Предположительно (ЛП) - Джексон Тиффани Д. Страница 41

На целую минуту воцарятся тишина. Наконец, Келли разражается смехом.

— Что смешного? — требует мисс Вероника, очевидно, оскорбленная.

— Эй, мисс Ви, — медленно начинает Чина. — Без обид, но вы серьезно сейчас пытаетесь доказать нам, что мертвый парень и пребывание в групповом доме — одно и то же?

Мисс Вероника краснеет. Она хочет сказать что-то, но быстро останавливает себя.

— Наверно, это круто, иметь возможность приезжать куда-то и уезжать потом по своему желанию, даже если речь об учебе, — едко говорит Киша. — Не иметь никаких записей в личном деле и получить любую работу, которую захочется.

— И, наверно, круто иметь дом, в который можно вернуться, — добавляет Джой. — С настоящими родителями, которые заботятся о тебе. Вы потеряли парня? Похоже, вы смогли очень быстро его заменить. Я потеряла отца, а мать с таким же успехом может быть мертва. Я не знаю, где она. Меня раскидывают по групповым домам с двенадцати лет! Как вы предлагаете мне заменить их?

Комната наполняется напряжением. Боб шевелится, и я задаюсь вопросом, может ли он чувствовать годы гнева, рвущиеся наружу из этой неглубокой могилы.

— Да, ты права, Чина, — говорит Джой, разминая шею. — Я ничего не знаю о ней!

Мисс Вероника сглатывает, избегая зрительного контакта.

— Знаете, — выдавливает из себя она, — думаю, сегодня мы закончим пораньше.

— Имеете в виду вовремя? — фыркает Джой.

В Бруклине два отдела МФЦ. Один в центре, второй на Кони-Айленд.

— Езжай на Кони-Айленд, — сказал мне один из поваров. — Там очереди короче.

Он соврал. Мне пришлось ждать сорок пять минут просто, чтобы получить талон. Именно тогда вошел Тед.

— Что ты...

— Я подслушал ваш разговор, — сказал он с виноватым видом.

Черт возьми, я скучала по его голосу.

В комнате остаемся лишь мы вдвоем. Или мне так только кажется. Будто в этом мире существуем только мы одни. Хочу стоять здесь вечно. Смотреть на него. Ненавидеть его. Но все же любить. На его руке все еще виднеются отметины, оставленные после моего укуса. Я ухожу, и он следует за мной.

— Мэри, брось, поговори со мной. Ты не сможешь игнорировать меня вечно!

Я вижу свободное место между бабушкой и женщиной с кучкой резвящихся вокруг нее детей. Плюхаюсь на сидение, и он встает передо мной. Розовый талончик гласит: Д097. Монитор отвечает: Д013. Ожидание обещает быть очень долгим.

— Пожалуйста, детка, — умоляет он. — Дай мне объяснить. Давай поговорим о том, что ты увидела.

Его кроссовки выглядят новенькими и дорогими. Ничего общего с обувью бедных детишек из группового дома. Таких как я. Он опускается на колени, чтобы поймать мой взгляд.

— Детка? Прошу, — шепчет он и кладет руку мне на бедро.

— Не смей прикасаться ко мне, — говорю я.

— Эй, прекрати отталкивать меня.

— Не смей ко мне прикасаться.

— Мэри. То, что ты видела. Все не так, как ты думаешь!

Женщина с детьми, по соседству со мной, ловит каждое слово нашего разговора. Напротив нас сидит пожилой мужчина в строительном комбинезоне. Он смотрит на Теда так, будто хочет сказать что-то, но молчит.

— Новые, — говорю я с укором и киваю на пол.

Тед опускает глаза и смотрит на свои кроссовки так, словно забыл, что они вообще на нем.

— Это подарок.

Всегда ли Тед был таким лжецом? Да. Знала это с самого начала. Он не мог полюбить такую как я. Не после всего того, что я сделала.

Старушка, сидящая рядом, настолько увлеклась происходящим, что пропустила свою очередь. Она подскочила на ноги, и Тед занял ее место.

— Я понимаю, что у тебя сейчас на уме и просто хочу объяснить. Мне не следовало тебе врать. Но, детка, это было ради нас с тобой.

Д027. Время в этой очереди текло просто невыносимо медленно.

— Девушка, которую ты видела... она не моя девушка, — шепчет Тед. — Она... я просто живу с ней. Ладно. Вот. Ты теперь знаешь обо всем.

