Азарий Лапидус - Падающие в небеса Страница 40

Как он и предполагал, билетов в первый класс не оказалось, пришлось довольствоваться бизнес-классом, в котором Михаил Петрович не летал уже лет пятнадцать.

«Ну, и отлично, будем считать, что Всевышний устраивает мне испытания за все мои грехи», – подумал Сапожников. Конечно же это было цинично, и он тут же поймал себя на мысли, что девяносто девять процентов граждан Земли мечтали бы о таких испытаниях – вагонах СВ, такси и полетах бизнес-классом. Их проблема заключалась в том, что Сапожников знал, что представляет собой нечто значительно лучшее, а они – нет.

На борту самолета Михаил Петрович выпил полный бокал коньяка, отказался от еды, аппетит пропал со вчерашнего дня, принял снотворное и уснул. Его разбудила боль в затекшей шее, он сходил в туалет, умылся, почистил зубы и опять уснул, окончательно открыв глаза, лишь когда самолет плавно приземлился на посадочной полосе аэропорта имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке.

По местному времени было около четырех часов дня. Это означало, что раньше часов пяти – половины шестого ему вылететь в Хьюстон не удастся, а там он будет ближе к ночи. Распорядок Моти Сапожникову был незнаком, но в любом случае, он решил, что можно попробовать встретиться с Липсицем сегодня, а если не получится – Мотя будет спать или занят – то завтра утром Михаил Петрович поедет к нему без звонка.

Очередь на паспортный контроль была нескончаемой, создавалось впечатление, что весь мир одновременно решил слететься в Нью-Йорк. Офицер на контроле долго разглядывал документы, потом, как водится в Америке, не спеша проверял отпечатки пальцев и сетчатку глаза, спрашивал цель визита и когда Сапожников собирается возвращаться домой. Михаил Петрович начал нервничать, у него даже возникли предположения, что все это происходит не случайно, и он попал под колпак американских спецслужб. Успокоился только после получения своего паспорта. Потом пассажиры с его рейса долго ждали появления багажа на транспортере. Поэтому, когда Сапожников направился по уже знакомому маршруту на пересадку, стрелки на часах показывали начало седьмого.

«Ну что ж, еще есть шанс встретиться с Мотей сегодня», – подумал Сапожников и побежал в терминал, откуда вылетали самолеты в Хьюстон.

Путь запомнился с прошлого раза, поэтому Михаил Петрович, не отвлекаясь и не смотря по сторонам, бежал по аэропорту в надежде успеть на ближайший рейс. На этот раз все складывалось удачно для Сапожникова. Ему удалось купить билет в бизнес-класс на самолет, вылетающий через тридцать пять минут, и, сдав багаж, налегке направиться к выходу на посадку. Уже усевшись в кресло и отпив глоток воды, предложенной стюардессой, он вспомнил, что не успел позвонить жене и сыну. Вернее, он не очень хотел это сделать, поскольку опасался выдать свое местонахождение, но надо было как-то узнать – все ли нормально дома.

Как и рассчитывал Сапожников, в Хьюстон он прилетел около девяти часов вечера. На сей раз багаж появился в зале выдачи довольно быстро. Михаил Петрович взял портплед и направился к стоянке такси. Ему показалось, что боковое зрение выхватило знакомое лицо. На секунду затормозив, поискал взглядом, кто же это может быть, и все так же быстро, не снижая скорости, двинулся дальше.

– Миша, куда ты так торопишься? – вдруг услышал Сапожников.

Он повернулся в том направлении, откуда раздались эти слова, и увидел… Авдеева.

– Не надо, не беги, а то не дай бог впопыхах наделаешь разной ерунды.

Глава 18

В глазах у Сапожникова потемнело, по телу мгновенно растеклась слабость. Так бывает, когда осенью небо затягивается темными тучами, начинает невыносимо болеть голова и совсем нет сил, чтобы сделать даже один шаг. Это ощущение жило в нем всего несколько секунд, потом, непонятно отчего, вдруг стало очень легко. Сапожников сделал вздох полной грудью и без дрожи в голосе спросил:

– Откуда ты здесь?

– Из Москвы, – как всегда лаконично ответил Авдеев.

– Я понимаю, что из Москвы, но зачем ты сюда прилетел?

Задавая свой вопрос, Сапожников, конечно, издевался над собеседником, но в последнюю секунду он поймал такой жизненный кураж, что сейчас уже ничто не могло его остановить. Тот самый случай, когда у Сапожникова хватит смелости и плюс к этому безрассудства, чтобы высказать Авдееву все слова, накопившиеся в нем за последние месяцы.

Антон, явно готовый к такой реакции Сапожникова, спокойно, методично, как учитель ученику, ответил:

– Когда мы поняли, что ты полетел в Хьюстон, то посчитали, что будет лучше, если ты окажешься здесь не один.

