Тоби Янг - Как потерять друзей & заставить всех тебя ненавидеть Страница 42

Из всех фотосессий самую большую головную боль мне доставили съемки с участием Дамиена Херста и Марко Пьера Уайта.[122] Поначалу я не ожидал, что здесь могут возникнуть проблемы, поскольку они вместе собирались открывать ресторан на Дин-стрит, но все обернулось настоящим ночным кошмаром. Дело в том, что Херст согласился сниматься лишь при условии, что вместе с ним будет сфотографирован его друг Кейт Ален,[123] тогда как Уайт в этом случае сниматься отказывался. Эйми решила, что для журнала важнее заполучить Дамиена Херста, чем Марко Пьера Уайта, и мы пошли навстречу Херсту, который к тому времени решил добавить до кучи еще одного человека — Алекса Джеймса, бас-гитариста из группы «Блур». Ну здорово, подумал я. А кто следующий? Твоя мамочка?[124]

К счастью, он ограничился только этими двумя, и 7 декабря в 11.00 я встретился с фотографом в клубе «Граучо», и уже вместе мы поднялись наверх в поисках «Бульварных скандалистов», как окрестила их Эйми. Мы обнаружили их в комнате для игры в бильярд, где они отходили от тяжелого похмелья. Бар клуба еще не работал, поэтому они отправили меня купить им бутылку водки, которая оказалась лишь первой каплей в море спиртного, которое они поглотили за этот день. Получив требуемое, Херст и Ален заявили, что хотят кокаина, и мне пришлось позвонить знакомому дилеру, чтобы заказать у него четыре грамма порошка. Хватит ли им? Компенсирует ли журнал мои расходы? Я не знал. Я был слишком труслив, чтобы спросить об этом у Эйми, и пришлось заплатить за кокаин из собственного кармана. Не менее сложным было заставить их переодеться и следовать указаниям фотографа, особенно после того, как водка возымела свой эффект. Я чувствовал себя никудышным учителем, которого поставили надзирать за непослушными учениками. И то, что я лично достал для них кокаин, не облегчило моего положения.

Признаться, я был шокирован неопрятностью «Бульварных скандалистов». Встреть я их на Манхэттене, обязательно бы принял их за бездомных. В 11.00 они все еще были небриты и с заспанными глазами. Кожа на лице, особенно у Дамиена Херста, шелушилась, на губах герпес… От них разило так, словно всю ночь они провели на полу паба «Карета с лошадьми» среди окурков. В отличие от известных людей Нью-Йорка, ухоженных лучше любого простого смертного, эти трое выглядели даже неряшливее, чем обычные жители Лондона. Они словно говорили миру: «Мы так знамениты, что нам плевать на то, как мы выглядим. Даже если от нас будет вонять как от козлов, нам все равно будут давать». И, вероятно, это правда. Думаю, этих троих было бы лучше назвать «Ядовитые мстители».

Съемки окончились около 6.00 вечера, но напоследок мне нужно было получить подписанное ими разрешение на публикацию фото. По сути чистая формальность, журнал мог сделать это и без их письменного согласия, но я знал, что Эйми будет недовольна, если я не заполучу их подписи, и не хотел еще ниже пасть в ее глазах. Но они заартачились. Это казалось бессмысленным: если они не хотели, чтобы их снимки появились в журнале, зачем было целых шесть часов позировать перед фотографом? Но как только они поняли, как важно для меня получить их подписи, то скрестили руки на груди и наотрез отказались это делать. Судя по ухмылкам, парни находили происходящее очень забавным.

И тогда я сорвался, не в силах больше сдерживать раздражение. Как они могут вести себя словно законченные мерзавцы, после того как я весь день чуть ли не наизнанку выворачивался, исполняя все их капризы, в том числе доставая для них наркотики и алкоголь? Возможно, им и кажется, что они ведут себя круто, но на самом деле они мало чем отличаются от избалованных и самодовольных знаменитостей, которые превращают жизнь других людей в ад, лишь бы доказать свою значимость. И ладно, если бы они делали одолжение «Вэнити фэр». Так ведь нет, это Дамиен Херст попросил, чтобы Кейт Ален и Алекс Джеймс смогли сфотографироваться вместе с ним. И, вероятно, потому что те нуждались в рекламе и внимании со стороны прессы. Так в чем проблема? Почему они так усложняют мою задачу?

Наконец Херст пошел на попятный и жестом попросил дать ему документ, который надо подписать. Черканув на нем что-то, он вернул мне его. Решив, что дело сделано, я облегченно вздохнул и искренне поблагодарил его. Но, взглянув на то, что он там нацарапал, я обнаружил вместо подписи слова: «Отсоси у меня».

