Мариам Юзефовская - В поисках Ханаан Страница 41

И Зоя Петровна поехала на родину. Неделю она отсутствовала, а на восьмой день Симочке позвонили на работу и сообщили, что она срочно должна выехать в город Тростянец, где ее мать находится в районной больнице уже третьи сутки. Симочка вначале подумала, что это какая то путаница — она сама брала в кассе для матери билет до Минска. Но с того конца провода ей сказали, что никакой путаницы нет. Больную Зою Петровну Квитку привезла скорая, двое суток она была в беспамятстве, а теперь, придя себя, просит выпустить из больницы. Главврач считает, что состояние больной уже удовлетворительное, она транспортабельна, однако нуждается в сопровождающем.

И Симочка, не заходя домой, мобилизовав шофера из своего кооператива, помчалась в Тростянец. Она ворвалась в тихую районную больничку как вихрь. Начала обегать палаты, рывком распахивая двери. Увидев мать, расплакалась, стала ее целовать, хватать за руки. И Зоя Петровна, не привыкшая к нежностям, осела на больничную койку.

По дороге домой Симочка приставала с расспросами:

— Скажи, чего тебя сюда понесло? Что ты здесь забыла?

Зоя Петровна начала лепетать про бывших соседей, которые могли бы подписаться как свидетели. Но Симочка грубо ее оборвала:

— Мам, когда научишься жить? Ты не могла всучить этой архивной крысе взятку? Увидишь, я пойду к ней и все улажу. Хочешь, она тебе даст справку, что ты родная сестра Папы Римского? — и, раздраженно передернув плечами, обратилась к водителю: — Никита, представляешь, я в этом Тростинце не первый раз. После девятого класса отдыхала неподалеку в деревне, — Симочка повернулась к матери. — Мам, как она называлась?

— Чепичи, — тихо ответила мать

— А Гео помнишь?

— Да, — вытолкнула из себя Зоя Петровна.

— Мы с ним тут объездили все окрестности: Кайданово, Малый Тростянец, Колодищи. Он все пытался найти кого-нибудь, кто был свидетелем расстрела евреев из Гамбурга. Надеялся, может быть, кто-то из семьи спасся. В ту пору уже знал, что их отправили эшелоном в Минск. Он списался с мэром Гамбурга. Тот помог найти в архиве списки с фамилиями, именами, возрастом и маршрутом следования эшелона. Там оказались его отец, сестра с двумя дочками, одна из них совсем кроха — меньше года, ее муж и его родители. Он говорил — ошибки быть не может. Все совпадает.

— Почему ничего мне не рассказывала? — чуть слышно выдохнула мать.

— Во-первых, Гео строго-настрого приказал держать язык за зубами. У него и так были неприятности из-за того, что он вступил в переписку с заграницей. Во-вторых, если бы ты знала правду, разве ты бы разрешила мне поехать в эти Чепичи? А помнишь, он подарил мне велосипед? Мы втроем объездили все окрестности. Меня посылали на разведку.

— Так вот откуда ты знала о Янтарном, — прошептала Зоя Петровна, — там, в санатории…

— Бывало, подойду к какой-нибудь старушке, — перебила ее Симочка, — попрошу попить или дорогу спрошу. А потом начну потихоньку выпытывать: «Бабушка, может вы слышали…» И пошло-поехало. Гео посмеивался надо мной. Мол, я немого могу разговорить. Мы с ним в Минске территорию гетто искали, куда евреев из Гамбурга привозили. У кого ни спрашиваем — никто ничего не знает. Пока я не набрела на какую-то побирушку. Говорю: «Тетечка, у меня здесь все погибли. Я одна выжила. Может, вы знаете».

— Пожалуйста, окно, — прошелестела мать, хватая ртом воздух.

— Тебе плохо? — засуетилась Симочка, — Никита, открой окно.

Симочка оказалась права. Дело с метриками ей удалось уладить без особого труда. И Зоя Петровна начала настаивать на отъезде. Но дочь тянула и откладывала. В ту пору дела в ее кооперативе шли уже хуже некуда. Со всех сторон начали теснить конкуренты, выросшие, словно опята на гнилом дереве. Без зазрения совести прижимали поборами и налогами чиновники. Симочка опасалась, что без нее дело совсем заглохнет. Но и откладывать отъезд уже было нельзя. Поговаривали, что вот-вот опять опустят железный занавес и перекроют все пути.

И тогда она решила одним махом разрубить весь узел проблем: уехать вместе с матерью, с тем чтобы обустроить ее, а затем вернуться, конечно, не с пустыми руками, вложить раздобытые средства в свое любимое детище — кооператив, тем самым вдохнув в него новую жизнь, и продолжать дело дальше. Симочка с трудом представляла себе, где раздобудет деньги в чужой стране. Не на деревьях же они там растут. Но она верила в себя.

