Джессика Кнолл - Счастливые девочки не умирают Страница 4

Девушка, которая ожидала сегодня в фойе, представляла для меня особый интерес. Спенсер Хокинс (я бы многое отдала за такое имя) — выпускница школы Брэдли, как я, и выпускница Тринити-колледжа в Коннектикуте, как все ее предшественницы, — «восхищалась силой, проявленной перед лицом неблагоприятных обстоятельств». Как будто я гребаная Роза Паркс. Впрочем, надо отдать Спенсер должное — я заглотнула наживку.

Я приметила ее, как только распахнулись двери лифта: мешковатые кожаные штаны (если подделка, то отличная), дополненные белоснежной блузкой на пуговицах и туфлями на высоких серебристых «шпильках», на сгибе локтя — сумочка от «Шанель». Если бы не круглое пухлое лицо, я бы тотчас свернула за угол, притворившись, что не увидела ее. Не переношу соперниц.

— Мисс Фанелли? — несмело осведомилась она.

Господи, поскорей бы стать Харрисон!

— Привет. — Я энергично встряхнула поданную мне руку, так что цепочка на «Шанель» задребезжала. — Можем выпить кофе в газетном киоске — там заваривают приличный итальянский, ну, а можем пойти в «Старбакс». Выбирай.

— Где вам больше нравится.

Хороший ответ.

— Ненавижу «Старбакс», — сказала я, сморщив нос, и повернулась на каблуках. Позади спешно зацокали серебристые «шпильки».

— Доброе утро, Лоретта!

Когда я разговариваю с Лореттой, продавщицей из газетного ларька, я никогда не притворяюсь. От ее тела, покрытого страшными следами ожогов, — никто не знает, откуда они взялись, — исходит густой затхлый запах. Когда Лоретту наняли, народ стал жаловаться: в фойе тесно, никуда не денешься, а рядом еще и столовая. Аппетит пропадает. Я случайно подслушала, как Элеонор сетовала коллеге: «Разумеется, со стороны компании было благородно дать этой женщине работу, но почему бы не отправить ее в подвал сортировать почту?» Однако с тех пор, как Лоретта приступила к своим обязанностям, в кофемашине всегда есть свежемолотый кофе, молоко — даже соевое — не заканчивается, а на полках красиво расставлены свежие номера журналов. Лоретта читает все подряд, откладывает каждый лишний цент на путешествия, а однажды, протянув мне журнал с дивной красоты моделью на развороте, просипела: «Мне показалось, это ты!» Должно быть, голосовые связки Лоретты тоже пострадали от ожогов, потому что она хрипит, как мопс. Держа передо мной развернутый журнал, она повторила: «Я взглянула на нее и подумала — вот это моя подруга!» Я проглотила ком в горле, с трудом не разрыдавшись.

Я нарочно привожу этих амбициозных чистоплюек к киоску.

— Так значит, ты работала в студенческой газете? — говорю я, с заинтересованным видом поглаживая подбородок и терпеливо выслушивая разоблачительные истории о школьной символике, в которой присутствует скрытая нетерпимость к гомосексуалистам. На самом деле мое участие в дальнейшей судьбе этих девушек зависит от того, как они отнесутся к Лоретте.

— Доброе утро! — Увидев меня, Лоретта просияла. Было одиннадцать, и киоск пустовал. Лоретта опустила журнал о психологии, который читала, на стойку и обратила к нам лицо в бурых, серых и розовых пятнах. — Ненавижу дождь, — вздохнула она. — Но пусть идет хоть всю неделю, лишь бы в выходные светило солнце.

Лоретта обожала говорить о погоде. В Доминиканской Республике, откуда она родом, в дождь танцуют на улицах. Здесь-то совсем другое дело, сокрушалась она. Здесь дождь противный.

— Лоретта, знакомься, это Спенсер. — Я показала на свежую жертву, чей нос заметно задергался. Не стоит ее за это казнить: что поделать, мы не в силах изменить то, как наше тело реагирует на тяжелый дух несчастья. Уж я-то знаю. — Спенсер, это Лоретта.

Лоретта и Спенсер обменялись любезностями. Девушки, которые приходят ко мне в редакцию, неизменно милы, им в голову не придет грубить, но, как правило, в их поведении чувствуется какая-то натянутость. Стоит нам отойти от киоска, как некоторые тут же раскалываются. «Господи, ну и вонища!» — выдохнула очередная цыпа, зажимая рот ладонью, чтоб не заржать в голос, и заговорщицки пихнула меня плечом, будто мы с ней только что стибрили пару трусиков из отдела женского белья.

— Есть кофе и чай. Бери, что больше нравится.

Я протянула руку к башенке бумажных стаканчиков, сняла верхний, и в него полился темный ароматный кофе. Спенсер в нерешительности мялась позади меня.

— Мятный чай очень вкусный, — рассудительно произнесла Лоретта.

— Неужели? — откликнулась Спенсер.

— Да-да, — подтвердила Лоретта. — Весьма освежает.

