Михаил Орловский - Нескорая помощь или Как победить маразм Страница 41

— Принесите мне ЭКГ, — попросил академик и открыл глаза. Со стороны это походило на сцену из знаменитого сборника Н. В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки», когда Вий обратился к вурдалакам: «Поднимите мне веки».

Когда принесли кардиограмму, стало очевидно очевидное, и наш товарищ разговорился.

— На плёнке пароксизм. Девушку мы кладём. Лерочка, запишите под диктовку назначения, а то я даже ручку держать не способен. А утром, когда отлежусь, может, и осмотр как-нибудь накалякаю.

Дежурившая вместе с ним медсестра Лера села за стол и, взяв лист назначений, записала план лечения. Спустя десять минут, заведённая в компьютер больная с мерцалкой, убыла на отделение. Михалыч, облегчённо вздохнув, моментально отключил ту часть мозга, что отвечала за медицину, и убыл в небытиё. Другие части центральной нервной системы не функционировали изначально и всё это время находились в анабиозе.

Не успел академик хоть немного покемарить, как пандус повторно оккупировался световыми спецсигналами «скоряшников».

— Что везём? — краем уха инфицированный уловил классическое любопытство сотрудников приёмного покоя. С самого начала эта часть органа слуха вела себя обособленно, не желая подчиняться треклятому вирусу.

— Пневмония, — признались коллеги из «03» и проводили пожилого дедушку (а ещё бывают и не пожилые. — Примеч. авт.) в смотровую.

Пневмонию нужно смотреть. А ещё лучше слушать. В идеале — сделать и оценить рентген. Михалыч постарался открыть хоть один глаз, но даже самая мелкая мышца века не подумала шелохнуться.

— Наверняка у дедули обычный бронхит, — предположил «умирающий» академик, продвинув голову по дивану в сторону смотровой на сантиметр. — Так ведь с бронхитом какая госпитализация? С бронхитом — домой.

— Дедушка без сопровождающих, но зато при маразме, — доложила недавно пришедшая медсестра. — А времени уже двенадцать. Такого домой не отправишь.

— Ясно, ясно. — Сердеевич вытёр пот со лба. — Тем лучше. Давайте его через рентген на терапию. А лечение сейчас продиктую. Оно практически идентично. Тем более, что у нас в больничке всего один антибиотик.

— Я вас слушаю, — отозвалась Лера, присаживаясь за стол с чистым бланком врачебных назначений в руках.

Михалыч вздохнул и, неуклюже коверкая языком (инфекция плюс латынь), начал выдавать стандарты лечения. Он диктовал медленно, и шариковая ручка в руках медсестры лениво тащилась по бумаге, образуя понятные лишь медикам термины. Когда академик закончил монолог, ручка проявила солидарность и тоже перестала писать. Дополнила картину всеобщего недомогания настольная лампа, которая вслед за ручкой резко и бесповоротно перегорела (а перегореть поворотно, как вы понимаете, возможно: студент на экзамене, атлет на чемпионате и т. д.). В наступившем мраке выделялся лишь красный силуэт нашего товарища, который от высокой температуры светился, точно раскалённое железо. Товарищ, воспользовавшись случившимся коллапсом, мгновенно убыл в сновидения.

Проснувшись в семь часов нового дня и почувствовав себя лучше, академик понял, что утро не только вечера мудрее, но ещё и здоровее. Со свежими силами он поднялся на отделение и познакомился наконец с вчера поступившими пациентами. Как не удивительно, но у дедули действительно оказался бронхит, что подтверждалось рентгеновским снимком. Состояние его улучшилось, и жалобы по сравнению с вечерними спали. Зайдя ко второй пациентке и приложив «ухо» к сердцу, товарищ убедился, что и в данном случае медикаменты оказали нужное влияние. Написав приёмный осмотр и утренний дневник в историю болезни, наш доктор срочно убыл в расположение дома. Убыл поправлять теперь уже своё драгоценное здоровье.

Вызов № 54 ЗАТРУДНЁННАЯ ДИАГНОСТИКА

На ощупь больной оказался ростом 150 см, девушка.

Разумеется, в предыдущей главе описан довольно редкий случай, когда получается поставить правильный диагноз вот так, почти не глядя. Чаще всё же пациентов смотрят, щупают и допрашивают. Однако вылезают на белый свет моменты, когда даже самая рядовая патология остаётся нераспознанной. Вроде бы и больной адекватно жалобы как по учебнику докладает, и анамнез однозначен, и даже симптомы патогномоничны (то есть характерны лишь для этого заболевания), а разобраться сложно. Вы пациента хоть с ног до головы обсмотрите и ощупайте, а диагноз всё одно затуманен. И приглашение лучшего специалиста клиники, по опыту, ситуацию вряд ли изменит. И даже крайняя мера — поспешно собранный консилиум — не даст вам ни малейшего шанса прийти к общему знаменателю.

