Олег Рой - Ловушка для вершителя судьбы Страница 40

Олю нельзя было не узнать. Все такая же тоненькая, подвижная, большеглазая, только нежный, как он говорил, ангельский румянец на лице сменился бледностью, почти синевой. Может, она сильно волновалась и не выспалась перед оглашением результатов конкурса? Волосы, раньше распущенные и спускавшиеся ниже талии, теперь, казалось, стали темнее и были собраны в тугой блестящий узел. И бледность, и прическа ей очень шли. Оленька стала похожа на английскую аристократку – невозмутимую, холодную, строгую, с гордой посадкой головы.

У Алексея закружилась голова. Ему захотелось тут же взбежать туда, на сцену, где заслуженный критик расточал казенные похвалы его бывшей любовнице, и упасть перед ней на колени. Или сжать ее в объятиях, смять элегантное платье из бледно-желтого воздушного шелка. И распустить этот узел прически – интересно, какой длины сейчас ее волосы?

Рита сжимала его руку так сильно, что ее ногти больно впивались в его ладонь. А Оленька, казалось, совсем не слушала речь ведущего. Она оглядывала зал, и Алеша понял, что она ищет его. Ему тут же захотелось спрятаться или даже исчезнуть – таким укоризненным и беспощадным был этот взгляд.

Сразу после церемонии награждения Рита заговорила об отъезде.

– Нам больше незачем сидеть в этой дыре. Тем более если завтрашний банкет будет такой же, как в первый день, то я вообще не понимаю, зачем туда идти.

Алексей ясно осознавал, что она переживает и ревнует, и ругал себя за то, что, очевидно, не сумел казаться достаточно безразличным на вручении наград. Возможно, им и правда следовало бы уехать – но он не мог этого сделать. Просто не мог – и все. И он принялся уговаривать жену, на ходу сочиняя какие-то малоправдоподобные доводы, вроде запланированной на завтра важной встречи. Рита молча выслушала его и в итоге согласилась. Но по выражению ее лица Алеша понял, что она не поверила ни единому его слову. И старалась ни на минуту не оставлять его одного. Ни вечером, после церемонии награждения, ни на другой день на банкете. На котором, кстати, Оленька так и не появилась.

Под пристальным взглядом жены Алексей не мог ни крутить головой, высматривая ее, ни даже выказать свое разочарование. Он улыбался, шутил и делал вид, что ему весело, а на душе меж тем скребли кошки. Почему она не пришла? Неужели уже уехала? Черт, и почему он раньше не узнал, что она здесь? Как бы ее разыскать? Возможно, она остановилась в той же гостинице? Интересно, а сколько вообще в этом городе гостиниц?

Но рядом постоянно была Рита, и значит, о поисках Оленьки не могло быть и речи. Банкет затянулся. К себе в номер они вернулись далеко за полночь, но Алексей долго не мог уснуть. А потом проснулся на рассвете и сразу понял, где искать Оленьку. Изо всех сил стараясь не шуметь – счастье еще, что номер был двухкомнатный, – он поднялся, торопливо оделся и, выйдя из гостиницы, направился в прилегавший к ней парк.

Оленька действительно была там, сидела на скамейке у газона, где было больше всего ярких желтых одуванчиков. Тоненький стройный силуэт в вечернем платье того же оттенка, что и цветы, с той же прической – словно пришла сюда еще позавчера и никуда не уходила. Другая женщина, возможно, смотрелась бы в подобной ситуации странно, а то и нелепо – рано утром в вечернем туалете, в провинциальном парке, среди плохо одетых стариков и мамочек с колясками. Но с Олей почему-то этого не произошло. Как будто так и надо, так и должно быть.

– Здравствуй, Оленька, – он осторожно присел рядом.

– Здравствуй, – прозвучал в ответ до боли знакомый низкий голос. Она не удивилась, не обрадовалась, не отодвинулась. Даже не повернулась в его сторону. Но по тому, как вдруг напряглось, натянулось, точно струна, ее тоненькое тело, он понял, что она его ждала. Слишком уж хорошо он помнил это напряжение. Тогда, давным-давно, она именно так реагировала на его прикосновения, и даже просто на его приближение, за которым, как они оба знали, сразу же последуют объятия и поцелуи. Больше всего на свете Алексею сейчас именно этого и хотелось – обнять ее. Но он не решался.

– Тебя стоит поздравить, – произнес он просто для того, чтобы прекратить томительную, невыносимую паузу.

Оленька вдруг посмотрела на него в упор. С такой горечью, с таким отчаянием, что тут же понял – она все еще его любит. Любит, как будто не было этих девяти лет. Как будто он так и остался для нее единственным мужчиной, как она называла его когда-то.

Она отвела взгляд.

– Не стоит.

Он понял: и правда, не стоит. С чем ее поздравлять? С разбитой жизнью?