— Вообще-то я чай не пью, — сказала Спенсер и поправила свою стеганую сумочку в классическом стиле. — Хотя на улице так жарко, что я попробую.

Неплохо-хо-хо. Похоже, прославленная школа Брэдли наконец оправдывает свое кредо. «Миссия школы Брэдли — отличная успеваемость учеников, развитие их творческих способностей, а также воспитание в духе сострадания и уважения к людям».

Я заплатила за нас обеих. Спенсер было запротестовала, но я, как обычно, настояла на своем, переборов привычный страх отмены транзакции, словно эти жалкие пять долларов двадцать центов могли сорвать спектакль про стильную, успешную женщину, без пяти минут невесту, — перечеркнуть все, чего я добилась к двадцати восьми годам. Мои счета отправлялись прямиком к Люку, от чего я чувствовала себя немного неуютно, но не настолько, чтобы не пользоваться его карточкой. Я зарабатываю семьдесят тысяч в год. Где-нибудь в Канзасе я прослыла бы зажравшейся магнаткой. Однако я живу в Нью-Йорке. Благодаря Люку я не буду нуждаться в деньгах, но все равно по-детски боюсь фразы «Ваша карта отклонена», боюсь снова увидеть перед собой маму, которая рассыпается в извинениях перед хамоватой кассиршей, заталкивая карточку в отделение кошелька, где теснятся остальные кредитки, выжатые до последнего цента.

Спенсер приложилась губами к стаканчику.

— Вкусно.

— А что я говорила, — засияла Лоретта.

Мы прошли в столовую и сели за пустовавший столик. Со стеклянной крыши торжественно лился хмурый сумрачный свет, и я отчетливо разглядела на загорелом лбу Спенсер три морщинки, тонкие, как волоски.

— Я очень благодарна, что вы смогли уделить мне время, — начала она.

— Не за что. — Я отпила кофе. — Уж я-то знаю, как сложно пробиться в редакцию.

Спенсер яростно закивала.

— Невероятно сложно. Все мои друзья ушли в финансы. У них еще до выпускного все было схвачено. — Она поиграла веревочкой от чайного пакетика. — А я с весны стучусь во все двери. Порой мне кажется, что стоит попробовать силы на другом поприще. Чтобы не сидеть без работы, а то неудобно становится. — Она усмехнулась. — А уж тогда я смогу окончательно переехать и продолжать поиски. — Она вопросительно взглянула на меня. — Как вы считаете? Я переживаю, что редакторы перестанут относиться ко мне серьезно, если я начну работать в другой сфере. С другой стороны, я волнуюсь, что, если прямо сейчас не устроюсь хоть кем-нибудь, поиски могут затянуться надолго и тогда мне нечего будет предъявить работодателям. — Спенсер вздохнула, удрученная умозрительной дилеммой. — Что скажете?

Я была потрясена, узнав, что папочка не арендовал ей квартиру в центре Манхэттена с видом на Ист-Ривер.

— Где ты стажировалась? — спросила я.

Спенсер смущенно потупила взор.

— Нигде. То есть у меня была стажировка — в литературном агентстве. Я хочу стать писательницей. Знаю, звучит глупо и претенциозно. С тем же успехом можно заявить «хочу стать космонавтом». Я понятия не имела, с чего начать, и преподаватель посоветовал мне сперва разобраться, как устроено издательское дело. Я слабо представляла, что, к примеру, в журналах — а я обожаю журналы, особенно «Женский», я тайком листала все выпуски, которые покупала мама… — Я так часто слышала эту историйку, что так и не решила, правду ли мне говорят или делают расчетливый реверанс в мою сторону. — В общем, я плохо себе представляла, как пишутся все эти статьи. Тогда я стала интересоваться, как организован журнальный бизнес, и поняла: то, что вы делаете, — это и есть мое призвание.

Она замолчала и тяжело перевела дух. Увлеченная девушка. Она пришлась мне по душе. Ее предшественницы просто хотели наряжаться, тусить со знаменитостями и посещать шумные вечеринки. Спору нет, это все приятные бонусы, но куда приятней раскрыть журнал и увидеть свою статью с указанием: «Автор — Ани Фанелли», получить распечатанный текст с редакторской пометкой «умора» или «в точку». Я приносила распечатки домой, а Люк прикреплял их на дверцу холодильника, словно контрольные, написанные на «отлично».

— Когда дорастаешь до редакторского кресла, приходится меньше писать и больше редактировать.

Так мне однажды сказали на собеседовании. Я была совершенно сбита с толку. Кто захочет править больше, а писать меньше? Теперь, когда я проработала в редакции шесть лет, я понимаю. Количество «живого» материала, который мог вместить «Женский», ограничено, да и я не могла бесконечно раздавать советы, как обсуждать болезненные темы с парнем (непременно сидя рядом с ним, а не напротив). «Эксперты утверждают, что мужчины более открыты и восприимчивы, если не сталкиваться с ними лоб в лоб — в буквальном смысле». И все-таки приятно видеть, как вспыхивает узнавание в глазах собеседника, когда я отвечаю, кем и где работаю.