Один раз привезли в приёмный покой молодую девушку. Девушка оказалась красива, стройна, фигуриста. На радующем глаз фоне скромным дополнением обнаруживались её молочные железы: седьмой, ещё не висящий, размер. Несмотря на то, что идеальной считается грудь, как у Венеры Милосской (должна помещаться в мужскую ладонь), большие железы всё ещё вызывают тот рефлекторный трепет и повышенное слюноотделение, кои можно наблюдать, когда подобная женщина оказывается вблизи мужчин. Наша же пациентка сидела в смотровой одна, и даже пришедший оформить историю болезни медбрат сделал это настолько быстро, что толком саму девчушку и не видел.

— Вызывай хирургов, — попросил он медрегистратора Иру, положив документы на стол. — Аппендицит под вопросом.

Ирка Крупская, наша бессменная дочь вождя, набрала номер хирургии и вызвала врача. Дежурный эксулап, Александр Константинович Макарена, положил трубку и затянулся мыслью. По говорящему ящику транслировали футбол, и почти все доктора отделения следили за тем, как наши не умеют играть. Среди врачебного состава числился и флеболог Денис Денисович, и второй дежурант Васильич, и пара хирургов, не успевших уйти до начала матча, и даже интерн из Акамедии. Всего шесть штук, если мерять по-военному.

— Мужики, — обратился Макарена к болельщикам. — Аппендикс под вопросом привезли.

— Ну, Константиныч, ты же ответственный. Тебе и смотреть, — даже не повернувшись к собеседнику, высказал свою точку зрения не успевший уйти дневной врач.

— Да? Только позвонили с приёмника в три пятьдесят пять. А моя смена начинается в четыре.

— Ну, раз на распутье выпало, то предлагаю пойти оравой, чтоб никому не было обидно, — вмешался второй хирург, тоже дежуривший до четырёх часов.

— Полно спорить, граждане, — вмешался флеболог Егор Егорович. — Давайте тупо кинем жребий. Точнее, два жребия.

Написали бумажки, размешали в тарелке. Когда Евгений Евгеньевич открыл свою бумажку, он резко произнёс:

— Ну, ладно, уговорили: все так все. Выключайте телевизор.

Консилиум двинулся к приёмнику. Поскольку хирургия не только на последнем этаже, но ещё и в другом крыле относительно приёмника, спускались эскулапы на нашем многострадальном лифте, рассчитанном, как вы помните, на двух, желательно близких друг другу людей. Однако хирурги не планировали затягивать процесс осмотра и вместо трёх ходок (какая растрата энергии и подвижного имущества больницы) решили обойтись одной. Рассудили логически: вниз лифт застрять не может — закон всемирного тяготения. Тот момент, что вниз, ровно как и вверх, кабина движется благодаря электрике, механизмам и противовесу, хирургами рассмотрен не был. Описать вам точно, в подробностях, процесс утрамбовывания последователей Н. И. Пирогова автор, к сожалению, не в силах. Свидетелей или иных очевидцев картины «Шестеро в лодке, не хватает только собаки» мне разыскать не удалось. Все впечатления могу передать лишь изнутри, поскольку позже хирурги всё же поделились полученными эмоциями. Оказалось, что на ногах в лифте стояли только трое. Четверо дышали синхронно: то бишь когда одни вдыхали, другие выдыхали. Ну а худенький интерн и молодой ординатор вообще открыли для себя так долго анонсируемое на кафедрах биохимии и микробиологии анаэробное дыхание. Хотя не исключён вариант, что дышали они тайно, через какое-нибудь необычное (для дыхания) отверстие.

И всё бы ничего, и, может быть, пять лестничных пролётов для шести врачей сгинули бы оперативно, но как назло случилось ожидаемое. Между первым и вторым этажом что-то где-то крякнуло, и лифт, везущий «мяса воз», грубо и бесповоротно встал. Эскулапы, занятые мыслями о скорейшем выходе из тесного лифта, ощутили беду лишь после того, как двери не открылись. «Да ладно!» — выдохнул ехавший у самой стенки флеболог. За всю поездку он позволил себе второй выдох. «Застряли».

Теперь уже зашевелились все. Правда, если движение глаз можно засчитать за шевеления. Что делать? Как выбираться?

Здесь хочется выполнить отступление. Ясно-понятно, что из застрявшего лифта всегда хочется выбраться. Почти. Есть буквально один вариант, когда вы будете молить небеса подержать вас в районе час-полтора. И вариант этот идеален, отчего маловстречаем в натуральной природе. Итак, просторный лифт. Отель не меньше четырёх звёзд. Без камер. Внутри двое. Вы и девушка. Ваша спутница молода, красива и после праздника, то есть в подвыпившем состоянии. К вам, кстати, тоже требования соответствующие. Ведь если вы давно на пенсии (и я не имею в виду раннюю военную пенсию), то вряд ли у вас что-то добровольно получится. Хотя и здесь есть два пути: либо вы — насильник, либо она — геронтофилка. Правда, оное уже не смешно. А повесть юмористическая. И вот, если все условия совпали, и у вас всё получилось точно, как в кино, помните, что первый же позыв в туалет изменит картину до неузнаваемости. И вы начнёте звонить, стучать и даже грызть кабину лифта до опупения, лишь бы не изгадить столь удачно начавшийся роман.