Андрей Никулин - Запойное чтиво Страница 4

Словно из-за стены, из-за дождя вынырнул наш первый гонец. Решут стремительно вбежал на крыльцо, опустив низко голову, прикрытую капюшоном штормовки.

- Ну, и погодка, мать его ети! – из - под тяжёлой, намокшей брезентовой куртки, Серёга вытащил видавшую виды сумку, в которой завлекательно позвякивало.

- Удачно сходил? – поинтересовался я.

- Даже уболтал продавщицу на две банки консервов. Откуда-то из - под полы вытащила. А вот хлеба только буханку дала, сука. Говорит, надо чтобы всем хватило, - лицо у Решута светилось удовлетворением, как после удачно выполненной работы.

- Пошли. Вмазать охота, - он энергично встряхнул сумкой.

- Сейчас вот к Елисею зайду, может быть у них, закусь какая-то найдётся. А то у нас, кроме твоих консервов и комкового сахара ничего нет. Тихон пошёл за картошкой, только надежды мало. Вон дождище-то, какой! – и я направился в глубь коридора. Из-за дверей последней комнаты доносились гитарные аккорды. Наш бригадир, Елисей, уже принял на грудь, и ему захотелось петь.

Голос у него был замечательный, особенно после конкретной дозы, да и играл он виртуозно. Что не удивительно, ибо был солистом, как в те времена называли, вокально-инструментального ансамбля. Музыка была его главным призванием, и в наш институт он явно попал по ошибке. Как впрочем, и большинство из нас. Скажите на милость, ну какой пацан, только что окончивший школу, может на полном серьёзе хотеть стать инженером-механиком?! Многих заставили родители, а многие просто отдали документы, туда, где конкурс обещал быть маленьким – как я, например. Нет, учились, конечно, у нас ребята и по призванию, но это уже были те, кто прошёл службу в армии и потом окончил рабфак. Так они и держались от нас, распиздяев-десятиклассников, на расстоянии.

Я открыл дверь в «бригадирскую» комнату и встал на пороге, слушая. Елисей явно поймал кураж. В тельняшке и чёрных семейных трусах он сидел по-турецки на кровати и что называется «рвал душу» своей песней. Когда Елисей был в ударе, а сейчас был именно тот случай, гитара в его руках «плакала», а голос, с хрипотцой, подражая Высоцкому, завораживал. Многие женщины и девушки, после такой музыкальной «артподготовки» безропотно сдавались нашему сладкоголосому бригадиру.

- О, заходи! – увидев меня, Елисей прервал песню. Тут я понял, что он уже сильно пьян. Вокруг бригадирской кровати сидело ещё шестеро парней из нашей бригады. Это была его, елисеевская креатура. Бригадир любил, когда вокруг него вились поклонники. Где морально, а где и физически он подавлял слабых, заставлял оказывать себе небольшие услуги, при всё при этом называл своё окружение – друзьями. Король и его свита – ни дать, ни взять. В основном это были слабенькие, в физическом отношении парни, которые уже сто раз пожалели, что подрядились поехать в стройотряд. Работа портовыми грузчиками для них была непосильна. Один из них, например, упал сразу же после того, как Елисей накинул на его плечо восьмидесятикиллограмовый мешок с мукой. У него просто согнулись ноги под такой тяжестью, за что сразу же получил от бригадира кличку – «докер коленками назад». Елисей вообще любил раздавать всевозможные прозвища. Но, что делать, не отправлять же этих пацанов домой, и поэтому они выполняли лёгкую работу в порту, стропили контейнеры, например. Елисей находил им применение. В основном же «легкотрудники» ездили за вином для всей бригады в посёлок Листвянка, который находился напротив порта Байкал. Тут необходима небольшая географическая справка. Порт Байкал, место, где уже третий день идёт беспросветный дождь, расположен у истока Ангары. Единственная река, вытекающая из озера Байкал – это Ангара. Потом Ангара впадает в великую сибирскую реку Лена, а та в свою очередь несёт свои воды в море Лаптевых, которое является частью Северно-ледовитого океана. Кстати, за время обучения в институте я этот маршрут узнал «от и до». Ну, это так к слову. Так вот, через Ангару напротив порта Байкал был расположен (почему был, он и сейчас там находится, и стал настоящим курортом) посёлок Листвянка. В те времена это был заброшенный рабочий посёлок, чем занимались люди там, мне не известно. Но главное в Листвянке гораздо лучше было снабжение продуктами, всего то 70 километров от Иркутска. От порта до посёлка курсировал старенький теплоход. «Бабушкин», имя революционера и соратника Ленина носила эта старая посудина, соединял нас с цивилизацией. Капитан теплохода хорошо знал елисеевскую команду, периодически совершавшую вылазки в посёлок за спиртным. Вот эти парни и сидели сейчас в комнате вокруг своего босса, готовые по мановению величественной руки выполнять любые его желания.

