Лев Сокольников - Саркофаг Страница 42

"Житие мое" представляет интерес до поры, пока оно хотя бы чем-то отличается от жития всех остальных. Пока у моего жития есть какое-то отличие, пусть ничтожное и нелепое, маленькое и смешное, схожее с ношением правого ботинка на левой ноге — я впереди всех!

"Картины жизни"… В какую "вперить взгляд свой"?

Пожалуй, в ту, на которой изображён "банкет"-пьянка, что был устроен на станции городка перед отъездом группы после получения свидетельств об окончании курса киномехаников. Был поздний вечер. Провожал нас "в трудовой путь" преподаватель "электротехники и усилительных устройств". Мы были "земляками", из одного города на Среднерусской возвышенности. По расчётам выходило, что и он мог быть в оккупации, как и я. В паузах между уроками иногда мы предавались воспоминания о городе, дальше не заходили: он не спрашивал, как я оказался на Урале, а я не делал расспросов потому, что он был старше и преподавал нужный предмет с названием "Электротехника и усилительные устройства".

Счастливый я человек: все мои учителя были большими! Сегодня думаю: "или есть такие учителя, кои способны самому тупому объяснить бесконечно сложное явление, или и от учеников что-то зависит"? Как между учителем и обучаемым распределяются "проценты понимания предмета"? Иначе: сколько процентов способности "на освоение предмета" заложено в самом учащемся, и каким процентом "вкладывать знания в любую голову" обладает учитель?

Понятно, что все сто процентов знаний учитель вложить в тупицу не может, тупице и самому соображать следует. Преподавателю "электротехники и усилительных устройств" Николаю Ивановичу я бы подарил восемьдесят очков, а себе оставил только двадцать: этого вполне хватало, чтобы понимать электронику в его изложении. Его лекции об электротехнике и о "высшем проявлении" электротехники — электронике, помню и до сего времени.

Я увозил из школы свидетельство об окончании курсов "механиков всех видов проекционной аппаратуры" и "похвальную грамоту" за "отличное знание предметов" нужных в будущей работе. Кроме политзанятий. По "главному и основному предмету идеологических работников нижней ступени" в моём свидетельстве об окончании курсов стояла "четвёрка". Правда, "твёрдая". Ни тогда, ни сейчас понять не могу: для чего нам, сугубым "технарям", "гадили" в мозги "политграмотой"? — на такой глупый вопрос тогда ответа не существовало.

Тупицы и недоноски "нового времени", ибо к вам обращаюсь я! Это не с вами ли бьются армии замечательных преподавателей в пустой надежде сделать из вас "людей"? Разберите, хотя бы одно слово "преподаватель", и попробуйте осмыслить дефектными мозгами вашими, что это слово может означать? Дошло?

Нет? Тогда скажу: "преподаватель" — это самый настоящий каторжник, кто за гроши "препарирует", разжёвывает "твёрдый хлеб науки" и затем кормит вас! Если преподаватель станет "кормить" вас, дураков убогих, "неразжёванной" наукой, то вы непременно подавитесь! Вы и "разжёванное" очень часто проглотить не можете, так о чём тогда говорить!? Кто будет виноват в вашем слабоумии? Как всегда:

— Учитель!

За срок обучения на курсах меньше года, я получил начальные знания о многом нужном и полезном, что могло бы пригодиться в дальнейшей жизни. О предметах, коими я мог заработать "хлеб насущный" Знал, как работает "двигатель внутреннего сгорания", а это "младший брат автомобильного двигателя", знал примитивно "атомное строение вещества", как получается электричество, и как им пользоваться без ужасных последствий для себя.

— С электричеством ошибаются всего один раз, право на вторую ошибку электроток не даёт — разъяснял преподаватель Николай Иванович на занятиях "Техника безопасности при работе с электроустановками. "Тёзка" школьного учителя физики.

Представлял, как со страшной скоростью электроны, каждый на своей орбите, вращаясь вокруг ядра атома, по моему недосмотру срываются с орбит и крепко бьют меня в лоб! Да так крепко, что у меня начинается "отёк мозга" моего и я ухожу "в мир иной" по причине ненужности в этом. Но электричества не боялся, уважал его. Но всё же иногда думал:

"Удивительно! Электрон такой маленький, невидимый, а так крепко лупит! "Шибает"! А раз так, то нужно научиться "рвать связь" с источниками электричества, если всё же попал в его "объятия".

