Максанс Фермин - Опиум Страница 4

— Он ждет не меня, а товар, и он его получит.

Пирли взял Чарльза за руку.

— Но почему? Почему ты это сделал?

Прежде чем ответить, Чарльз Стоу глубоко вздохнул.

— Ты должен понять, что в Китай я приехал с определенной целью.

Пирли не удержался и захохотал.

— Ну разумеется. Отыскать священные чайные плантации, похитить у китайцев секреты изготовления чая… Надеюсь, ты шутишь?

— Ни в коей мере.

Лицо ирландца помрачнело.

— Чарльз Стоу, ты удивляешь меня.

Чеканя каждое слово, Стоу с решительным видом произнес:

— Ты должен рассказать мне все, что ты знаешь.

Пирли ошеломленно смотрел на него.

— Все, что я знаю? О чем?

— О чае. Должны же быть какие-то причины, по которым китайский чай неизмеримо лучше всех остальных.

— Но может, причина просто в том, что они умеют его делать.

— Значит, это умение и есть секрет.

— Да, ты, наверное, прав. Это результат тысячелетнего опыта.

— Я уплачу любую цену за этот секрет.

Пирли отпил глоток виски и заметил:

— Если бы дело было только в деньгах, то проблема давно была бы решена. Но такие секреты не покупают за деньги, за них платят жизнью.

— Без этого секрета моя жизнь ничего не стоит.

Пирли, видимо, принявший какое-то решение, с таинственным видом произнес:

— Если я посвящу тебя в тайну, мы будем связаны с тобой до конца наших дней.

— Меня это ничуть не пугает. Я могу даже подписать с тобой договор.

Ирландец улыбнулся и хлопнул Стоу по плечу.

— Ты не понял. Речь не идет об обычном клочке бумаги. Для меня, для всех жителей этой страны он ничего не стоит.

— Но если не договор, то чего же ты хочешь?

— Договора, но на крови. Подписанного лезвием ножа.

И Пирли, улыбнувшись, извлек из ножен, висящих на поясе, нож, провел лезвием по запястью и стал смотреть, как на порезе медленно набухает капля крови.

— Можно подделать листок бумаги, но не договор на крови. Ну так что, ты готов его подписать?

Англичанин нервно сглотнул слюну. Затем решительно ответил:

— Готов.

Он протянул руку, и Пирли провел лезвием по его запястью. Кровь их смешалась, и оба внезапно осознали, что только что пересекли некий рубеж и обратного пути им нет.

— Прекрасно, — произнес Пирли. — Теперь ты уже не можешь вернуться в Лондон. И ты будешь работать на меня.

— Я согласен. А как насчет секрета?

Ирландец пыхнул сигарой, выпустил дым к звездному небу, повернулся к Стоу и сказал:

— У секрета есть имя. И это имя — Лю Чэн.

— Кто такой Лю Чэн?

— Скоро, очень скоро ты узнаешь.

Пирли снова затянулся сигарой и объявил:

— Завтра мы поедем туда на встречу с Ваном. Он работает на Лю Чэна и поставляет мне чай.

— Куда туда?

— В край чая.

Утром, с рассветом, они выехали из Шанхая и направились в район Хучжоу, находящийся на расстоянии более двухсот миль в глубине страны. Они медленно плыли на джонке вверх по течению Зеленой реки. Они проплывали мимо многих городов и сумели пройти через многочисленные военные кордоны. У Пирли был пропуск, который, похоже, открывал ему все двери в Китае.

Города носили диковинные названия, самыми красивыми были Ханчжоу и Ян-чжоу. Но посещать их было запрещено.

Наконец, после двадцатидневного путешествия, они прибыли в Хучжоу. Там они остановились на постоялом дворе, где и переночевали. Ранним утром они покинули его. Их пронесли в паланкинах через весь город до какой-то небольшой лавочки.

— Это здесь, — сказал Пирли.

Они отпустили носильщиков, и тотчас же их окружила толпа детей. Но тут из лавочки вышел человек, разогнал детей, поклонился Пирли и Стоу и сказал:

— Следуйте за мной. Господин Ван ожидает вас у себя.

Они последовали за этим человеком по узким улочкам до выхода из города и там, у подножия гор, увидели дом, настолько прекрасный, что его можно было принять за храм. Проводник исчез, и путешественники вступили в сад, где напевал неуловимую божественную мелодию нефритовый фонтан.

Ван сидел под чайным кустом. С широкой улыбкой он приветствовал их традиционной формулой:

— Наконец-то вы здесь. А я уж перестал надеяться.