- Хорошо живёте,- я с завистью оценил натюрморт на прикроватной тумбочки Елисея. Тут были и свежие пупырчатые огурчики, и пучки зелёного лука, и ломти ржаного хлеба, и даже нарезанная аккуратными кусочками варёная колбаса, страшный дефицит того времени.

- Это всё Лом, - Елисей барственным жестом указал на чуть полноватого паренька с простецким лицом. Пацан смущённо заулыбался, обрадовался похвале. Андрюха Ломов не был хлюпиком, и мешки таскал наравне со всеми, а в свите бригадира состоял исключительно из-за любви к искусству. Он обожал Елисея за его умение петь и играть на гитаре, и старался во всём ему угодить.

Тут я заметил, что одежда на почитателе бригадирского таланта была сырая.

- А ты чего мокрый? – я не исключал, что Елисей мог запросто окатить пацана водой, шутки ради.

- Лом у нас герой,- бригадир приказал жестом парню сесть рядом и покровительски обнял того за плечи, - Сгонял с утра в Листвянку. Что-то мне «красного» захотелось, спиртяга уже не лезет. Вот Лом и вызвался. Вина, правда, не купил, зато колбаски вот привёз, а по дороге один местный огородик проведал.

Бригадир потрепал парня, тот счастливо улыбался.

- А что «Бабушкин» уже ходит? – удивился я.

- Да. Шторм то кончился, вот переправу и открыли. Дождь вот только… - тихо поведал Лом.

- А чего ты не переоденешься? Сырой же весь?

- А Лом сейчас пойдёт опять в бой, - и Елисей громко заржал. Когда он был уже пьяным, то смеялся нарочито громко

- Он ещё не всё с огорода притащил, - бригадир положил руку на короткостриженную голову парня, и потрепал его, как хозяин треплет своего верного пса. «Каким же надо быть мудаком, чтобы вот так таскаться под проливным дождём», - подумал я и сказал:

- А чего другие не сходят? У тебя вон, бойцов сколько!

- Да какой с них толк, - бригадир красноречиво махнул рукой, - их, блядь, поймают – потом беги, выручай, а то отпиздят местные. Не, у нас Лом – мастер! Эй, накапайте нам с гостем.

Бич и Ендик, ещё двое из «свиты короля», быстро откупорили новую бутылку спирта, разлили по стаканам, кружкой зачерпнули из стоявшей фляги воды.

- Ну, что, давай выпьем? – Елисей протянул мне стакан и воду для запивки.

Питьевой спирт, в 92 градуса, пол-литровая тара с сине-белой этикеткой, по 12 рублей 50 копеек за бутылку – только здесь, в Сибире, этот напиток был уместен и понятен, и только здесь его пили от мала до велика. За два стройотряда я научился пить «шило» легко и безбоязненно. Продышавшись, я поинтересовался.

- У вас с закуской как? Всё, что на столе?

- Всё что есть. Лом в столовую заходил, но там бабы сказали, что «передачка» не пришла, и продуктов нет,- сообщил мне Елисей, и опрокинул свой стакан.

«Передачка» - небольшой тепловоз, таскающий несколько вагонов, действительно не смог из-за шторма прибыть в порт Байкал. Гигантские волны заливали железнодорожные пути. Порт был отрезан от цивилизации, и от элементарных продуктов. «Бедный Лом, он, что весь посёлок оббегал, что бы жратвы найти что ли?» - я закурил, предложенную Елисеем сигарету, тот то же предпочитал с фильтром.

- Да, хреновые наши дела.

- Надо сегодня на танцах к местным бабам напроситься, там и пожрать, - Елисей не имел привычки унывать. Подумаешь, нет закуски, зато «шила» хоть упейся!

- Ладно, я к своим пошёл, - я докурил, мужская вежливость была соблюдена.

- Оставайся. У нас тут весело, - бригадир действительно хотел, что бы я остался. Мы с Елисеем сошлись ещё «на первом Байкале», так у нас было принято говорить, то есть в первый наш стройотряд. У меня почему-то стала хорошо получаться «подача». Это когда открывается вагон с мукой и разбирается завал в проходе, то потом два человека располагаются по обе стороны вагона и помогают взвалить другим мешки на плечо. Если мешок правильно лёг на плечо, то нести его легко и свободно. К концу отряда мы не просто ходили, а бегали с мешками на плечах, даже если это были восьмидесятикилограммовые баулы с мукой второго сорта. И вот чтобы мешок правильно лёг на плечо и нужен человек на «подаче». Это очень важное дело и для этого нужны сильные руки. Я ни когда сильными руками не отличался, но почему-то с самого начала встал на «подачу». Наверное, хотел что-то доказать всем. Я всегда хочу что-то доказать. Поначалу я рук не мог поднять на утро, так болела каждая мышца, но я терпел. И, в конце концов, на «подаче» работали только я и бригадир. И он уважал меня за это.