– А я почему-то думал, что ты выйдешь замуж за Миславского, – пробормотал Алексей, чтобы избежать неловкости.

Он и правда так думал – ведь столько всего, описанного им в романах, сбывалось. Вероника ведь нашла свое счастье в Швейцарии – точь-в-точь так, как он предрек ей это в «Одуванчиковом лугу».

Оля в ответ лишь криво усмехнулась.

– Ты что, не знаешь, что Миславский – голубой? – равнодушно спросила она.

И снова замолчала.

Так, не произнося ни слова, они сидели довольно долго. Больше всего Алексея раздражало то, что он не может понять, хочет ли она, чтобы он остался? Или наоборот, чтобы ушел сию минуту?

– Скоро все это будет белым, – вдруг сказала она и плавным жестом обвела поляну. Он вспомнил, какие красивые у нее руки. – Любовь – как одуванчики. Сначала она одна, потом другая… А потом подует сильный ветер – глядишь, а ее уже и вовсе нет. Умерла.

Странное у него было чувство… Кто-то циничный и отстраненный в его сознании после этих фраз язвительно усмехнулся – вот, мол, она всегда любила высокопарные слова и обороты, и с годами ничего не изменилось. И в то же время сердце Алексея сжалось. Как многое хотелось ей сказать… Но там, в номере, скоро уже должна была проснуться Рита.

– Ты снова женился? – безразлично спросила Оленька, словно прочитала его мысли.

Он молча кивнул.

– И ты счастлив?

Алексей не знал, что ответить.

– Это сложный вопрос… Люди вкладывают в это понятие разное. Кто-то счастлив оттого, что дети крепко стоят на ногах, кто-то – от удачной карьеры, кому-то греет душу счет в банке, а иным достаточно по выходным без лишних скандалов вырываться с друзьями на рыбалку. У меня как-никак есть дело. Оно…

– Согревает душу в лучах славы, дарит сладкие мгновения парения над суетой и приносит хороший доход, – насмешливо закончила она, перебив. – И это то, к чему ты стремился?

И снова у него не нашлось подходящих слов.

Она тоже молчала. Сорвала солнечный одуванчик и принялась по одному отрывать крошечные лепестки.

Алексей понял, что должен сейчас поцеловать ее. Он подумал об этом не как мужчина, а скорее как драматург. Иначе пауза затянется и сцена станет нелепой. Но перед глазами вдруг возникло веснушчатое лицо Риты, ее недовольно нахмуренные брови. Он вздохнул и как-то устало подумал, что все равно ничего из этого не выйдет…

– Мне пора, Оленька.

– Да.

– Пока.

– Уходи. Пожалуйста, уходи быстрее.

И он ушел. Хотя знал, что она тихо плачет.

«Дурак, – ругал он себя, – дурак и подлец. Стоило бередить ее чувства ради того, чтобы перекинуться парой незначащих слов! Сплошной эгоизм, блажь и никакого смысла».

Когда он вернулся в гостиницу, Рита еще спала.

Глава 13

Ангел. История шестая

Признаюсь, тем, как прошла встреча Писателя и его бывшей возлюбленной, я был очень доволен. Никаких ненужных мыслей, порывов и желаний в его душе не родилось, ну, почти не родилось. Он сам сделал правильные выводы, и мне оставалось только в один-единственный миг, когда он заколебался, вовремя показать ему образ жены. И все сразу встало на свои места.

Конечно, я изначально отлично понимал, что Алексей просто не в силах будет постоянно хранить супружескую верность. Так уж устроен человек. Особенно мужчина, особенно такой, как мой Писатель. Творческим, увлекающимся натурам постоянно необходимы свежие впечатления, новые чувства – как источник вдохновения. И я совсем не был против того, чтобы мой подопечный иногда увлекался бы какой-нибудь красоткой – ярко и ненадолго, до завершения очередной книги. Но восстановление отношений с Оленькой в мои планы совершенно не входило. Я отлично понимал, что такая связь не может быть мимолетной, слишком уж сильно влекло их друг к другу… И когда в том мае, на кинофестивале, мне удалось не допустить их повторного сближения, я вздохнул с огромным облегчением.

На тот период наши с Алексеем дела шли просто отлично. К моему Писателю пришла слава, он стал знаменит и успешен, все эти редакторы и телевизионщики, журналисты и почитатели таланта, критики и киношники были заняты им уже совершенно самостоятельно, без всякого моего участия. Прошли те времена, когда мне приходилось тратить столько сил на то, чтобы книгу моего подопечного экранизировали или перевели на зарубежный язык. Все это уже происходило само собой, и мы с Алексеем наконец-то получили возможность заняться тем, о чем я всегда мечтал, – творчеством. Я упивался процессом сочинительства, часто диктуя Писателю новые произведения целыми страницами, даже целыми главами. А издатели и читатели не уставали восхищаться плодовитостью автора и неослабевающей силой его таланта.