Мать была посвящена в романтическую часть плана — уехать. Остальное она узнала спустя несколько месяцев. И потому удивилась, когда на перроне Даша, шмыгая носом, повисла у нее на шее и сквозь слезы начала причитать: «Береги себя, Петровна! А за Симку не боись! Она для меня как доча. Я и постираю, и приберу, и кушать сготовлю». Но тут объявили, что поезд отправляется. И кавээнщики разных призывов, собравшиеся вместе по случаю отъезда Симочки, грянули: «Разлучница Америка…» Растроганная Симочка, уже стоящая на подножке вагона, забыв конспирацию, прокричала: «Ребята, я скоро вернусь! Одна нога там, другая здесь!» Но мать приписала это восклицание очередному взлету Симочкиной фантазии.

Когда по прошествии времени Симочка засобиралась назад, Зоя Петровна совершенно растерялась.

— А я? — спросила дрожащим голосом. — Что без тебя тут буду делать?

— А что ты, что ты? — затараторила Симочка, заглушая в себе жалость. — Еда, квартира есть. Ты здесь не одна. Рядом Поля. Будешь ездить с ней в русский центр, развлекаться. Там концерты, русское кино, библиотека. Ты обо мне подумай! Хочешь, чтобы твоя дочь нянчила чужих детей, мыла полы, выгуливала собак? Или стала педикюршей, как Поля? Мыть чужие ноги и собирать в карман чаевые! И потом, я ведь не насовсем. Налажу все и приеду обратно. В августе, к своему дню рождения — как штык! — забормотала, сама не веря своим словам.

Зое Петровне хотелось уцепиться за нее, закричать в голос: «Не оставляй меня одну. Умру с тоски! А вдруг тебя не дождусь? Ведь я старуха!» Но не позволила себе даже всхлипнуть. Сглотнув комок, подкативший к горлу, обронила: «Езжай!» Вынула из шкафа деньги, припрятанные на черный день, отложила несколько купюр в сторону.

— Бери. Мне так много не надо, — пододвинула Симочке остальные. — Ты у Даши остановись. Она хоть присмотрит за тобой.

— Мамся, а почему тебе не приняться за роман? Всю жизнь писала муть, про колхозные танцы-шманцы. Напиши свое, стоящее.

— Роман? — горько усмехнулась мать.

— Ну пусть это будут детские сказки или воспоминания. Займись чем-нибудь! Собирай пуговицы, марки. Только не кисни. Неужели не надоело! Только и слышно от тебя: Симочка туда, Симочка сюда.

— Езжай и не беспокойся за меня, — храбро ответила Зоя Петровна.

Через месяц после отъезда Симочки пришло письмо, не похожее ни на счет за телефон или квартиру, ни на рекламный проспект. Зоя Петровна уже научилась их различать. Она долго размышляла, что с ним делать. А потом набралась духу и позвонила Поле. Та приехала на следующий день после работы, нагруженная пакетами.

— Я в русский магазин заскочила. Вкусненькое вам привезла: конфеты московские, селедочку, варенье вишневое, хлебушек наш. А то у них вата ватой, — частила Поля, выгружая кульки и баночки.

— Ты извини, Поля. Мало у тебя своих хлопот, так Симочка еще меня подбросила. Я как подкидыш, — невесело пошутила она.

— И не стыдно вам, Зоечка Петровна? — возмутилась Поля. — Мы ведь родные люди! И за Симку переживать нечего. Вокруг нее всегда люди, страсти, фейерверк, накал. Думаете лучше быть такой как я? — Поля грустно улыбнулась. — Живу как стоячее болото. Одна. Может, все оттого, что бабушка с детства осаживала: «Не витай в облаках! С нас хватит твоего отца. Не забывай, кто ты есть и кто твои родители».

— А ты похожа на нее лицом, — задумчиво сказала Зоя Петровна. — Послушай, я давно хотела спросить, — она замялась на секунду, — что с бабушкиной книжкой, с «Записками»?

— Так вы знали о них? — удивилась Поля. — Ничего не получилось, — и покачала головой. — В шестидесятые хотели издать, потом эта волна прошла. Начали откладывать, после вычеркнули из плана. Перед отъездом хотела ее орден и рукопись отдать в музей, бабушки к этому времени уже не было. Не приняли. Сказали, в запасниках нет места.

— А тут ты не пробовала издать?

— Зоечка Петровна, кого это здесь волнует? Они разве понимают, что мы пережили? Сытый голодного не разумеет, — Поля вздохнула, безнадежно махнула рукой. — Ну где ваше письмо?

Она пробежала глазами по листу и рассмеялась:

— Сотое китайское предупреждение. Муниципалитет требует, чтобы все незаконные жильцы выехали из дома до конца месяца. Поздно спохватились, голубчики. Вначале наплодили бездельников. Давали им пособия, квартиры. Теперь опомнились. А люди привыкли ничего не делать. Но вы, Зоечка Петровна, не волнуйтесь, вас это не касается.