово: корабли на стене, потолок, комната, голубая рама, которую надо перекрасить, кровать, моя кровать…

Входная дверь открылась и закрылась. Ренан, сказала себе Лу, вытягиваясь на спине, чтобы можно было долго не менять положения, если Ивон уляжется рядом с ней.

Она слышала, как тронулась машина Ренана и поехала по тихой улице.

И еще она услышала тарахтенье "ямахи" у дверей гаража, мотоцикл взревел и умчался, звук растаял где-то вдали.

Ее первой мыслью было спуститься в гараж и посмотреть… Посмотреть на что? Она села на край кровати, втянув голову в плечи.

Ивон ставит мотоцикл у правой стены гаража. Не было случая, чтобы эта навороченная махина стояла слева.

Мотоцикл он выводит задом, может, он обернулся и посмотрел на "фиат"? Да нет, он наверняка смотрел в другую сторону, на свой байк, или назад, на стену, чтобы ее не задеть. Он вышел из гаража, развернул мотоцикл и оседлал его. Ворота закрываются автоматически. Зачем ему оборачиваться?

Как бы там ни было, ничего уже не изменишь. Если он увидел разбитый вдребезги стоп-сигнал, это конец. Минут пять Лу кружила по квартире. Телевизор, казалось ей, раздувался от злобы. Она отвернулась от него. Стоит ему включиться, стоит его включить, она увидит себя — как она выходит из Дворца правосудия, загораживая локтем лицо, но ее все равно узнают…

Она начала набирать себе ванну. Радио — совсем другое. Оно не враждебное. Радио вас не показывает. И мне нельзя его не слушать, нельзя пропустить, как там объявляют марку машины-помехи, ее цвет и результаты расследования, которые позволят эту машину найти.

Ивон вернулся под вечер.

— Ты встала? — спросил он. — Тебе лучше?

Он говорит не как всегда, тотчас же отметила Лу. Она сидела на диване, в ночной футболке, и не поднялась ему навстречу.

— Ноги меня не держат, — сказала она. — Куда ты ездил?

— К лодке, — сказал Ивон, сбросив к ногам свой непромокаемый плащ, два мешка и сумку с инструментами. — Сегодня утром Ренан почувствовал, что шверт слишком свободно ходит в колодце, и я решил пригнать его плотнее. На воде никого, что редкость для воскресенья. Похоже, вся страна сидит перед телевизором.

— Из-за того, что случилось ночью? — спросила Лу, как спросила бы девушка, которой вообще-то все равно, но не хочется показаться невежливой. — Ты думаешь, это кого-нибудь волнует?

— Еще бы, — ответил Ивон.

Он слишком внимательно смотрит на меня, решила Лу. Он какой-то странный.

— Что-то не так? — спросил Ивон. — Ты какая-то странная.

— Голова кружится, — пробормотала Лу, — пойду лягу.

Ивон смотрел, как она укладывалась. Прямо врач, подумала Лу.

— Что ты такого могла съесть, что тебе так плохо? — спросил Ивон.

— Не знаю, — сказала Лу. — Вчера вечером, когда я вернулась, мне дико хотелось есть, и я съела паштет из кролика, может, дело в нем.

Ивон нахмурился.

— Паштет из стеклянной банки? — медленно произнес он. — Но я доел его в обед. Я был один, я очень хорошо это помню, я еще подумал, не оставить ли банку, чтобы складывать туда скобы или крючки. В конце концов я ее выкинул.

— Наверно, я что-то путаю, — сказала Лу, закрывая глаза.

На этот раз он явно что-то заподозрил. Он что-то заметил, он следит за мной.

За ширмой Ивон включил телевизор. Лу спрятала голову под двумя подушками. Авария произошла уже двадцать часов тому назад. Разумно предположить, что у следователей нет номера "фиата". Может, они узнали, что это "фиат"? Сомнительно. Но пусть даже узнали. Когда свидетели в один голос скажут: маленький белый "фиат", останется еще выяснить, какой именно. Этой ночью Луизе Ориган нечего опасаться.

Мне нужно только одно, твердила себе Лу, — продержаться. Продержаться до завтрашнего утра. А завтра посмотрим. Ивона не будет дома. Я не стану сидеть сложа руки, я пойду в банк и посмотрю, сколько там у меня. Найду механика.

