Сесилия Ахерн - Там, где ты Страница 43

— Да?

— Уверена, доктор Бартон скоро свяжется с вами.

Джек усмехнулся:

— А вот у меня такой уверенности нет. — Он двинулся к двери, но она демонстративно закашлялась, стараясь привлечь его внимание.

Он вернулся к столу.

Она подалась к нему и заговорила шепотом. Мужчина понял намек и вернулся к своему журналу.

— Обычно это занимает всего несколько дней. Самый длинный перерыв составил почти две недели, но это было еще в начале. И он оказался намного длиннее всех остальных, — еле слышно проговорила она. — Когда вы отыщете ее, скажите, чтобы она вернулась к… — она грустно посмотрела на дверь кабинета, — ладно, просто скажите ей, чтобы возвращалась.

Она произнесла все это очень быстро и так же быстро замолчала, взяла часы со стойки, положила в ящик и повернулась к компьютеру.

— Кеннет, — пригласила она, перестав обращать внимание на Джека, — доктор Бартон сейчас примет вас. Заходите.

Тяжело налаживать отношения с человеком, о котором тебе раньше ничего не позволялось узнать.

До сих пор наше общение строилось исключительно вокруг меня, и неожиданный переход к системе двух полюсов вместо одного дался мне нелегко. Встречаясь раз в неделю, мы говорили о том, что я чувствовала, чем я занималась всю эту неделю, о чем я думала и чему я научилась. Он в любой момент имел доступ к моим мыслям. Собственно говоря, его единственной целью и было проникновение в мои мысли и стремление раскусить меня. При этом он всячески мешал мне понять его.

Более серьезные, более близкие отношения, как оказалось, — это нечто прямо противоположное. Не забывать расспросить его о нем самом и помнить, что теперь ему положено знать далеко не обо всем, что творится у меня в голове. Какие-то вещи — ради самозащиты или самосохранения — следовало скрывать. В общем, друга, которому можно рассказать абсолютно все, я в некотором роде потеряла. Чем ближе мы становились, тем меньше он знал обо мне и тем больше я узнавала о нем.

Час в неделю сильно удлинился, а наши роли поменялись. Кому бы пришло в голову, что у мистера Бартона есть жизнь вне четырех стен старой школы? Выяснилось, что он знаком с какими-то людьми и делает некие вещи, о которых я абсолютно ничего не знаю. Меня вдруг во все это посвятили, не спрашивая, хочу я того или нет. И разве в таких условиях у человека, по природе не способного делить с кем бы то ни было не только постель, но и мысли, может не возникнуть желание сбежать?! Что ж удивительного, если время от времени я на несколько дней исчезала?

Нет, разница в возрасте тут ни при чем, она никогда не имела значения. Проблема не в годах: во всем виновато время. Эти новые отношения развивались не под тиканье часов. Большая стрелка, которая могла бы подать сигнал о конце разговора, отныне отсутствовала, и никакой пресловутый бой курантов не собирался спасать меня. Он в любую минуту имел доступ к моей душе. Как тут было не сбежать?!

Любовь и ненависть разделяет тонкая линия. Любовь освобождает душу, но одновременно способна перекрыть ей кислород. Я продвигалась по этой туго натянутой проволоке с грацией слона, и голова склоняла меня в сторону ненависти, а сердце тянуло на половину любви. Это была напряженная работа, меня все время раскачивало, и иногда я терпела неудачу. Порой сдавалась надолго, но никогда — слишком надолго.

И никогда так надолго, как в этот раз.

Я не прошу, чтобы меня любили. Никогда не стремилась понравиться и не просила понять меня. Впрочем, меня никогда и не понимали. Когда я так себя вела, когда покидала его постель, вырывалась из объятий, вешала телефонную трубку и закрывала за собой дверь его дома, мне самой с трудом удавалось понимать себя и нравиться себе. Но такая уж я есть.

Такой я была.

Глава тридцать пятая

Бобби стоял в дверях складской комнаты, скрестив руки на груди, и угрюмо изучал меня.

— Как это? — Я вскочила на ноги и нависла над ним.

Теперь, когда я поднялась во весь рост, во все свои шесть футов один дюйм, он уже не казался таким самоуверенным. Опустил руки, зыркнул на меня исподлобья.

— Тебя зовут не Бобби Стэнли?

— Нет, все здесь считают, что я — Бобби Дьюк, — произнес он настороженно, с нотками вызова и обиды в голосе, немного по-детски.

— Бобби Дьюк? — Я разочарованно сморщилась. — Как это? — повторила я. — Тот самый парень из ковбойских фильмов? Почему?

— Какая разница почему. — Он покраснел. — Полагаю, проблема в другом: ты единственная, кому известно мое настоящее имя. Откуда?

