Владимир Митрофанов - Врачу, исцелись сам! Страница 42

После расставания с Кирой вначале он жил как бы спокойно, отдыхал, но потом случайно встретил, и тут же все проснулось вновь. Но она была уже с другим, потом, говорят, и от того тоже ушла. А спустя всего пару лет с ней произошла совершенно чудовищная история: она упала во время работы в чан-разрыватель целлюлозы, где при температуре сто двадцать градусов крутятся ножи.

В этом деле было много странностей. Она внезапно пропала и нигде не проявлялась с двух до четырех часов дня, с фабрики не выходила

(там был жесткий пропускной режим). Что-то там такое заметили, остановили машину, слили бумажную массу и нашли там только две берцовые кости и золотую цепочку с кулоном. Самое страшное, что на стенках чана на металле были обнаружены следы – царапины от ногтей, что означало, что она какое-то время, может быть секунды, была жива и пыталась выкарабкаться. Борисков всегда холодел, когда думал об этом. По фабрике сразу прошел слух, что она упала не сама, а что ее столкнули. Даже предполагали, кто. Был один такой тип – преследовал ее. Она была очень красивая девушка, всегда очень боявшаяся смерти, и никак бы не спрыгнула сама. Ее хотели во время работы изнасиловать, она оказала сопротивление, и ее сбросили в разрыватель. Что же она такое натворила до этого, за что она получила такую страшную смерть? Борисков надеялся, что все-таки она ничего не чувствовала, потому что была в шоке. Так знакомый машинист электрички рассказал, как они однажды сбили бабку у платформы

"Ленинский проспект". Машинист видел, как ее ударило и откинуло на несколько метров в сторону, но она в шоке еще встала и побежала. Они тогда еле ее поймали.

Кира была из одной лучших женщин мира. С ней была самая прекрасная весна, и сама она была частью весны. Без нее весна уже никогда не была такой весной. Без нее мир для Борискова стал другим. Ощущение мира изменилось: без нее он стал менее ярким. Она никак не должна была умереть, и тем более ТАК умереть. В этом была какая-то страшная несправедливость. Борисков шел по проспекту Газа и горько плакал.

Слезы потекли из его глаз неудержимо.

Случилось так, что по прошествии какого-то времени он разговаривал с начальником того самого цеха, где работала Кира, и речь вдруг зашла о том страшном происшествии. Тот, не зная об отношениях

Борискова и Киры, стал говорить про такую версию, что ее хотели трахнуть, а она, видимо, сопротивлялась. Все так считают. Мол, есть такой Калабанов Павел, который до сих пор там и работает. Мужик как мужик. Женат. Двое детей. Но за Кирой ухлестывал, она ему очень даже нравилась. Приставал. Постоянно, как говориться, "пытался склонить к сожительству". Есть такая версия, что он ее и столкнул, но ничем не доказано. Люди так считают, потому что упасть сама она никак не могла. Самоубийства таким способом тоже не совершают. Слишком страшно. Женщины для самоубийства обычно пьют какую-нибудь дрянь, типа кислоты или щелочи, притом чтобы до конца не отравиться, или еще вены режут – и тоже обычно неглубоко. Борисков сталкивался на дежурствах с такими случаями, когда привозили девчонок с общаг с порезанными венами. Действительно, обычно были поверхностные порезы, от которых не умрешь. Раньше, говорят, нередко женщины-самоубийцы пили каустическую соду, после которой образовывались рубцы в пищеводе, и оставались инвалидами на всю жизнь. Это был скорее психопатический истерический поступок. Она не была истеричкой, она любила жизнь и всегда очень боялась смерти. К ней всегда клеилось много народу, и вряд ли она ощущала себя одинокой.

И вот однажды на приеме этот самый Калабанов Павел Николаевич у него появился. Заполняя ему медицинскую карту, похолодевший Борисков его внимательно рассмотрел: это был сорокалетний мужчина, коротко стриженый, имеющий лысину, плотный, мускулистый, хотя и с жирком, сто два килограмма веса, широкая грудь, поросшая курчавым волосом, в целом, наверняка вызывающий у женщин симпатию, поскольку являлся образцовым самцом. Лысина косвенно могла говорить о высоком уровне тестостерона в его крови. Двоих он детей заделал, и наверняка и одной недели без женщины бы не прожил. Отпусти такого одного на юг – в первый же день он найдет себе подругу среди пасущихся там чужих жен, которые тоже не могут прожить без мужчины даже той самой пресловутой недели. Просто иначе не и заснут, если их перед сном не обласкают и не трахнут. Тут даже дело не в оргазме, а в некой психологической зависимости. А ведь тогда Калабанов был еще моложе.