В тот момент я готов был раскромсать его на кусочки мясницким ножом и побросать их в чан с формальдегидом.

Впрочем, анализируя их поведение сейчас, двойственное отношение Дамиена Херста к появлению в «Вэнити фэр» кажется мне вполне объяснимым. Эти иконы Свингующего Лондона второй волны изводили меня только потому, что не хотели, чтобы у кого-нибудь сложилось впечатление, будто они дорожат вниманием глянцевого нью-йоркского журнала. Клевая Британия относилась к числу их национальных явлений, и они не нуждались в поддержке «Вэнити фэр», чтобы придать ему еще больший вес. Но их протест казался мне излишне показным и, с моей точки зрения, отдавал провинциальностью. Откровенно говоря, если перефразировать Бальзака, то если событие не было замечено в Нью-Йорке, оно не происходило вообще.

В свою очередь, это заставляет задуматься, а что конкретно подразумевается под фразой «там, где ощущается дух времени». «Дух времени» не относится к числу простых осязаемых явлений, которые можно охарактеризовать простым изучением фактов. Скорее это происходит в результате того, что множество разных людей — журналистов, дизайнеров, финансовых аналитиков и т. д. — пытаются найти ему определение и со временем приходят к единому мнению. Среди этих экспертов-обозревателей журналы «Конде наст» занимают особенно высокое положение, их голос обладает влиянием и авторитетом. И если «Вэнити фэр» заявляет, что Лондон «на слуху», то, как бы там ни было, он «на слуху». А пройди так называемый культурный ренессанс Лондона совершенно незамеченным за пределами самого города, для мирового сообщества его как бы и совсем не было. (Если Лиам Галлахер растянулся в пабе и рядом не оказалось журналиста, чтобы засвидетельствовать произошедшее, то имело ли вообще место это происшествие?)

Думаю, я нисколько не преувеличил значение нью-йоркской прессы в этом «уравнении». Даже такое реальное историческое событие, как Свингующий Лондон первой волны, укоренилось в сознании людей только после того, как в 1966 году о нем была напечатана статья в «Тайм» под названием «Лондон: Свингующий город». Манхэттен сейчас является столицей мира, какой 2000 лет назад был Рим. И поэтому когда речь заходит о том, кто на слуху, а кто нет, что будет модным, а что является вчерашним днем, именно глянцевые журналы Нью-Йорка являются сивиллами, к которым все прислушиваются. Возможно, они не задают тенденции, но именно они решают которые из них ждет успех, а какие закончатся прахом. В королевстве планетарного масштаба Нью-Йорк стал местом средоточия международного придворного общества. Как сказал Джон Леннон: «Если бы я жил во времена Римской империи, то я бы жил в Риме». А где же еще? Сегодня Америка является Римской империей, а Нью-Йорк — Римом».

Неудивительно, что за пределами Манхэттена мало кто соглашался с подобной точкой зрения, заявляя, что им плевать на мнение кучки «расфуфыренных нацистов» из Манхэттена. Более того, сам феномен Свингующего Лондона «второй волны» был явлением того же порядка, когда такие люди как Деймон Албарн,[125] Джарвис Кокер[126] и Александер Маккуин[127] демонстративно отвергают американское влияние и заново заявляют о своей принадлежности к британской культуре. В течение 1980–1990-х годов вся лучшая популярная музыка, не говоря уже о лучших кино- и телефильмах, были американскими, и к 1996 году это окончательно надоело британской молодежи. Клевая Британия была кличем независимости, ревом протеста против всеобщей культурной гегемонии Соединенных Штатов, и в то же время бессмыслицей — этого не произошло в действительности, пока не было замечено американской прессой.[128] Это объясняет шизофренические наклонности таких людей как Дамиена Херста, Кейта Алена и Алекса Джеймса — они хотели показать, что их совершенно не волнует внимание глянцевых журналов Нью-Йорка, и одновременно хотели, чтобы их безразличие было отмечено «Вэнити фэр». Как и в случае с бунтующими учениками, их протест ничего не значит, пока его не заметит школьная администрация. К своему сожалению, мне в этой ситуации досталась роль бледной бесполезной замены учителя.

Но работа над номером «Клевая Британия» принесла и свои выгоды. И несомненно, самой большой из них была Софи Дал,[129] причем я не имею в виду ее формы. Я познакомился с Софи благодаря Изабелле Блоу, эксцентричной особе и британскому гуру в вопросах моды. Эйми наняла ее консультантом. (Позже ее портрет без всякого разрешения использовала доминтарикс[130] из Сохо, некая Таинственная Госпожа Нина, для рекламы своих услуг). Впервые Иззи столкнулась с Софи в Челси, когда та высаживалась, нагруженная сумками, из такси, а проходящая мимо Софи спросила, не нужна ли помощь.