Альва Бесси - И снова Испания Страница 42

В начале декабря 1973 года кардинал Висенте Энрике-и-Таранкон, архиепископ Мадридский и высший католический авторитет Испании, призвал правительство дать испанцам больше политических свобод. Высший «никсонический» авторитет, Генри Киссинджер, на следующей неделе посетил каудильо и договорился о встрече с его министром иностранных дел, чтобы возобновить «соглашение о дружбе и сотрудничестве, которое включает 25 000 американских военнослужащих и лиц вспомогательного состава, находящихся в Испании».

Именно в этот узловой момент произошли два взрыва: один фигурально, другой — буквально.

6

Адмирал Луис Карреро Бланке был религиозным человеком. (Все высокопоставленные франкисты, включая самого Сукина сына, стали чрезвычайно религиозны после «победы» в войне.) Адмирал, став премьер-министром, каждое утро в одно и то же время отправлялся слушать мессу. Затем снова садился в машину и ехал к себе в канцелярию.

За час до начала процесса над «карабанчельской десяткой» машина адмирала взорвалась, перелетела через пятиэтажную церковь и рухнула на балкон второго этажа с другой стороны. В машине был адмирал. Кроме него — шофер и телохранитель.

Крышку снова захлопнули, но, как ни странно, ожидаемого разгула жестоких репрессий не последовало. Правда, было арестовано несколько басков, еще шестеро разыскивалось, французскую границу закрыли. Четверо неизвестных в капюшонах, объявивших себя баскскими сепаратистами, устроили во Франции подпольную пресс-конференцию и взяли на себя ответственность за убийство. Французская полиция по просьбе испанской начала было их разыскивать, но безуспешно.

Скрытое сочувствие Ричарда Никсона к некоторым из близких ему людей стало явным, когда похороны Бланко почтил своим присутствием его вице-президент, бесцветный Джеральд Форд.

«Сраженный горем», Франко на похоронах не появился. Правое крыло призывало устроить жестокую расправу, они вопили со своих мест, требуя более строгих мер против «красных», а когда в здание, где стоял гроб с телом Бланко, вошел ранее упомянутый архиепископ Мадридский, часть толпы принялась скандировать «убийца» и требовать, чтобы его поставили к стенке. (Покойный адмирал не раз вступал в споры с церковными сановниками из-за их все более настойчивых требований отделить церковь от государства и обвинений в том, что у народа мало свобод.)

В первую неделю 1974 года премьер-министром стал еще более ярый полицейский — Карлос Ариас Наварро. «Божье дело» потеряло влияние в правительстве, и фаланга, единственная легальная испанская политическая партия, вновь стала всесильной.

Ариас, который приобрел мрачную известность как сотрудник тайной полиции с 1957 по 1965 год, гордый творец фразы «необходимость повиновения и дисциплины», несколько удивил испанцев, когда, обращаясь по телевидению к кортесам, он обещал, что новый режим разрешит существование политических группировок, хотя это было запрещено с 1939 года. Еще одна уловка? Ведь любая такая группа будет находиться под тщательным контролем, а ее «деятельность будет регламентирована и ограничена рамками официально утвержденного устава». (Plus çа change?..){[75]}

Ввиду щекотливости ситуации объявление приговора по делу «карабанчельской десятки» сочли разумным отложить — на неделю. Под Новый год Марселино Камачо, отец Эдуарде Саборидо и восемь других обвиняемых получили подарок — их приговорили в целом к 161 году тюремного заключения, а Франко заявил, что его бывший премьер-министр «принял славную смерть, о которой мечтает любой солдат. Он погиб, служа родине, на своем посту и в состоянии благодати».

Бывший генеральный прокурор США Рэмси Кларк, присутствовавший на процессе «десятки», писал в «Нью-Йорк тайме» (11 января 1974 года):

«Никто не сомневался в исходе… (обвиняемые) были приговорены к срокам от 12 до 20 лет тюремного заключения… Не было предъявлено ни единой улики, мало-мальски свидетельствующей, что подсудимые совершили преступления, им вменявшиеся.

…Открыто пренебрегая принятой ООН Всеобщей декларацией прав человека, соблюдение которых она гарантировала, франкистская Испания лишает рабочих права объединяться, вступать в организации, вести коллективные переговоры и устраивать забастовки».

Никого не удивило, что обещанная Ариасом либерализация проведена не была, и в феврале 1974 года монсеньор Антонио Ановерос, архиепископ Бильбао, столицы баскской провинции, призвал в проповеди к тому, чтобы его народ пользовался большей свободой в своих собственных делах.

