Никос Казандзакис - Грек Зорба Страница 40

Зорба пошевелил губами, но ничего не сказал. Он только проворчал что-то, словно верный пёс, которого ударили.

- На свете есть горы, - продолжал я, - высокие, огромные горы, где множество монастырей. В них обитают монахи в жёлтых одеждах. Они спят, скрестив ноги, месяц, два, шесть месяцев и думают только об одной единственной идее. Только одной, ты слышишь? Они не думают, как мы, о женщине и лигните, или о книгах и о лигните; они концентрируют своё сознание на одной, только одной идее и творят чудеса. Именно так и происходят чудеса. Видел ли ты, Зорба, что происходит, когда с помощью лупы собирают солнечные лучи в одну точку? В этом месте тотчас вспыхивает огонь. Почему? Потому что поток солнца не рассеян, он собрался целиком в одной точке. То же самое происходит с сознанием человека. Чудеса творят, концентрируя своё сознание только на чём-то одном. Ты понимаешь, Зорба? Зорба задыхался. В какую-то минуту он встрепенулся, словно хотел убежать, но сдержался.

- Продолжай, - проворчал он сдавленным голосом. Но тут же рывком встал, как столб.

- Замолчи! Замолчи! - крикнул старый грек. - Зачем ты мне всё это говоришь, хозяин? Почему ты мне отравляешь душу? Мне было здесь хорошо, зачем ты меня расстраиваешь? Я был голоден, и Господь Бог или дьявол (пусть меня повесят, но я не вижу разницы) бросил мне кость, которую я лизал. И ещё вилял хвостом и благодарил. Теперь же… Зорба топнул ногой, повернулся ко мне спиной и уже было двинулся к нашей хижине, но он ещё кипел.

- Тьфу! Чудесная кость… - прорычал мой товарищ. - Старая грязная певичка! Грязная старая баржа! Он взял горсть гальки и швырнул её в море.

- Но кто же он, кто он такой, тот, кто бросает нам кости?

Зорба немного подождал и, ничего не услышав в ответ, заволновался.

- Ты ничего не говоришь, хозяин? - воскликнул он. - Если ты знаешь, скажи мне об этом, чтобы я тоже знал его имя, и не беспокойся, я быстро всё улажу. Но так вот, наугад, куда, в какую сторону идти? Так и нос разбить недолго.

- Я хочу есть, - сказал я, - займись-ка кухней. Поедим сначала!

- Что, уже и одного вечера невозможно провести без того, чтобы не поесть, хозяин? Когда-то у меня был дядя монах, он в течение всей недели только пил воду и ел соль, а по воскресеньям и большим праздникам добавлял немного отрубей. Так вот, он прожил сто двадцать лет.

- Он прожил сто двадцать лет, Зорба, потому, что он верил. Он нашёл своего бога, у него не было других забот. А у нас, нет бога, который бы нас накормил, поэтому разжигай огонь, там ещё осталось несколько кефалей. Приготовь суп, горячий, густой, чтобы было много лука и перца, такой, как мы любим. А там видно будет.

- Что значит, будет видно? - спросил со злостью Зорба. - С полным желудком всё позабудется.

- Именно этого я и хочу! В этом и есть ценность пищи, Зорба. Так давай же, действуй, приготовь рыбный суп, старина, иначе наши головы расколются!

Но Зорба не пошевелился, пристально глядя на меня.

- Послушай, хозяин, - сказал он, - я знаю твои задумки. Так вот, сейчас, пока ты рассказывал, меня, как говорят, озарило.

- И какие же мои задумки, Зорба? - спросил я с любопытством.

- Ты хочешь построить монастырь, вот что! Монастырь, куда вместо монахов поместишь несколько писак, вроде твоей милости, которые будут проводить время, занимаясь бумагомарательством день и ночь. А потом, как у святых (судя по рисункам), из их уст будут выползать ленты со словами. Ну как, я угадал? Опечаленный, я склонил голову. Давнишняя юношеская мечта, широкие крылья, потерявшие своё оперение, наивные, благородные, достойные помыслы… Создать коммуну единых по духу, укрыться там с десятком товарищей - музыкантов, художников, поэтов, работать в течение целого дня и встречаться только по вечерам, есть, петь всем вместе, читать, задаваться вечными вопросами, разрушать стереотипы. Я уже выработал правила для такой коммуны. Нашлось даже подходящее помещение на перевале к югу от Афин…

- Я угадал! - сказал Зорба, очень довольный, видя, что я продолжаю молчать.

- Что ж, тогда я попрошу тебя об одном одолжении, отец игумен: в этот самый монастырь ты меня возьмёшь привратником, чтобы я мог заниматься контрабандой и иногда пропускать непотребные вещи: женщин, мандолины, бутыли с водкой, жареных молочных поросят… Чтобы ты не растрачивал свою жизнь по пустякам!

Он засмеялся и быстро направился к хижине, я поспешил за ним. Он почистил рыбу, так и не разжав губ. Я принёс дров и разжёг огонь. Когда суп был готов, мы взяли наши ложки и стали есть прямо из кастрюли.

