Светлана Томских - Новогодняя ночь Страница 4

— Оно, конечно, только уж что будет, то будет.

— Ладно, побегу «скорую» вызывать. Полежи, потом поговорим.

Колька умчался, старик, с трудом держащий веки открытыми, наконец закрыл их. Он безразлично подумал об операции, как о давно решенной проблеме: не согласится, — потом о Кольке, о Зинаиде — круговорот прошедших событий промелькнул перед ним и возвратился к исходной точке: мальчонка в белой рубашке, солнце и нескончаемый луг…

В бассейне

Алевтине в бассейне нравилось. Работала она в женской раздевалке. Через каждый час туда приходили новые женщины, мелькали разноцветными одеждами, высвобождая из них тела: загорелые и матово-белые, гибкие и неуклюжие, молодые и тронутые увяданием. Алевтина глядела на этих женщин, смущавшихся, прикрывающих себя полотенцами, и чувствовала себя здесь хозяйкой. Потом она нетерпеливо ждала конца сеанса, когда дружная толпа брызнет в раздевалку, с удовольствием вбирала в себя многоголосый радостный шум; путаясь в номерах, нажимала кнопки пульта, от которых отскакивали металлические дверцы ящиков с одеждой. Потом она включала сушилку, в которой стоял густой запах, насыщенный пряной влажностью.

Женщины смеялись, рассаживались на ступеньках, распускали мокрые и потому кажущиеся негустыми волосы, распускали животы, и от этой расслабленности веяло сладкой истомой. Алевтина незлобиво поторапливала их, и они, с купальниками, сжатыми в тугие комки, бежали к своим ящичкам, блестя крупными бисерными каплями пота на разрумяненных лицах и звучно шлепая босыми ногами по линолеуму.

Иногда Алевтина выходила к бассейну и, глядя в его лазурную, неестественного цвета воду, наблюдала, как мелькают вдали яркие резиновые шапочки, исчезая в глубине.

Но больше всего Алевтина любила смотреть на тренировки: здесь были уже все знакомые, они не бултыхались беспомощно в бассейне — движения их были точны и размерены. Особенно нравился ей Никита, красивый мальчик лет семнадцати; пожалуй, его красота могла показаться несколько слащавой, если бы не широкоплечая фигура, налитые бугры мышц. Когда он прыгал с вышки, его тело, словно в замедленной съемке, застывало в воздухе, нависая над всеми, и уже потом с силой врезалось в воду, так, что брызги фонтаном взлетали над ним. А через минуту его смеющаяся голова появлялась далеко от того места, куда он прыгал. Резко взмахивая руками, он плыл дальше, и казалось, что усталости у него будто и нет, и лишь когда он медленно выбирался на кафельную плитку, было заметно, что он устал.

Порой Алевтина пыталась мысленно отыскать для Никиты девушку, но все девушки, проходившие в раздевалке, казались недостойными его. Может быть, они были слишком реальны и никак не соединялись в ее воображении с романтическим образом Никиты. Его она видела только в бассейне, о другой его жизни не задумывалась, он существовал для нее только здесь — в этом царстве света, воды и радости, где даже сама обстановка обычных тренировок рассматривалась сквозь призму красоты и легкости бассейна. Ее восхищение Никитой было странным и несколько отвлеченным, словно восхищение неизвестным киноактером из зарубежного фильма. Он был слишком молод, чтобы она могла увидеть в нем мужчину, но достаточно взрослый, чтобы не относиться к нему, как к сыну, слишком загадочен, чтобы стать мимолетной мыслью, и из всего этого складывалось отношение Алевтины к нему: полувосторженное-полупечальное, когда трудно что-либо объяснить. Впрочем, мечтательность была вовсе не свойственна Алевтине, которая давно пережила возраст тяготения к идиллии, и она часто резко обрывала свои размышления о Никите, считая их чем-то запретным.

Жила Алевтина в полуторке, невзрачной и захолустной. Этого достаточно, чтобы понять значение для нее бассейна, в воздушной высоте которого ее безликое существование одинокой тридцатилетней женщины скрадывалось.

На каникулы из другого города к Алевтине приезжала племянница Таня (она училась в строительном техникуме) — смешливая девочка с короткой стрижкой. Приехала она и на этот раз, такая же бойкая и оптимистичная. Напоследок перед отъездом она напросилась к Алевтине в бассейн, Алевтина взяла ее отчего-то неохотно, и худая угловатая фигура Тани маячила возле нее целый день. Изредка она раздевалась и бежала окунуться в бассейн. Когда Алевтина засобиралась домой, Таня убежала искупаться в последний раз, долго почему-то не возвращалась, и Алевтина вышла поторопить ее. Племянница сидела на корточках у борта бассейна и задумчиво глядела вдаль. Алевтина близоруко сощурилась, чтобы разглядеть, кто привлек ее внимание.

