Джоанн Харрис - Небесная подруга Страница 42

Вы должны убить любимое существо, а я не смог довести дело до конца.

Их можно убить. Я знаю, что можно. Действие простое и ужасное, как любое убийство, справиться с ним может любой, стоит захотеть. Но этого мало. Их странную жизнь можно отнять, но нельзя удержать. Они снова всплывают на поверхность, как жуткие прозрачные морские создания, призванные лунным светом. Они не бессмертны, хотя живут почти вечно.

Их семя повсюду. Оно дремлет, как отравленное дерево в саду, пронзающее землю корнями, расселяется личинками в умах людей. Семя зла может спать столетиями, а потом пробудиться, стряхнуть снег с лица и выйти на свет. В древности священнослужители знали, как его уничтожить. Они сжигали порождения ночи, хоронили их в камне и извести, но семя прорастало в памяти, в сказках и песнях. Каждый, кто в детстве хотел быть Золушкой или Маугли, а в юности мечтал пробудить поцелуем мертвую принцессу, сеял ночное семя. Семя из царства Прозерпины, рождающее кроваво-красный плод.

Желание.

Семя зла ждет этого желания. Нужен лишь один человек, единственная душа, чтобы призвать ночную тварь, и она вернется, волей или неволей. Единственная душа – вот все, что нужно.

И еще – надо быть Розмари. Сиять, как Розмари… обладать ее властью. Что я готов отдать ради этого? Что я уже отдал?

«В августе она должна умереть… В сентябре я вспомню…»[18]

Вспомню ли? Мои мысли путаются. В то лето их направляла Розмари, владела ими, как и моим телом. Это было сладко – она питалась мною и питала меня. Я совершенно не думал о Роберте. Розмари принадлежала нам. Мне.

Как долго это могло длиться, я не знаю. Мне было удобно на складе. Элейн стирала мою одежду и носила еду. Она утоляла и другой мой голод, когда Розмари не было рядом. Элейн желала лишь одного – умереть. В то время я многого не понимал и не представлял, как Розмари заставляет Элейн жить против воли. Я знал, что все мои товарищи – может быть, за исключением Рэйфа – уже умерли хотя бы однажды. Элейн ушла из жизни (или поверила, что ушла) пятьдесят лет назад, Джава еще раньше, Зак умер во Франции во время Первой мировой войны, но мало что помнил об этом или не хотел говорить. Антона убила Элейн, и его присутствие в нашей компании, насколько я мог понять, давало Розмари власть над девушкой. Кажется, Антон был братом Элейн – я так и не сумел выяснить это, – а может быть, ее сыном.

По словам Элейн, Розмари призвала их всех назад. Но Элейн не знала, каким образом. Я предположил (ошибочно), что это род некромантии. Я слишком увлекся сомнительной магией, ритуалами и воображал, будто разбираюсь в этом. Даже подумывал перейти от теории к практике. Осуществить намерение мне не довелось, но я все-таки увидел магию в действии, причем неожиданно. Это было в конце августа. В тот день исполнилось сокровенное желание Элейн.

Один

Не думайте, будто инспектор Тернер забыл о поисках кембриджского убийцы. Он не бросил дело. Меня ни в чем не обвинили, но одна из нитей следствия снова потянулась ко мне – так сказала Розмари.

То ли мы не заметили опасности, увлекшись охотой, то ли Тернер тайно наблюдал за нами. Может быть, он следил за Робертом, а Розмари беспечно навела его на нашу компанию. Так или иначе, однажды на складе, где мы все вместе пили и играли в карты, у меня вдруг появилось необъяснимое предчувствие беды. Может быть, странная духовная связь между мною и Тернером была сильнее, чем я думал. Мы прождали Розмари дольше обычного и около двух часов пополуночи отправились охотиться на кембриджских бедняков, не доверяя ночным барам и позднему свету в окнах колледжей.

Прохожих было мало – полиция хорошо напугала горожан, люди боялись выходить в поздний час. Мы стали заметны на пустых улицах, однако всегда находили какого-нибудь бродягу, шатавшегося у реки или валявшегося в подворотне. Даже приохотились к таким жертвам – алкоголь придавал крови особую пикантность.

Сытые и сонные, мы курили и пили вино, которое принесли Джава и Зак. Комнатка, где я спал, была завалена пустыми бутылками. В те ночи я много пил – думал, это поможет отрешиться от самого себя, испытать возбуждение охоты без угрызений совести. Во мраке горели две свечи, воткнутые в пустые бутылки; окна были завешены мешковиной. Нас не могли заметить случайно.

Внезапно у меня возникло ощущение, что за мной наблюдают. Я списал это на паранойю и выпил еще вина, чтобы успокоить нервы, но страх не уходил. Наоборот, вино обострило чуткость.

В конце концов я не выдержал и повернулся к Розмари.