От Теда пахнет одеколоном или чем-то вроде того. Он никогда прежде не пах так. Теперь все, что касается его, кажется неизведанным. Он совершенно новый Тед для меня. Либо же я никогда по-настоящему не знала его.

— Ты живешь с ней? Бесплатно?

— Не совсем, но... вроде того.

Мне больно смотреть ему в глаза. Мне больно сидеть так близко к нему. Больно нуждаться в нем и хотеть оттолкнуть в одно и то же время. Чувствую, как по обе стороны от меня начинают спадать мои доспехи.

— Ты спишь с ней?

Он вздыхает и отводит от меня взгляд.

— Детка, я бы оказался на улице.

Меня будто разрезают ножом. От сердца до пупка. Я истекаю кровью до смерти, и никто этого не видит.

— С тобой все по-другому, — добавляет он.

Я отворачиваюсь и смотрю в пустоту. Он, должно быть, принимает меня за идиотку.

— Ты мне не веришь? Да?

Он тянется к моей руке, но я отдергиваю ее так быстро, что почти врезаюсь в женщину рядом со мной.

— Детка, я делаю это ради нас. Чтобы мы смогли получить документы для Боба՜!

Я не отвечаю, а он не вынуждает меня. Мы сидим тихо, неподвижно, упрямо, как два огромных валуна.

Д038.

— Порой я забываю, какая ты еще маленькая, — говорит он, откидываясь на своем стуле. — Ты просто не понимаешь.

— Ты не можешь винить мой возраст в своей лжи.

Тед приподнимает бровь. Он хочет ответить, но он достаточно умен, чтобы промолчать. Его уже ничто не спасет.

Следующие тридцать минут мы ждем в тишине. Тед только растягивается на своем сидении.

Д072.

— Мы с Летицией просто коллеги. Она умна и понимает, как там все работает. И мы подумали, знаешь, что можно продавать ее траву некоторым чувакам из дома и парням с района. Они дают ей деньги, покупают одежду и прочее дерьмо, а она дает мне объедки. Мы решили, что заработаем больше, если привлечем больше ее друзей, которые занимаются тем же. Я свожу их, типа, делаю одолжение, а они дают мне больше контактов. Но я не трачу эти деньги направо и налево. Коплю их для нас. Для Боба՜.

Я снова опускаю взгляд на его кроссовки. Ярко-зеленые дорогие шнурки. Он пинает воздух.

— Сказал же тебе, это подарок! Их подарила мне Летиция. Но я не люблю ее, детка, я люблю тебя. У нас с тобой все по-другому. Ты же знаешь.

Замолчи, Тед. Просто замолчи.

Д080.

— Я не рассказывал тебе об этом, потому что знал, что ты не поймешь. Собирался накопить денег на квартиру и завязать с этим. Малыш родился бы, и нам было бы, куда пойти. Я клянусь, детка.

— Сколько их было?

— Что?

— Девушек, Тед. Летиция была не единственной. Ты оставался не только у нее. Сколько их было?

Тед вздрагивает и отворачивается. Должно быть, очень много. Как долго он притворялся нищим? Как часто мы совмещали наши бюджеты, будто у него нет денег?

— Почему ты не рассказывал мне об этом? — спрашиваю я.

— По той же причине, по которой ты не рассказывала мне.

На какое-то мгновение забываю, что рассказала ему об Алиссе. Теперь я понимаю. Это был не стыд, это был страх. Это он удерживал его от того, чтобы все мне рассказать. Страх того, что человек, который значит для тебя больше всего на свете, не так отреагирует.

До нас доносится номер моего талончика, и я сползаю с сидения. Тед следует за мной к окошку, засунув руки в карманы и нахмурившись. Женщина, которую мы там встречаем, выглядит так, будто работает в МФЦ больше тысячи лет. Кожа ее обвисла до подбородка, а волосы окрашены черной краской, из-за которой проглядывают белые корни.

— Мне нужно получить удостоверение личности, — говорю я.

— Где документы? — спрашивает она, причмокнув губами.

Я раскрываю сумку и протягиваю ей свидетельство о рождении. Она сдвигает свои очки на кончик носа и смотрит поверх моего плеча.

— Это ваш опекун?

— Нет. Он... мой кузен.

Она снова смотрит на него.

— Тогда, кто ваш опекун?

— Я... я не знаю.

— Вы сирота?

Я пожимаю плечами.

— Вроде того.

— Возвращайтесь с опекуном.