Мухаммед Хайкал - Зейнаб Страница 40

Через несколько дней, в два часа пополудни, Хамид отправился с одним из братьев на ферму. Солнце палило немилосердно, под его лучами изнывала земля. Неожиданно на дороге он увидел женщину, которая возвращалась в деревню. Хамид спросил брата, кто это такая? Они всмотрелись и узнали Зейнаб. Значит, она относила обед Хасану. Хамид почувствовал, как что‑то кольнуло его. Он замедлил шаги. Когда они поравнялись, Зейнаб поздоровалась и, не останавливаясь, прошла мимо. Когда она скрылась с глаз, брат, повернувшись к Хамиду, произнес:

— А ты помнишь Зейнаб до замужества? Обычно после свадьбы полнеют. А она так исхудала!

Они дошли до клеверного поля и сели под дерево на берегу канала. Подошел феллах, работающий на поливке, и сказал, что на сегодня он закончил работу. Братья остались у канала одни. Они смотрели на воду, на воробьев, которые прыгали вокруг, на чистое далекое небо и негромко беседовали. Потом замолчали, и каждый погрузился в свои мысли.

«А ты помнишь Зейнаб до замужества?» Эти слова Хамид мысленно повторял много раз. Он никак не мог понять, почему они так взволновали его. Мрак вокруг, казалось, сгустился, не было слышно ни одного звука. Хамиду стало не по себе, он предложил брату вернуться. Как только они пришли домой, Хамид поднялся к себе и закрыл на ключ комнату. Бурный порыв чувств внезапно овладел им. Да, Зейнаб замужем. Она напоминает об этом всякий раз, когда он пытается с ней заговорить. Но пусть, ему все равно, замужем она или нет. Он хочет обнять ее, прижать к груди, и целовать, целовать без конца… Он больше не хочет жить без нее.

«Довольно пустых мечтаний, поисков неземной, блаженной любви! — думал он. — Во что бы то ни стало я должен встретиться с ней наедине, обнять, привлечь к себе. Теперь я понял, что люблю ее, да и она меня любит.

Что разъединяет нас, что удерживает? Брачный контракт с Хасаном? Разве может какой‑то договор запретить человеку следовать велению своего сердца? Сама природа создала нас друг для друга. Глупо, нелепо отказываться от любви, оглядываться на других, на какие‑то там контракты — они ничего не стоят, люди сами делают из них фетиш!»

Хамид быстрыми шагами ходил взад и вперед по комнате, возбужденный, взволнованный. Он готов был немедленно идти к Зейнаб, открыть ей свое сердце и услышать в ответ слова любви.

Солнце меж тем закатилось. Небо раскинуло свое темное покрывало. Мир готовился встретить ночь. Вдруг Хамид услышал стук в дверь: его звали ужинать. Аллах всемогущий, да может ли он сейчас даже помыслить о пище?

Потом он улышал, как о нем справляется отец. Постаравшись успокоиться и скрыть следы волнения, Хамид спустился вниз. Поздоровавшись с присутствующими, он сел за стол, но к еде почти не прикоснулся. Когда кончили ужинать, он вышел из дому. Ночь напомнила ему, что настало время покоя для усталых тружеников и что Зейнаб в этот миг находится в объятиях мужа.

В объятиях мужа! О, как жестока ты, ночь! Зейнаб в объятиях мужа, а ему, Хамиду, уготованы только тоска и страдание! Аллах! Зачем суждено было ему встретить Зейнаб? Как теперь вернуть ее? Этой молчаливой, беззвездной ночью найти какой‑то выход невозможно. Нужно ждать утра.

А утром, когда взошло солнце, измученный Хамид крепко спал в своей постели. Он проснулся в полдень. Поел и вышел из дому. Когда он очутился вблизи поля Халила, он сел в тени дерева, поджидая, не пройдет ли мимо Зейнаб, как это не раз бывало. Он хотел увидеть ее, поздороваться, — больше он ничем ее не обеспокоит. Кругом царила тишина. Хамид не отрывая глаз смотрел в ту сторону, откуда должна была прийти Зейнаб. Как только вдалеке мелькнул ее силуэт, он медленно встал. Когда Зейнаб подошла ближе, он поздоровался и пошел рядом с ней.

— Зейнаб, — спросил Хамид наконец, — неужели ты забыла прошедшие дни?

Она не ждала подобных слов. Что случилось с Хамидом, что привело его сюда? О, аллах! Зачем он говорит это после столь долгого молчания? Чего он хочет от нее?

— Нет, — ответила она, — не забыла, но я вышла замуж.

Хамид не сказал больше ни слова. Ему стало больно и стыдно: зачем он признался замужней женщине в своих чувствах? Он, верно, сошел с ума. Ведь он не перенесет людского суда, когда пойдут все эти кривотолки. Он порывисто сжал руку Зейнаб и, прощаясь, сказал:

— Будь счастлива! Дай бог тебе с Хасаном счастливой жизни!