– Ты уверена, что нас никто не выследил? – спросил я.

Она посмотрела на меня.

– Бедный Дэниел. Думаешь, меня это заботит? Если нас кто-то найдет, мы сумеем справиться.

В каком-то смысле она была очень невинна.

– Мне кажется, снаружи кто-то есть. Кто-то наблюдает за складом.

Зак отмахнулся. Он выходил около полуночи и ничего подозрительного не заметил.

Никто не хотел принимать мои слова всерьез, кроме Элейн.

– По-моему, Дэниел прав, – сказала она. – Я тоже что-то чувствую. Наверное, полиция следит за нами. Я слышала странные звуки. Видела людей на улице.

Зак пожал плечами.

– Ну, отправь мальчишку посмотреть. Его-то никто не заподозрит.

Все согласились, кроме самой Элейн.

– Я выйду с ним, – решила она. – Нельзя посылать его одного.

– Вдруг его схватит чудище? – поддел Зак. – Или он боится темноты?

Но Элейн была непоколебима, как сама Розмари. Слабый шелест мешковатого пальто – и они с Антоном удалились. Пошатываясь от выпитого вина, я медленно двинулся за ними, ориентируясь на звук шагов по цементному полу. Я почти поверил, что тревожился понапрасну, когда услышал крик.

Кричала Элейн. Шаги вдруг зазвучали громче – Элейн и Антон бежали по складу. Я спрятался, повинуясь инстинкту. Рядом вспыхнул свет. Раздался крик:

– Стоять! Полиция! Стоять!

Три тени пронеслись мимо меня, огромные на фоне белой стены. Из комнаты, которую я только что покинул, послышался шум. Я предположил, что мои товарищи мечутся в поисках выхода, стараясь укрыться от света. Зак и Джава хранили в этом здании оружие (краденое или добытое иным путем). Значит, полицию ждал неприятный сюрприз.

В коридоре я нашел кое-как заколоченное окно. Недолго думая, отодрал доску и выглянул наружу. Я примерился – там было невысоко, – вылез через окно и огляделся в поисках полиции. И никого не увидел – луна светила тускло, всюду лежали тени. Перебежав через двор, я нырнул в кусты и высокую траву позади склада. Запах зелени и холодной земли щекотал мне ноздри. За спиной послышались голоса. Потом – два выстрела. Я вжался лицом в землю.

Через несколько секунд я поднял голову и увидел три тени. Это были Рэйф, Джава и Розмари. Они стремительно пробежали через двор, выскочили в ворота и скрылись из виду на дороге. Я рискнул привстать, и тут из-за угла показалась Элейн. Я слышал ее дыхание, слишком резкое в ночной тишине. Она плакала и что-то бормотала, но я ее не расслышал. Когда Элейн пошла к воротам, я разглядел ее в слабом лунном свете и понял: дело плохо. Она хромала и куталась в свое темное пальто, будто это могло ее защитить. В руке девушка держала нож. Длинное прямое лезвие отбросило в мою сторону блик отраженного света, как зеркало. Думаю, Элейн заметила меня, но не выдала даже взглядом. Наоборот, она отчаянно – или дерзко? – вскрикнула и повернулась к своим преследователям.

Один из полицейских крикнул ей:

– Стойте на месте! Бросьте нож!

Элейн подалась назад, выставив оружие перед собой. Она умела с ним обращаться – часто приходилось пускать нож в дело. Первый полицейский двинулся к ней, двое других стали обходить справа и слева.

– Так не пойдет, – сказал полицейский. – Бросайте нож.

Элейн сделала шаг назад. Я догадался, что она пытается увести этих людей подальше от меня, и отполз назад, в темноту.

Полицейский был теперь в десяти шагах от Элейн. Он медленно приближался, держа руку в кармане, потом бросился к ней. Одной рукой он ухватил девушку за пальто, но Элейн его опередила. На лезвии ножа блеснул свет, полицейский упал на колени. Он изумленно смотрел, как внутренности вываливаются из его живота, потом закричал, и я мысленно приободрил Элейн. Но тут второй полицейский выстрелил, и она упала.

Пришел мой черед не верить глазам. Я все еще ожидал, что Элейн встанет.

Подоспели остальные двое полицейских – я не удивился, узнав Тернера. Его спутник подошел к упавшему товарищу, еще живому. Тернер направился к Элейн, ткнул ее носком ботинка и опустился на колено, чтобы проверить пульс. На миг я увидел ее лицо, спокойное и очень белое, с оскаленными зубами. Затем раздался тихий голос инспектора, и он дрожал, разрушая мнимое спокойствие.

– Это женщина. Она мертва, – проговорил Тернер и добавил с неожиданной злобой: – Черт!

Он помедлил, затем к нему возвратилась прежняя стремительность. Повернувшись к полицейскому, который пытался отнести раненого к машине, Тернер рявкнул: