Наталья Лайдинен - Израиль без обрезания. Роман-путеводитель Страница 40

– Это мы еще увидим, что там будет! – скептически протянула я, вспомнив предупреждение Шмуля, и посмотрела в окно. – Надо же, Голанские высоты и не высоты вовсе, а больше на плато похожи!

– Точно, – кивнул Шломо. – Это и есть плато, расположенное на высотах, стратегически важных.

– Скажи, а почему за колючей проволокой ходят коровы? Ведь висит значок «заминировано»? – спросила я.

– Это саперы! – хмыкнул полковник.

– Как так?

– Очень просто. Здесь когда-то были сирийские базы, между сирийцами и израильтянами шли тяжелые бои. Местность стратегически важная, отсюда израильский танк до Дамаска за час добраться может. Все кругом заминировано. А почвы базальтовые, обычная техника работает плохо. Вот, когда осваивают очередной квадрат, и выпускают коров. После того как стадо прожило на данной местности четыре года, участок считается разминированным. Можно начинать мирную жизнь, например, заниматься сельским хозяйством.

– Но коровы-то взрываются, наверное!

– Ты думаешь, лучше, когда взрываются люди?

Возразить было нечем. Я замолчала, глядя на пучки антенн и вышки вдали.

– А ты знаешь, почему на Голанских высотах много эвкалиптов? – спросил Шломо и хитро улыбнулся.

– Понятия не имею! Вряд ли для красоты! – нахмурилась я, предчувствуя очередной подвох. Откуда он только все знает, этот Шломо!

– История интереснейшая! Когда видишь эвкалипты на Голанах – знай всегда, что тут была сирийская военная база.

– Ну, я ж сказала, что не для красоты! – разочарованно протянула я.

– Красота на базе – понятие относительное! – усмехнулся полковник. – Скоро сама оценишь. А посадить эвкалипты сирийцам «посоветовали» наши военные, через разведсеть в Дамаске. В итоге у израильских летчиков появились точные ориентиры, куда сбрасывать бомбы. Это здорово помогло!

– Хитро! – оценила замысел я. – Только страшно очень. А это что, разбомбленная мечеть?

– Да, все, что осталось от одной из самых крупных сирийских баз. Здесь шел очень тяжелый бой. Видишь, крылышки на стене нарисованы? Это знак нашей дивизии «Голани», которая тут сражалась.

– Знаешь, что мне напоминают эти места? – поежившись, произнесла я. – Затаившуюся ничью землю. Землю, которая еще ждет того, что с ней будет дальше. Здесь нет ни людей, ни домов. Только минные поля, коровы и эвкалипты на месте разрушенных баз. Вроде бы ни войны, ни мира, но все может рвануть в любой момент. Мне страшно!

– Не бойся, малышка! Ты под защитой Армии обороны Израиля. И мы с тобой уже приехали на базу. Судя по всему, нам придется здесь переночевать. Ехать куда-то на ночь не имеет смысла.

– А разве мне сюда можно?

– Со мной – да! – усмехнулся Шломо.

Через шлагбаум мы въехали в ворота базы. Оказалось, военная база – это не просто набор строений, как я себе представляла, побывав на тренировочной базе для девочек, а еще и огромная территория земли, где проходят реальные военные учения. Вдали темнели силуэты нескольких танков.

– Домой после учений возвращаются! – вздохнул Шломо.

– А фотографировать можно? – Я уже начала расчехлять камеру.

– Ни в коем случае! Я тебя завтра отвезу специально в другое место, если ты поснимать хочешь. А тут – ни-ни, не подводи командующего! Мы в зоне особой секретности.

– Мне секреты не нужны. Я хочу спать спокойно. Ну а на танк забраться можно? – набралась смелости я. – Давно хотелось!

– На танк забраться можно! – подумав, кивнул Шломо. – Сейчас они вернутся, будет техническая проверка. Вот перед ней я тебя могу с ветерком прокатить!

– Здорово! А как называется этот танк?

– «Меркава»! – с гордостью сказал Шломо. – Что в переводе означает «боевая колесница». Слово из ТАНАХа, символ мощи и движения. Он был разработан генералом Исраэлем Талем, который считается отцом наших бронетанковых войск.

Через полчаса я уже красовалась на башне железного чудовища. Полковник лихо развернул огромную махину, и вправду похожую на боевую колесницу. Оказалось, он прекрасно пилотирует не только автомобиль, но и танк!

Я спустилась и приникла к бинокулярному аппарату. Едва заметные деревья оказались на расстоянии вытянутой руки!

– Надо же! Он просто огромный внутри! – изумилась я. – Я думала, в танке совсем тесно!

– «Меркава» задумана для круглосуточного использования, чтобы в ней могли одновременно находиться два экипажа. А посмотри, какие тут системы управления огнем!