Ван был важная птица. Голова у него была выбрита, и он носил халат зеленого шелка, затканного золотыми нитями, а на поясе у него висел кинжал в ножнах. Рядом с ним двое путешественников в покрытой пылью одежде выглядели жалкими кометами, померкшими в сиянии сверкающей звезды.

С ирландцем Ван привык говорить в открытую, но тот впервые прибыл в сопровождении другого европейца, и это вызывало у китайца недоверие.

— Вы приехали закупать чай? — осведомился он, с подозрением глядя на чужеземцев.

— Да, — отвечал Пирли. — Не бойтесь, господин Ван, этот человек работает на меня.

Но поскольку китаец молчал, Пирли продемонстрировал ему шрам у себя на запястье.

— Мы заключили договор на крови. Вы можете полностью доверять ему.

Лицо у Вана прояснилось.

— В таком случае добро пожаловать, господин…

— Стоу. Чарльз Стоу.

Ван пытливо смотрел на англичанина, но видя, что тот не опускает глаз и вообще не выглядит смущенным или пораженным такой роскошью и богатством, китаец дружески спросил:

— Господин Стоу, вы, очевидно, впервые в краю чая?

— Более того, я впервые в Китае.

— В таком случае я должен открыть вам первый из трех секретов чая, — объявил Ван.

Он хлопнул в ладоши, и тотчас вошел слуга, неся на серебряном подносе три чашки, над которыми поднимался пар.

Чарльз Стоу взял одну из чашек и поднес ее к губам.

— Вы выращиваете этот чай? — осведомился он.

В голосе Вана звучало почтение, а возможно, к почтению примешивалась еще и капелька страха, когда он произносил:

— Нет, не я. Лю Чэн. Я лишь перерабатываю на своих мануфактурах чай, который мне привозят с этих гор.

И китаец сделал рукой широкий жест, как бы объемля все пространство вокруг. А затем добавил с весьма многозначительной улыбкой:

— Бывает чай и лучше. Но для того, который вы пьете, использована самая чистая в империи вода.

Ван встал, подошел к нефритовому фонтану, набрал кружку воды и протянул Чарльзу Стоу. Тот сделал глоток и понял, что эта вода исключительной чистоты, после чего спросил:

— А откуда она?

— Из источника, что бьет в этих горах. Там, где живет Лю Чэн.

Ван с секунду помолчал и сказал:

— Вот вам первый секрет чая: без превосходной воды превосходного чая не бывает.

На следующий день с зарей они вышли из дома Вана и направились в горы. Они шли по дорогам, ставшим непроезжими после обильных дождей. Переправились вброд через две речки. Ван уверенно вел их. На его поясе мерно покачивался кинжал.

Наконец они вступили в закрытую со всех сторон долину, склоны которой были покрыты плантациями чая.

— Священная долина, — промолвит Ван. — Священная долина чая.

— А почему именно здесь? — поинтересовался Чарльз Стоу.

— Потому что это самая защищенная и самая влажная долина. Она защищена от ветров и бурь, здесь частые дожди, а когда нет дождей, их заменяют туманы.

— Вода.

— Да. Вода. Первый секрет чая.

Чарльз Стоу чувствовал себя по-настоящему счастливым: он был в царстве чая. В этих горах возделывают самые лучшие и, вне всякого сомнения, самые редкие сорта чая. Повсюду землю скрывали листья Camellia Sinensis. Это был безбрежный океан с прекраснейшими шелковистыми волнами, зеленое блистающее море, с которого люди собирают только лишь пену. Преисполненный радости, испытывая блаженство, он плавал в этих волнах.

Он долго бродил по этому эдему и вдруг осознал, что никогда в жизни не видел ничего прекрасней.

Сборщицы, точь-в-точь как в легенде, которую в детстве рассказывал ему отец, с необыкновенным проворством обрывали молодые побеги. Правда, золотых ножниц у них не было. Но не было и императора.

Был только он, Чарльз Стоу, и на один-единственный день он стал императором чая.

Они долго в благоговейном молчании шли по долине и наконец подошли к мануфактуре, где трудилось множество женщин.

Вооруженный охранник поклонился им. Ван кивнул ему и повернулся к своим спутникам:

— Тут изготавливают лучший в мире чай. Сюда привозят и здесь перерабатывают по древним рецептам весь чай, который собирают люди Лю Чэна. Широко откройте глаза и смотрите.

Чарльз Стоу увидел подлинный ковер из чайных листьев, сохнущих на солнце. Сотни женщин, стоя на коленях, сортировали листья для разных сортов чая. Испытывая невероятное волнение, он смотрел на эту сказочную и в то же время совершенно реальную картину. На это изумрудное море, в котором двигались в полном молчании серебряные и золотые рыбы.

Сорта чая носили поэтические и волнующие названия.