Мы не говорили - ни я, ни он. Будучи голодными весь день, мы с жадностью насыщались. Выпив вина, мы снова обрели весёлое настроение. Зорба, наконец, заговорил.

- Забавно будет, если теперь сюда придёт мадам Бубулина! Не хватает только её. И, тем не менее, я тебе скажу, но только между нами, хозяин, я от неё изнемогаю, чёрт возьми!

- И тебя даже теперь не интересует, кто тебе бросил эту кость?

- Что это тебе втемяшилось, хозяин? Бери кость и не думай о руке, которая её бросила. Есть ли у неё вкус? Есть ли на ней немного мяса? Вот и все вопросы. Всё же остальное…

- Пища сотворила своё чудо! - сказал я, похлопав Зорбу по плечу. - Успокоилось голодное тело? Тогда я душа, бывшая в недоумении, тоже успокоилась. Неси сантури.

Но в ту минуту, когда Зорба поднялся, стали слышны мелкие торопливые и тяжёлые шаги по гальке. Волосатые ноздри Зорбы затрепетали.

- На ловца и зверь бежит! - тихо сказал Зорба, хлопнув себя по коленям. - Вот она! Собачка учуяла запах Зорбы и притащилась.

- Я ухожу, - сказал я, поднимаясь. - Это на меня может тоску навести. Пойду-ка пройдусь. Сами тут разбирайтесь.

- Доброй ночи, хозяин!

- И не забудь, Зорба! Ты ей обещал жениться, не делай из меня лжеца.

Зорба вздохнул.

- Мне снова жениться, хозяин? Как мне это надоело!

Запах туалетного мыла приближался.

- Смелее, Зорба!

Я поспешно вышел. Снаружи уже было слышно прерывистое дыхание старой русалки.

17

На заре следующего дня голос Зорбы вырвал меня из объятий сна.

- Чего ты кричишь в такую рань? Что с тобой?

- Ничего особенного, хозяин, - сказал он, набивая продуктами походную сумку. - Я привёл двух мулов, поднимайся, поедем в монастырь подписывать бумаги, чтобы запустить канатную дорогу. Только одно нагоняет страх на льва: блохи. Скоро блохи будут нас жрать, хозяин!

- Почему ты обзываешь блохой бедняжку Бубулину? - сказал я, смеясь.

Но Зорба притворился глухим.

- Вперёд, - сказал он, - пока солнце не поднялось слишком высоко. Мне давно очень хотелось совершить прогулку в горы, вдохнуть запах сосен. Сев верхом на мулов, мы начали подъём, ненадолго остановившись у шахты, где Зорба сделал последние распоряжения рабочим: отбивать породу в «Игуменье», прорыть желобок для воды у «Зассыхи», произвести расчистку в «Канаваро».

День сверкал, наподобие дорогого камня. По мере того как мы поднимались, наши души, очищаясь, тоже устремлялись вверх. Я лишний раз испытывал действие чистого воздуха, лёгкого дыхания и простора на состояние души. Пожалуй, можно было сказать, что душа - тоже живое существо с лёгкими и ноздрями, которому нужно много кислорода, и она тоже задыхается от пыли и одышки.

Солнце уже поднялось достаточно высоко, когда мы вступили в сосновый лес, где воздух был напоен запахом мёда. Над нами шумел ветер.

В течение всего пути Зорба следил за наклоном горы. Мысленно он то тут, то там устанавливал столбы и, поднимая глаза, уже видел блестящий на солнце кабель, спускавшийся прямо к берегу. Подвешенные к канату стволы деревьев со свистом, как стрелы, устремлялись вниз.

Потирая руки, он говорил:

- Замечательное дело! Просто золотое дно. Будем монету лопатой грести и осуществим всё, о чём говорили. Я смотрел на него с удивлением.

- Эй, похоже, что ты всё позабыл! До того как строить наш монастырь, мы отправимся на большую гору. Как ты её называл? Тебес?

- Тибет, Зорба, Тибет… Но только вдвоём. Женщины туда не допускаются.

- А кто тебе говорит о женщинах? Они, конечно, могут пригодиться, бедняжки, не говори о них плохо; очень пригодиться, когда у мужчины нет настоящего занятия, например, такого, как добывание угля, взятие осаждённых городов, разговор с Господом Богом. Что ему остаётся делать в этом случае, чтобы не сдохнуть? Он пьёт вино, играет в кости, ласкает женщин. И ждёт… Он ждёт своего часа - если он наступит. Старый грек на минуту умолк.

- Если он наступит! - повторил он с раздражением. - Хотя вполне возможно, что он не наступит никогда.

Спустя минуту он сказал:

- Так дальше не может продолжаться, хозяин, нужно чтобы земля уменьшилась или я увеличился. Иначе я погибну! Из-за сосен показался монах, рыжий, с восковым цветом лица, с засученными рукавами, на голове у него был нахлобучен круглый колпак из грубой шерсти. Он шёл большими шагами, опираясь на железный посох. Увидев нас, он остановился и, подняв свой посох, спросил: