Сергей Герасимов - Шаги за спиной Страница 41

Прекрати думать о постороннем!

Сокровище обязательно должно быть здесь. Но его нужно найти. Он огляделся, казалось, будто от него отделяются невидимые властительные нити и тянутся ко всем предметам – такое он уже чувствовал однажды, перед выигрышем в лотерею.

Вон туда!

Он поднялся на второй этаж (на третий вела винтовая лесенка, сделанная из прозрачного пластика) прошел коридорчик и нашел еще одну незапертую дверь. Ого! это, должно быть, кабинет шефа. Деньги где-то здесь (он сверился со своим внутренним голосом) – да. Они обязательно будут здесь.

На стене висели картины с изображениями пейзажей и женщин.

Вон та похожа на Людмину, а вот Асин портрет, на портрете она совсем молоденькая, лет семнадцать. Откуда? Люда тоже мечтала о собственном портрете, только не о такой дешевке, которую пишут на улицах за один сеанс. Сколько можно думать о ней!

Ее глаза, такие глаза в последний раз… Будто в последний.

И такое чувство, что я больше ее не увижу. Даже если ты расстаешься с ненавистным, тебе грустно, ты отрываешь кусочек прожитой жизни и больше нет ничего, кроме воспоминаний, даже плохих воспоминаний. Вот и сейчас так же грустно. Но соберись же, в конце концов. Сколько можно мучиться этим взглядом?

Он встал, положив руки на спинку кресла, и внимательно осмотрел все, что было в комнате: мягкий мебельный уголок, картины, телевизор, музыкальный центр (такие тоже музыку слушают?), стенка с книгами, иконка Богоматери – старая, склизкая, черная от старости и бесчисленных пальцев, лапавших ее. Просто старая дешевка. Зачем она здесь?

Он снял иконку. Да, вот и сейф. Чтобы открыть его, нужно знать номер. Вот, здесь, эти две штучки нужно поворачивать.

Здесь буквы, а здесь цифры. Мне повезет.

Внезапно он почувствовал полную уверенность в победе.

Игроки поймут, о чем я говорю. Бывает такой момент в игре, когда ты вдуг уверен, что победишь, ты бросаешь карту и, почти чудом, красивейше побеждаешь. Он повернул колесики, не глядя на числа и буквы – сейф мелодично дзенькнул и тяжелая дверца отплыла.

Внутри были документы и деньги. Он посмотрел документы, но внутренний голос не советовал брать. Они дороже денег, но за ними будут серьезнее охотиться. Их еще нужно суметь использовать. Другое дело деньги, с ними просто: обмениваешь на купоны и живешь. Ага, в этой пачке доллары. Что, если они фальшивые? Как-то неправильно выглядят. Просто их слишком много. Всегда ждешь чего-то особенного, а здесь всего-то грязно-белая бумажка со здоровенным портретом во всю средину. Франклин. Хороший портрет, хорошо передан объем – наверное, гравюра. Вот подписи главного казначея и секретаря казначейства. Что, они на каждой купюре расписываются? А если нет, то какя польза в подписях?

Он взял несколько пачек денег (одиннадцать – подсчитало его второе Я) и всунул в сумочку. Если в каждой пачке по сто бумажек, то это будет… Будет… Сто десять тысяч.

Десять веселых жизней можно прожить. Он вырвал из пачки одну сотню и написал (ручка нашлась на столе): 

Ку-ку, папаша. Тут был я. 

Потом закрыл сейф и повесил иконку на место. Иконка не захотела висеть – сразу же шлепнулась на пол. Он повесил снова и с тем же результатом. Как же она висела? Вот, кажется, получилось.

Он уже собирался уходить, когда зазвенел телефон. Валерий зачем-то присел. Телефон звонил долго и настойчиво. Наконец перестал. Когда Валерий выходил из комнаты, иконка свалилась снова. Просто мистика, тьфу! Он решил зайти еще в одну комнату, уже чувствуя спиной приближение опасности. Ничего, пока везет, время еще есть. Комната оказалась небольшой и заставленной шкафами. Только в центре был голый пол. Валерий открыл один из шкафов и увидел мужские костюмы. Галстуки были здесь же, на вращающейся стойке. Эти люди умеют одеваться. А спрашивается, зачем ми одежда, если они только и занимаются, что друг друга убивают? При этом костюмы портятся. Хватило бы спортивных штанов. Вот этот хорош… Примерить, что ли?

На мгновение ему показалось, что он услышал звук шагов.

Мурашки еще сильнее забегали по спине.

– Я останусь жив, со мной все будет в порядке, – проговорил он в-полголоса, – это очень, очень важно.

Прислушался. Никаких звуков. Здорово – опасность все-таки приятная штука.

Валерий разделся и примерил костюм. Просто как по фигуре шили – и в этом везет. Взять с собой, что ли?

Снова шаги.

На этот раз не может быть никакого сомнения. Это не шаги за спиной, к которым он уже привык, это шаги самостоятельные – шаги нескольких человек, уже вошедших в дверь. Они говорят, те люди!

Не помня себя от страха, он бросился вперед и перевернул круглый стенд для галстуков. Железяка зазвенела.

Павел Карпович поднял голову и прищурил глаза:

– Нельзя было ехать всем, – сказал Юра.

– Заткнись, мальчик. Не ты мне будешь указывать.

– Но он же…

– Теперь мы его точно поймали. Не уйдет. Теперь мы узнаем кто он. Уух, как я зол! Особенно сейчас, после Никиты. Я его убью сам. Я его разорву на мелкие кусочки. Я не пощадил бы его, даже если бы он оказался моим родным братом.

Ладно, сейчас узнаем. Че ты ждешь?

– Приказа, – ответила одна из горилл.

– Приказ такой: Диану во двор; туда же еще троих, на всякий случай. Пусть станут так, чтобы все просматривалось.

Пусть возьмут пистолеты, но стрелять в ноги. Осторожно, это не случайный гость, он может быть вооружен. Да, Джека тоже выпустить, пусть порезвится. Дать напряжение на стену: если он все же доберется до стены, его убьют четыреста двенадцать вольт. Но я хочу, чтоб до стены он не добрался, понятно? Я хочу увидеть его лицо и сказать ему несколько слов. Юра будет здесь, вы трое, со мной. Он на втором этаже. С Богом!

Шаги поднялись на второй этаж. Сейчас те люди были совсем близко. Валерий спрятался в шкаф с одеждой. Таких шкафов здесь восемь, они откроют каждый. Господи, пусть мне повезет на этот раз!

Он услышал знакомый голос (лишь трудно было вспомнить где его слышал):

– Здесь восемь шкафов. А звенело вот это – он ее перевернул. Не наводи пистолет на меня, олух. Расслабься, он в одном из этих шкафов.

– Он попробует стрелять, – ответил незнакомый голос.

– Ну ты-то выстрелишь раньше.

– С которого начнем?

– Начнем сначала. Вот с этого.

Валерий услышал скрип открываемой дверки.

Выстрел!

– Дурак, тут никого нет, кроме моли. Я сказал стрелять по ногам. В голову, только если он вооружен. Постойте!

Шаги удалились. Несколько минут было тихо, затем Павел Карпович вернулся.

– Это просто вор, – сказал он, – эта сволочь взяла все деньги, но не тронула списки. Это любитель: просто увидел богатый дом и решил поживиться. СЛЫШИШЬ ТЫ МЕНЯ? – закричал он. – Да, слышишь. Я тебя щипцами на кусочки разорву. Вот этими руками. Ку-ку, сыночек. Вот как я делаю с теми, кто тут был. Продолжайте!

– Он знал номер, – сказал незнакомый голос. Это кто-то из своих?

– Во-первых, – ответил Павел Карпович, – номер знал только я. Во-вторых, я бы не пощадил его, даже если бы он оказался моим сыном. Я уже сказал об этом. По-моему, ясно.

Открыли еще один шкаф, потом еще один. Оставалось пять.

– А если он не здесь? – спросил незнакомый голос.

– Это мало что меняет. Да где ему быть? – свой кабинет я осмотрел. Больше негде.

Пришел Юра с первого этажа. В его руках был пистолет.

– Где взял? – спросил Павел Карпович.

– Попросил.

– Пойди и отдай тому, у кого просил. Я сказал – пойди и отдай.

Юра ушел.

– Ты слышишь? – громко спросил Павел Карпович. – Теперь уже осталось только пять шкафов. Открываем еще один. Ага, теперь осталось четыре. Как страшно тебе ждать. Но мы не будем спешить. Петя, выкури сигарету, повесели нас.

Петя Бецкой вынул сигарету из пачки и дунул на нее.

Сигарета задымилась.

– Вот это талант! – сказал Павел Карпович. – Таких даже в цирке нет. Жаль, что ТЫ этого не видел. Кстати, какой глаз тебе выколоть раньше: правый или левый? Ладно, освободим души от напряжения. Открывайте все шкафы сразу. 

75

Сорняки имеют обязательное свойство: они растут. Они растут весной, растут летом и осенью, зимой растут невидимо под снегом. Они растут в полях, растут на улицах и крышах домов, растут в сушь и в дождь. Кроме того, они разрастаются.

Первое семечко сорняка упало на сердце Людмилы тогда, когда она встретила цыганку. Той весной Леночка была длинноногой и белобантиковой отличницей из всего лишь второго класса Б. Она верила в Деда Мороза, в доброго дедушку с прищуром глаз и в то, что важнейшее событие двадцатого века – это двадцать четвертый съезд. Она сидела на скамейке – празднично-зеленой – и доедала мороженое. Оставался еще целый рубль мелочью, огромные деньги. К ней подсела цыганка и попросила позолотить ручку. Людочка вынула ручку из ранца и дала старушке, немного не расслышав. Цыганка не обиделась и завязала авторучку в платок, авось пригодится.