Курсы научили уважать и точную механику: кинопроекторы к таковой относились. Хочешь знать и уметь больше — изучай и практикуйся далее, основу в тебя вложили, совершенствуйся…

Глава 25. Мой "край родной"

В школе, на уроках географии, согласно "программе обучения" знакомили с горным хребтом "Уральские горы". Хребет протянулся с севера на юг через всю "страну советов" и плавно сходил на "нет". Там, где было "нет" Уральскому хребту — начинались степи Казахстана.

Школа рассказала, что Урал делится на, "Северный", "полярный", "Средний" и Южный", а те в свою очередь так же делятся на части с такими же названиями. До сего времени волнует южная часть Южного Урала, его "подол". Начало казахских степей. Дивное сочетание!

От железнодорожного узла, где мы проживали, до границы с Казахстаном было совсем немного, каких-то двадцать километров по голой и ровной, как стол, ковыльной степи. Но к северу от нашего городка, в сотне километров, располагался изумительный, старинный городок с домами, коих в советском союзе в "живую" можно было увидеть только там.

И рядом с эти городом был лес "корабельных" сосен, росший среди невысоких скал торчащих из земли — фантастически красивое место, куда на лето в пионерский лагерь отправляли своих детей трудящиеся всей области.

Не смогу "научно" объяснить почему, какие-то сто километров к северу от нашего городка, так разительно меняли природу от голой степи до сказочного леса из кино! Как спросить природу Южного Урала:

— Мать, почему ты так распорядилась красотами? Почему одному месту ты отдала всю красоту, а другому — ничего?

— Почему "ничего"? Разве не прекрасны степи? А островки степной, искривлённой дикими ветрами, берёзки — не прекрасны? Их "колками" ещё называют? — да, права Природа! Красив серебристый ковыль, но он в лесу не растёт!

И ещё один лесной массив лежал к западу от нашего маленького городка. Городок был построен в войну, его и "городком" называть было грех: это были жилища для людей разного сорта, что строили железнодорожный узел. Городок строился ударно, но получилось настолько хорошо, что был свой, очень приличный вокзал, пяток трёхэтажных, трёхподъездных кирпичных домов "сталинской" постройки со всеми, просто фантастическими для моего понимания, удобствами! Это ж надо: даже туалет в квартире есть! Для такого посёлка должен быть и "центр культуры", он и был и назывался "клуб железнодорожников" Была и баня, в кою меня гоняла мать каждую неделю.

А вокруг степь без края и мысли без разъяснения: "ну почему бы не построить нашу станцию в другом месте!? Рядом с лесом и рекой!?" — эх, малый, глупый ты: да по ровному месту дорогу прокладывать легче! И дешевле! А к северу, или к западу — камни уральские породы твёрдой! Их взрывать нужно, "бить" колею, а это время и затраты на взрывчатку! А взрывчатка и фронту нужна, много взрывчатки, так что проложить железнодорожную колею по ровному месту "сам бог повелел" И проектировщики дороги с богом согласны были! А дорога нужна срочно, война идёт, сталь нужна, танки из чего делать!?

Большой железнодорожный узел, перекрёсток двух важных железнодорожных линий: с севера на юг, и с запада — на восток. На западе, в ста сорока километрах, находился металлургический гигант, давший стране "металл победы"

С востока, из Казахстана, через нашу станцию непрерывно шли эшелоны с коксующимся углём для домен металлургического гиганта, а гигант превращал казахстанский уголь в рулоны и толстые плиты стали при виде которых думал: "что из них делают? На что их применяют? Куда они?"

Увлёкся. Сказал лишнее, не относящееся к окончанию курсов киномехаников.

Глава 26. "Работник культурного фронта"

Добирался из школы домой меньше суток. Пригодилась старая школа перемещений на товарняках без материальных потерь в рублях. Всё же великое дело: опыт! Моя дорога домой была с заездом в областной отдел культуры, поскольку оттуда меня направляли изучать "киношное дело".

Тайная мечта каждого, кто оканчивал тогда школу "киношников": "работать в стационаре", то есть, в кинотеатре, но не мотаться с киноаппаратурой по какому-нибудь району области. Я был молод, "соплив" и мечтал о том, что меня пошлют в большой "город металлургов" к западу от нашей станции. Это была, пожалуй, самая дикая мечта молодости! Вторая мечта-фантазия, не менее дикая, чем первая, была такая:

"Приезжаю в район и мне, как отличнику, доверят машину с шофёром, новый комплект киноаппаратуры, пяток отличных, на выбор, фильмов и — вперёд на выполнение плана по охвату жителей села культурой"! — но это, повторяю, был верх, предел моих желаний. Счастливчиков, кои могли бы работать в таких условиях, на район приходилось по одному экземпляру.