Перед Франко замаячил призрак «красных». Архиепископа поместили под домашний арест, а затем последовал приказ о высылке его из Испании. Он отказался покинуть страну! Франко обратился к кардиналу Марчело Гонсалесу Толедскому, примасу Испании. После чего Ватикан еще более потряс Франко, похвалив «преданность» Ановероса «пастырскому долгу». Он был вызван в Мадрид на переговоры к папскому легату, и прошел слух, что конкордат Испании с Ватиканом может быть отменен.

После экстренного двухдневного совещания испанский епископат постановил поддержать готового к бою прелата, но одновременно указал, что он не покушался и не намерен покушаться на национальное единство. Правительство благоразумно согласилось принять это объяснение, и на том инцидент был исчерпан.

После чего кардинал, архиепископ Висенте Энрике-и-Таранкон без промедления выступил на защиту права церкви высказываться против социальной несправедливости, даже если заявления подобного рода задевают правительство. «Церковь знает, — сказал самый могучий католический голос в Испании, — что подлинная свобода и истинный мир не могут быть основаны на несправедливости. И церковь выполняет свой долг… проповедуя истину… дабы напомнить тем, кто правит, и тем, кто повинуется, об их обязанностях…»

Как раз тогда и казнили с помощью гарроты молодого анархиста Сальвадора Пуига Антиха, что еще больше подлило масла в огонь. Гневные толпы демонстрантов заполнили улицы Барселоны, демонстрации солидарности были проведены в Риме и Брюсселе. Снова в пяти крупнейших городах были закрыты университеты. В Барселоне забастовали 8000 водителей такси — не по поводу казни, но в знак протеста против резкого (почти на 50 %) скачка цен на бензин, а 12000 рыбаков не вышли в море, потому что цены на дизельное топливо возросли втрое.

В марте Франко нанес новый удар работающим в подполье коммунистам — был арестован Франсиско Ромеро Мартин, член Центрального и Исполнительного комитета партии. В апреле парижская газета напечатала интервью с Каррильо, одним из лидеров Компартии Испании, который указал, что Карреро Бланко убили не члены Организации освобождения басков, а, по-видимому, ультраправые, что это был «эпизод в борьбе группировок, стремящихся прийти к власти после Франко… Возможно ли, — спросил он, — чтобы в доме, где привратником был полицейский, заговорщики неделями «тайно» рыли туннель, протягивали проводку и готовили механизм для взрыва, так и оставшись незамеченными?

Убийство… и последовавший за ним кризис, вытащить страну из которого Ариас Наварро способен менее, чем кто-либо другой, — заключил Каррильо, — знаменует начало крайне неустойчивой политической ситуации… и она совпадает с началом всемирного экономического кризиса, последствия которого серьезно отразятся на Испании. Сегодняшнее легкое волнение завтра может обернуться сокрушительным штормом».

7

«Мои дорогие, — писал Хаиме Камино 27 апреля 1974 года, мешая английский с испанским, — все отлично. Os espero el 13 Mayo a las{[76]} 11.50 дня, рейс “БЕА”». Тринадцатого был понедельник. В субботу он позвонил нам в Лондон и предупредил, что не сможет встретить нас в аэропорту, но во вторник уже будет дома. Он находился в Канне, на ежегодном кинофестивале, по какому-то важному делу.

Казалось, Барселона стала еще больше и шумнее. День и ночь по главным и неглавным улицам мчались «сеаты», словно участвуя в вечном кроссе. Поразительно, что сотни людей не гибли ежедневно под колесами автомобилей — шоферы не обращали ни малейшего внимания ни друг на друга, ни на пешеходов. Машины перестраивались, не сигналя, с ревом проносились по улицам, намного превышая дозволенную скорость.

Повсюду росли новые здания, многие улицы были разрыты, их мостили заново керамическими плитками, рыли канавы для прокладки канализационных труб, газовых труб или электрокабеля. Десятки ресторанов и баров с американскими названиями, десятки американских компаний с испанизированными названиями (дочерние предприятия своих «матерей» появились буквально на каждой улице. Пепси-кола начала теснить кока-колу).

Цены сильно подпрыгнули: бутылка испанского пива «Эстрелла дорада» (неплохая имитация пльзеньского пива) стоила больше, чем в Штатах; обед в ресторане вроде «Канарио де ла Каррига», что напротив отеля «Риц», — на столах льняные скатерти, обслуживают вежливо и быстро — обходился примерно в десять долларов с человека, с хересом и полбутылкой риоканского вина. В рабочих ресторанчиках за пределами Рамблас или вблизи порта обеды были ничуть не хуже, хотя стоили вдвое меньше. Впрочем, и это очень дорого — если учесть жалованье рабочего.