Можно было представить, как все это могло произойти. Он увидел одну красивую привлекательную женщину и в этот раз решил ее оприходовать прямо на работе: "Чего ты ломаешься?" Вряд ли он был ей явно противен, но дать такому даже один раз – считай, ты пропала: он будет тебя драть каждую смену и не по одному разу, и ты уже никуда не денешься – останется только переводиться на другую работу. А может быть, у нее в это время был свой другой мужчина, и она не хотела пачкаться. Она и отказала Калабанову, даже, возможно, оттолкнула его или дала ему по роже. Тестостерон ударил Калабанову в голову, и мужик скинул ее в разрыватель. Сколько бы он получил на суде, если бы его вина была доказана? Это наверняка зависело, понравился ли бы он судье, то есть был бы судья мужчина или женщина, и не факт, что женщина дала бы ему более жестокое наказание.

Страшный был тот год. Парные случаи необычных событий и странных смертей. Уже другую женщину примерно такого же возраста нашли буквально через месяц в фабричной сауне. В сауне почему-то не было света (кто-то, уходя, его выключил), считают, что она села туда после работы и, видимо, пригрелась и уснула. Проснувшись от жары в абсолютной темноте, она в панике бросилась к двери, но наткнулась на печку, обожглась и стала рваться наружу. Потом обнаружили, что буквально в метре от двери голыми руками из стены были вырваны облицовочные осиновые доски с гвоздями, и она там же, на полу и лежала. Нашли ее только следующим утром. Выглядела она ужасно.

И еще, чуть ли не в тот же самый день, когда Борисков узнал о несчастье с Кирой, позвонил его старый школьный друг Витя Зимаев, плакал в трубку. Его старшая сестра Людмила была жестоко убита у себя в квартире при ограблении. У нее на теле нашли множество ножевых ранений. Борисков знал ее в ранней своей юности, когда ему было лет шестнадцать, а ей, наверно, уже двадцать пять-двадцать семь и она казалась им взрослой женщиной. Она была старше их, получалось, лет на десять, по тем возрастам – разница значительная, но и тогда он видел, какая она красивая. Она была в отпуске, а у них были летние каникулы. Они отдыхали у родной тетки Зимаева в эстонском городе Пярну. Тетя Валя жила в историческом центре города, на улице

Хоммику – недалеко от знаменитой Красной башни. все втроем ходили на море, загорали, купались. Запомнилось, что взрослые мужики постоянно пытались к Людмиле клеиться. В то лето стояла необычная жара, песок жег ноги. Вечером они опять все вместе гуляли по остывающему городу, ходили на мол. Все там было замечательно, только в одном им не повезло. Общий туалет дома располагался в коридоре, а стоки поступали в выгребную яму, которую по мере заполнения, примерно раз в год, откачивали. После очистки на ближайшей территории на какое-то время воцарялась буквально нестерпимая вонь, которая держалась во всем доме и дворе обычно несколько дней. И надо было такому случиться, что эта пресловутая сантехническая откачивающая машина, или попросту "говночистка", приехала именно во время их приезда в

Пярну.

После того лета больше Борисков ее никогда в жизни не видел, и поэтому она осталась в го памяти той красивой молодой женщиной.

Обстоятельства ее личной жизни были ему абсолютно неизвестны, но говорят, она так и не смогла найти себе достойного мужа. И вот она была жестоко убита. Боль по ней и по тому прошлому, которое уже никогда не повторится, долго сидела внутри Борискова.

Глава 3. День второй. Четверг.

Наступил четверг. Под утро Борисков задремал и так разоспался, что едва проснулся, и тут же, не теряя ни минуты, побежал гулять с Микошей.

Шел мелкий дождь. День обещался быть несколько менее загруженным, чем вчерашний. Выехал опять с опозданием и снова стоял в пробке на

Фонтанке и на Троицкий мост. На набережной подсадил человека.

Человек был взъерошенный и несколько помятый, с явным запахом перегара и вообще неместного вида. Лет около сорока. Протянул ладонь, как лопату: "Леша меня зовут!" Ехал он до гостиницы

"Выборгской". Разговорились. Точнее это был монолог пассажира,

Борисков только кивал:

– Я тут в командировке, вчера пошел поужинать, встретился с одной телкой. Поверишь, даже лица ее не помню – одну только жопу. Вот такенная! – тут же и показал руками, какая. – Как увидел ее – пропал! Сначала пошли с ней в ресторан, потом еще в какой-то ночной клуб – счас бы его и не нашел, потом на такси – к ней. Естественно, шампанское, цветы. Наконец легли. Только кончил, и тут же – считай в ту же самую секунду, или может через две секунды – подумал: а на фига все это было нужно? Посчитал, столько денег потратил за вечер – ужас! А зачем? Для чего? Предлагали же в гостинице блядей на выбор – недорого и сердито… Тыща за два часа!