— Ничего мальчик, — обернулась Таня и кивнула в сторону, где плыл Никита. Потом засмеялась, опять полезла в бассейн и часто взмахивая руками, начала загребать под себя воду. Алевтина неодобрительно посмотрела на ее подвижную напрягшуюся спину и ушла.

Вечером Таня сообщила как бы мимоходом:

— У нас сегодня гости будут.

Алевтина недоуменно задержала на ней взгляд:

— Кто это?

— Увидишь, — засмеялась она.

…Когда в комнату вошел высокий смущающийся парнишка, что-то неуловимо-знакомое мелькнуло в нем. Потом ахнула: Никита! В одежде он казался немного неуклюжим, движения его утратили раскованность. Никита неловко сгибал руку, облокотившись на стол. Ей показалось, что исчезли одухотворенность, внутренняя сила, которые заставляли обращать на себя внимание там — в бассейне. Он вяло сидел на стуле, согнув колесом спину, и молчал. Таня, обычно не суетящаяся, забегала из кухни в комнату с подносом. Алевтина не знала, о чем с ним говорить и молчала тоже.

— Я, кажется, где-то вас видел, — наконец сказал он, откашлявшись.

Голос у него был ломкий, как у подростка.

— Так я работаю в бассейне, в раздевалке, — обрадованно объяснила Алевтина.

— А-а, — равнодушно протянул Никита и подошел к книжному шкафу, засунув руки в карманы брюк. — Можно у вас взять что-нибудь почитать?

— А чего ж? — согласилась Алевтина, — возьмите.

— Мне что-нибудь про милицию или приключения, есть? Во, «Инспектор и ночь» — интересная?

— Наверное, интересная, не помню.

Никита засунул книгу за пазуху:

— Спасибо.

Сели пить чай. Таня все смеялась, щебетала деланно тонким голосом:

— Никит, а тебе в бассейне нравится?

— Мне на КМС надо сдать, — ответил он, пожав плечами.

— А это что такое? — не поняла Таня.

Никита медленно и солидно помешивал чаек:

— Кандидат в мастера спорта. Скоро решающие соревнования. На следующий год хочу в институт поступать, легче будет, спортсменов-то любят. А вообще бассейн люблю.

В его неловких скупых словах проглядывало какое-то безразличие ко всему, но Таня, не замечая этого, продолжала:

— Ты отлично смотришься в воде, знаешь, как полубог…

Никита улыбнулся, в его глазах на секунду мелькнуло оживление:

— Я там полубог. Тренер говорит, что я — молодец.

— Правильно говорит.

Чай был допит. Алевтина, обычно любившая поговорить, молчала, она чувствовала, как с каждой минутой уходит ее очарование бассейном, который олицетворял для нее Никита. «Впрочем, он, конечно, милый мальчик…»

Таня притащила магнитофон, включила его:

— Потанцуем.

Алевтина присоединилась вначале к ребятам, но с завистью поглядев, как легко они прыгают, ритмично выкидывая в сторону ноги, отошла, запыхавшись:

— Пойду, посуду помою.

Никто ее особенно не удерживал.

Вскоре в кухню вбежала разгоряченная племянница, шумно открыла холодильник:

— Где-то тут водка стояла, дай глотнуть.

Так же быстро Таня убежала.

Алевтина задумалась. Не то чтобы она была не рада Никите, по натуре общительная, она всегда с радостью встречала гостей, но сейчас к этому примешивалось какое-то горькое чувство, какая-то досада.

Она вытерла руки о фартук, снова направилась в комнату, но остановилась на полпути: свет там был выключен, из комнаты доносились мягкие лирические звуки музыки, и в объятии танца медленно двигались две тени. Алевтина вернулась в кухню, сосредоточенно открыла сумочку: надо было собраться на работу — проверила ключи, пропуск, деньги.

Через час дверь открылась, два голоса перенеслись ближе, можно было уже разобрать отдельные слова.

Алевтина вышла в коридор, Никита повернул к ней голову, натягивая спортивную курточку:

— До свидания, Алевтина.

Таня смеялась, висла у него на руке, потом ушла его проводить. Когда она вернулась, довольная, со сдвинутой набок челкой, Алевтина мельком взглянула на ее распухшие губы, но ничего не сказала.

Таня плюхнулась на табуретку, дунула снизу на челку:

— Он прелесть, правда, Алевтина? У меня, конечно, были мальчики получше, но этот тоже ничего.

На следующий день Таня уехала в свой город.