– Хорошее объяснение. А почему вы решили, что я полетел в Штаты?

– Все очень просто. Ты весь вечер не отвечал на звонки, а местоположение твоего телефона установить не удавалось – батарейка была удалена из него. Так мог поступить только профессионал, поставивший перед собой задачу «потеряться». Если предположить, что сделано это неслучайно, то значит, ты умышленно попытался исчезнуть.

– Я ничего не делал с телефоном.

– Вероятно, это сделали твои сотрудники. У тебя достаточное количество профессионалов, и такие простые вещи осуществляются автоматически.

– Да? – удивленно произнес Сапожников. – Я и не знал.

– А тебе и не надо. Твой отключенный телефон подвел нас к мысли, что ты предпринял попытку покинуть Россию. Здесь, надо признаться честно, ты нас переиграл. Мы были уверены, что для себя ты уже закончил участие в нашем проекте, и потому своевременно не поставили запрет на выезд за границу.

– А что, могли?

– Запросто! Но через десять минут после твоего пересечения границы мы имели информацию об этом. Дальше все банально и просто. Пока ты летел из Хельсинки, я совершал параллельный маршрут из Москвы, но только в Хьюстон я вылетел на полчаса раньше, чтобы иметь возможность встречать тебя здесь.

– Здорово! Восхищаюсь вами!

– Спасибо, а я тобой!

– Мы же из одной песочницы, – с улыбкой произнес Сапожников.

– А вот это – вряд ли! Я думаю о стране, а ты о себе и своих жизненных интересах.

– Прекрати! – резко сказал Сапожников.

– Хорошо. Закончим экскурс в историю и перейдем к делу. Сейчас мы пройдем на стойки вылета, купим два билета и полетим в Нью-Йорк.

– Зачем?

– Затем, что завтра мы вместе полетим оттуда в Москву.

– А ты уверен, что я хочу лететь завтра в Москву?

– Да, потому что этого хочу я, – на последнем слове Авдеев сделал акцент, – и у тебя нет ни малейшего шанса поступить как-то по-другому. У тебя там семья, единственный сын.

Намек был настолько прозрачным, что Сапожников в ту же секунду воскликнул:

– Что с ними?

– Пока ничего, – спокойно ответил Авдеев.

– Что значит пока? – Сапожников стал судорожно набирать домашний номер, потом передумал и решил позвонить Марине на мобильный.

Находясь в Штатах, он использовал другой телефон, номер которого был известен многим его знакомым. Позвонить домой раньше Михаил Петрович не решался, боясь себя обнаружить. Сейчас же, когда конспирация потеряла всякий смысл, следовало удостовериться, что с Ильей и Мариной все в порядке.

В Москве было раннее утро, и тем не менее Марина ответила почти мгновенно. Голос ее дрожал, и Сапожников понял, что жена не спала.

– Алло, Марина, доброе утро! У вас все в порядке? – начал он без предисловий.

– Миша, ты где? – резко спросила Марина вместо ответа.

– Я в Штатах, нужно было срочно улететь.

– У нас опять плохо. За Илюшей следят, мы решили, что он не будет выходить на улицу до тех пор, пока ты не решишь эту проблему.

– Откуда ты знаешь, что за ним следят?

– Он сам заметил. Одни и те же машины ездят за ним, он записал их номера.

Сапожников посмотрел на Авдеева, тот, явно понимая, о чем идет речь, отвернулся в сторону.

– Подожди секунду, – сказал Михаил Петрович жене и зажал рукой телефон. – Ваши дела? – спросил он у Авдеева.

– Наверно.

– Что значит наверно? Отдай немедленно команду, чтобы сняли слежку за моим сыном и больше этого не делали.

– Перед посадкой в Нью-Йорке, – спокойно сказал Авдеев.

– Марина, ты меня слышишь? Все в порядке. Я думаю, что Илюша обознался, но через пару часов, когда народ проснется, я постараюсь узнать, в чем дело, и договорюсь. У него есть чем заниматься дома?

– Конечно, – уже успокаиваясь, ответила Марина.

– Ну и хорошо, пусть сегодня никуда не выходит. Я вам позвоню!

– Считаю, на этом нынешнее твое американское турне закончено, пойдем на посадку, – произнес Авдеев.

– Пойдем.

Мобильный телефон Сапожникова заиграл приятной нарастающей мелодией. На дисплее высветились цифры незнакомого номера. Авдеев машинально потянулся к телефону, зажатому в руке Сапожникова. Михаил Петрович резко отдернул руку и нажал кнопку ответа.

– Алло, Миша! Это Мотя!

От этих слов Сапожников потерял дар речи. Телефон был неплотно прислонен к уху, поэтому Авдеев услышал, кто звонит. Даже на него это произвело такое впечатление, что он застыл как столб и стоял в таком положении, не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой, хотя ему следовало остановить разговор и попытаться отобрать у Сапожникова трубку.