– Ты что, и стрелять из него умеешь? – задала я дурацкий вопрос.

– Стрелять в любом положении из любого вида оружия – это то, чем я занимался последние десять лет, – спокойно ответил он. – Ты довольна?

– Еще как! – воскликнула я.

– Понаберут детей! – хмыкнул Шломо. – Вылезай!

Вечером полковник сновал туда-сюда по базе, отдавал распоряжения, принимал расчеты, а я сидела на диванчике в комнате отдыха и смотрела телик. Мне было строго приказано никуда не высовываться.

Нереальное ощущение! За окном – решетка, кусты и колючая проволока. Я на одной из баз ЦАХАЛа, сижу, пью чай и смотрю местный израильский канал на русском языке, откуда тоже не вылезают юмористы. Только юмор еще топорней, практически идеал тупости. Хотя и знакомые лица мелькают – я узнала нескольких журналистов, когда-то работавших на центральных российских каналах.

Наконец Шломо освободился.

– Ну, можно и отдохнуть! Кажется, все!

– Скажи, Шломо, а если в израильской армии служат евреи, то у них и какой-то свой капеллан есть? – спросила я.

– У нас есть военные раввины! Обрати внимание, это офицерская должность, поэтому они проходят военную подготовку наравне с другими солдатами! – сказал полковник. – Главный военный раввин назначается из Генштаба. А сам военный раввинат был создан в 1948 году.

– А что раввины делают в армии?

– Поддерживают моральное состояние солдат и офицеров прежде всего! Проводят беседы, в случае необходимости – практическим советом помогают. Стараются, чтобы бойцы всех национальностей в армии мирно уживались. Если вдруг кто-то погибает, то ритуал проводят. Служба – не из легких, поверь!

В дверь постучали. Шломо мгновенно вскочил и выбежал в коридор.

– Что такое? – спросила я встревоженно, когда он вернулся.

– Прорыв ограждения, – сказал Шломо. – Пошли узнавать, что такое. Штатная ситуация.

Через пять минут постучали снова. Полковник вышел и вернулся, хихикая в кулак.

– А теперь?

– Сходили, проверили. На проволоке – следы шерсти.

– Может, животное какое? – настороженно предположила я.

– Ага, кабан. Но надо убедиться.

Вскоре состоялся новый разговор в коридоре, потом еще и еще. Наконец я услышала, что Шломо на кого-то здорово прикрикнул на иврите.

– Он сходил еще раз, – рассказал полковник, не переставая смеяться, – наконец-то посмотрел по моему приказу на следы. Оказалось – копыта. Потом выяснил, куда они ведут, – в кусты. Сунулся – а там сидит здоровый кабан и жрет ягоды. Теперь вся база гоняет кабана! Есть чем заняться израильским военным на северной базе!

– Ты шутишь?

– Нисколько. Обычная ситуация на базе. Так и приходится учить их всех. Между прочим, это я общался не с новичком, а с руководителем подразделения следопытов, бедуином. Сказал ему, что нажалуюсь его отцу, что он все навыки растерял. Тот так испугался! Может, теперь служить лучше будет и инициативу больше проявлять. Проблема израильской армии в том, что никто не хочет брать на себя ответственность – слишком опасно, у нас же ситуация, приближенная к боевой.

Когда я проснулась на следующий день, Шломо рядом не было, зато на столике стояли кофе и булочки. Он появился примерно через полтора часа.

– Совершали облет границы, – коротко бросил он. – Собирайся, едем на фотосессию!

На сей раз мы отправились в путь на машине устрашающего вида. На крыше у военного джипа стоял настоящий пулемет.

– А это еще зачем?

– Ты же хотела увидеть нечто особенное? – прищурился полковник. – Теперь не дрейфь!

– Куда мы едем?

– В приграничную зону. Вообще-то для туристов она закрыта. Но меня пропустят. Сзади лежит автомат, если что.

– Я даже стреляла из такого два раза! – со смехом сказала я, оглянувшись. – У меня получилось!

– Надеюсь, твои редкие умения и навыки нам не пригодятся сегодня!

– Скажи, Шломо, а зачем тут камни вдоль дорог в кучи навалены? – спросила я.

– Это самый быстрый способ за пятнадцать минут перекрыть все дороги. Подъезжает бульдозер, куча сдвигается на проезжую часть – и все. Дешево и сердито! А ты обратила внимание, что эта дорога – особенная?

– Ну, вся в выбоинах, как будто ее давно не ремонтировали. Трясемся, как по стиральной доске!

– Это потому, что во время второй ливанской тут шли наши самоходки. И гусеницами дорогу изрешетили.

– Что такое «самоходка»? – задала я тупой вопрос.

– Танк себе теперь представляешь? – спросил Шломо.