Ивон лег спать час спустя, может, два. Лу не пошевельнулась. Он скользнул к ней, не делая лишних движений. Видимо, не хотел ее будить.

Лу прислушивалась к его дыханию, дожидаясь, когда оно перейдет в мерное посапывание. Но Ивон и не думал спать. Раньше, стоило ему коснуться головой подушки, он мгновенно проваливался в сон, но сегодня ему не спалось. По его дыханию Лу пыталась понять, какие подозрения и догадки засели у него в голове.

Он знает, подумала она. Он знает, что я знаю, что он знает. Он знает, что я делаю вид, что сплю, и что я знаю, что он не спит. Он ждет, что я заговорю.

Может ждать сколько угодно, все равно не услышит ни слова. Она вытянулась в струнку, пытаясь расслабиться, как вдруг у нее засосало под ложечкой. Она вспомнила, что целый день ничего не ела. Прочь мысли о еде, иначе спазмы усилятся, вдобавок начнет урчать в животе.

И мысль ее, словно отпущенная пружина, вернулась к той, о ком она старалась не думать вот уже столько часов, к той белокурой красавице, к знаменитой блондинке, которая лежит неподвижно, а вокруг нее — родственники, врачи, официальные лица Франции и Англии, фотографы со всего света, радиостанции, телеканалы, зеваки, соглядатаи и скорбящие, — к мертвой принцессе, ставшей сегодня центром вселенной.

Изувеченное тело приводили в порядок всю ночь, готовили к последнему появлению на публике. Лу много читала об этих технологиях, она чувствовала, как пальцы профессионалов касаются ее тела, выпрямляют кости и хрящи, заново облепляют их мясом, стягивают щипцами лоскутья кожи, сшивают и скалывают тонкими иголками, покрывают и разглаживают лицо воском, чтобы придать ему умиротворенный и чудовищно неузнаваемый вид.

Ивон наконец заснул. Как раз вовремя, Лу уже мутило от голода. Нужно хоть что-то перехватить.

На цыпочках она пробралась на кухню, открыла холодильник и, стоя в полоске зеленого света, проглотила одинаково безвкусные остатки риса и кусок швейцарского сыра.

Когда она вернулась в спальню и собралась улечься, Ивон, ничего не говоря, обнял ее. У нее хлынули слезы.

— В чем дело? — еле слышно спросил он.

Лу всхлипывала, Ивон принялся ее успокаивать:

— Тебе лучше. Раз хочется есть, значит, ты выздоравливаешь.

Да, сказала Лу. Ей ужасно хотелось, чтобы он поцеловал ее за ухом и в шею, но она перевернула его на спину, чтобы прильнуть губами к губам.

— Ты что-то рано уходишь сегодня, — заметил Ивон. Он сидел на своем стуле и пил кофе, обхватив руками чашку.

Он был еще в пижаме. Лу уже успела натянуть маленький черный топик, красные полотняные "корсары", на ходу проглотила кофе.

— Это только сегодня, — ответила она. — Я начинаю как обычно, просто мы встречаемся с Анжелой у "Конфорамы" на Новом мосту, нам надо прийти к самому открытию, купить шесть плетеных кресел для террасы; на двух машинах мы сможем все увезти.

Она подошла сзади к Ивону, наклонилась и через плечо легко поцеловала его в уголок губ.

— Вечером я свободна, — добавила она. — Вернусь к половине восьмого.

Ивон продолжал разглядывать ее:

— Что-то ты бледненькая. Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

— Да, — сказала Лу, — все прошло.

Она схватила свою сумку и махнула на прощание рукой. Улыбайся, приказывала она себе, — и улыбалась.

На лестнице она вздохнула свободней. Это внимание, забота, пристальный взгляд… Еще немного, и она бы не выдержала.

Спустившись в гараж, она сразу же взглянула на поцарапанный кузов и осколки стоп-сигнала с какой-то дурацкой надеждой, что они окажутся целехоньки. Но чуда не произошло, кошмар был вполне реален. Лу вывела "фиат" задним ходом, развернулась, как она делала каждый день, чтобы выехать сначала на улицу Сабль, а потом на улицу Марэ в направлении авеню Генерала Леклерка, Севрского моста и Парижа.