Он свернул на боковую тропинку и поспешно воротился домой. В комнату свою он вошел другим человеком. Он принял твердое решение отринуть or себя все эти пустые чувства, причиняющие одни страдания, и искупить свои грехи — ведь последние годы нечистые мысли днем и ночью владели им, он дошел до того, что мечтал о встрече с девушкой, об отношениях, которые могли между ними возникнуть. В этом проявилось не что иное, как испорченность его натуры. Самым же ужасным было то, что он вздыхал попеременно то об одной, то о другой девушке.

Приезжает Азиза — и вот уже она его заветная мечта. Он восхищается ею, мечтает о ней, пишет письма, полные любви, страсти и тоски. Азиза покидает деревню — и он возвращается к Зейнаб, ищет встреч с нею и смущает вопросами о прошедших днях. Переехав в столицу и познакомившись там с красивой девушкой, он возгорается к ней любовью и в разговоре с ней забывает все свои прежние печали. Что же это такое, в конце концов? Каким порочным должно быть сердце, способное вместить любовь ко всем прелестным созданиям на свете, к этим очаровательным розам! Может быть, он родился под несчастливой звездой? Нет! Это наверняка какая‑то болезнь, снедающая его душу.

…А может быть, это жажда любить, переполняющая сердца юношей, беспрестанно волнует их, влечет на поиски той половины души, с которой душа их была слита в вечности и которая покинула своего двойника в начале творения. Обе половинки мечтают соединиться, но одна сокрыта под покрывалом, под паранджой и, мучая своего бедного друга, сама терзается в мрачной тюрьме… Да, это так!.. Что иное могло привести к тому, что Хамид, сдержанный, скромный юноша, поддался игре страстей, стал сумасбродом, почти маньяком? Сильнее любви ничего нет на свете. Она взволнует любое сердце, воспламенит любую душу. Она дарит счастье и радость, ласки любимой, ее нежные улыбки и страстные взгляды или же ввергает несчастного влюбленного в пучину отчаяния, если поиски возлюбленной тщетны.

Но Хамид ни о чем себя не спрашивал, не хотел искать себе оправдания; он думал лишь об искуплении грехов. Если он не покается, чаша его грехов опустится так низко, что его унесет мутный поток порока, он позабудет о чистых помышлениях, устремится навстречу постыдному будущему, навстречу низости и подлости, гибели совести и чести, навстречу пустой, угрюмой жизни. И смерть положит конец столь ничтожному существу, как он, который жил и умер, не сделав никому добра. Нет ничего более мучительного, чем представить себя выброшенным за порог жизни, в одиночестве бредущим по земле, чтобы исчезнуть во прахе, не оставив после себя и следа.

Это было тяжко еще и потому, что мечты и надежды Хамида были устремлены к будущему. Как бы искрение он ни повторял, что довольствоваться настоящим — истинное благо, все же будущее постоянно занимало его. Если сначала и могло показаться, что он отверг мысль своего учителя Касима Амина[30] утверждавшего, что смысл человеческой жизни заключен в том, какой след оставляет по себе человек своими трудами, однако в действительности Хамид помнил слова учителя и уповал на будущее. Правда, иной раз все валилось у него из рук, депрессия овладевала им, и тогда он задавал себе вопрос: зачем жить? Но потом депрессия сменялась подъемом, и Хамид забывал о своих страданиях.

Теперь Хамид напряженно думал о том, как ему искупить грехи. Молиться и возносить мольбы к аллаху, прося простить его? Но за что? Какое преступление он совершил?.. Разве он виноват, что творец заронил в его душу, как в душу любого юноши, чувство любви? Если окружающий мир полон искушений, то в чем заключается человеческий грех? Пусть мир искупает свою вину. Если таким сотворил мир аллах, то, значит, такова уж была его воля.

Несмотря на все эти мысли, Хамид с каждым днем сильнее ощущал тяжесть своих проступков. Прошлое угнетало его. Но где найти сочувствие, понимание? И он вознес мольбы к аллаху, устремил взоры к небу. Печальными глазами, полными слез, посмотрел он на огромный ослепительно‑голубой купол и смиренно преклонил колени. Он воздел руки и, кончив молитву, поднял их к лицу, как бы неся в ладонях своих милость аллаха — утешение скорбящему.

Как удивительно устроен человек! Он идет по жизни спокойно и уверенно, руководствуется велением разума, но стоит печали одолеть его, как он падает духом, всего страшится и взывает о помощи к творцу земли и неба. Он кладет земные поклоны, признаваясь в своей слабости и бессилии. А когда чувства приходят в равновесие и жизнь возвращается в обычное русло, к человеку возвращается здравый смысл, и он опять забывает — на время — о высшей силе.