— Я знаю твою маму, Бобби, — спокойно ответила я. — Никакой великой тайны, как видишь. Все просто.

Прошедшие несколько дней были полны секретов, тайн и некоторого количества невинной лжи. Пора покончить со всем этим раз и навсегда. Я хотела лишь встретиться с людьми, поисками которых занималась, рассказать им все, что знала, а потом вернуть их домой. Вот и все, что мне нужно. Погрузившись в размышления, я сразу и не заметила, что Бобби наглухо замолчал и слегка побледнел.

— Бобби? — позвала я.

Он не ответил, только сделал пару шагов от дверного проема.

— Бобби, с тобой все в порядке? — спросила я еще мягче.

— Ага, — ответил он, но не похоже, чтобы это было правдой.

— Ты уверен?

— Я это подозревал.

— Что?

— Подозревал, что ты можешь знать мою маму или типа того. Я это почувствовал. И не тогда, когда открыл дверь магазина сегодня утром и ты назвала меня мистером Стэнли. И не когда те, кто ходил на прослушивание, рассказали, как много тебе известно. Нет, я начал подозревать всякое такое, когда стал находить твои вещи. — Он заглянул через мое плечо на пол, где валялась моя потерянная жизнь. — Когда ты предоставлен самому себе, поневоле начинаешь обращать внимание на всякие знаки. Иногда придумываешь их, иногда они действительно появляются, но чаще всего ты не в состоянии отличить первые от вторых. В этот знак я поверил сразу и безоговорочно.

Я вздохнула:

— Ты точь-в-точь такой, как она описывала.

У него задрожала нижняя губа.

— Как она?

— Если не считать того, что сходит с ума от тоски по тебе, с ней все в порядке.

— С того момента, как папа ушел, мы всегда были с ней вдвоем. А теперь она одна. Ужасно, что ей приходится со всем справляться в одиночку. — Голос срывался, несмотря на отчаянные попытки держать его под контролем.

— Нет, она вовсе не одинока, Бобби. Есть твои дяди, тети и бабушка с дедушкой. Кроме того, она приглашает в дом любого, кто готов слушать ее рассказы о тебе и смотреть твои фотографии и домашнее видео. Не думаю, чтобы в Бэлдойле оставался хоть один человек, не видевший вашего финала с командой школы Святого Кевина.

Бобби улыбнулся.

— Мы бы выиграли этот матч… — Он оборвал себя на полуслове.

— … Если бы во втором тайме не покалечили Джералда Фицуильяма, — закончила я за него.

Бобби поднял голову, и его глаза загорелись.

— Во всем виноват Адам Маккейб, — ворчливо произнес он и покачал головой.

— Его нельзя было ставить на место центрального нападающего, — подхватила я, и Бобби захохотал.

У него был тот самый громкий, мультяшный смех, который я столько раз слышала в домашнем видео и о котором его родственники так много рассказывали. Тонкий, громкий, заразительно веселый хохот, который сразу же заставил меня глуповато захихикать.

— Ух ты! — Он глубоко вздохнул. — Ты ее хорошо знаешь.

— Поверь, Бобби, вовсе не обязательно хорошо знать твою маму, чтобы запомнить все это.

Джек сидел в гостиной Мэри Стэнли, пил кофе и смотрел видео с ее сыном Бобби.

— Вот, глядите, глядите. — Мэри неожиданно подскочила в кресле, расплескивая кофе из кружки на джинсы. — Ой, — вскрикнула она и скривилась, а Джек наклонился к ней, подумав, что она обожглась. — Вот с этого момента все пошло наперекосяк, — в ее голосе звучало раздражение.

Джек понял, что Мэри продолжает обсуждать фильм, и успокоился.

— Видите его? — Она показала пальцем на экран и снова облилась кофе.

— Осторожно, — предупредил ее Джек.

— Со мной все в порядке. — Она небрежно смахнула жидкость с колена. — Вот с этого момента все и начало разваливаться. Мы бы выиграли матч, если бы не он. — Она снова показала на экран. — Джералд Фицуильям. Его покалечили именно тогда, во втором тайме.

— М-м-м, — поддержал ее Джек, отхлебывая кофе и вглядываясь в скачущие на экране картинки матча, снятые любительской камерой.

Она запечатлела в основном размытую зелень травы на поле, перемежающуюся крупными планами Бобби.

— Во всем виноват Адам Маккейб, — наставительно произнесла Мэри и покачала головой. — Его нельзя было ставить на место центрального нападающего.

Бобби повел меня по узкой винтовой лестнице в свою квартиру над магазином. Я расположилась на кожаном диване впечатляющих размеров и представила, как покупатель нетерпеливо дожидается его доставки — значительно дольше положенных четырех-шести недель. Бобби принес стакан апельсинового сока с круассаном, и мой изголодавшийся желудок благодарно заурчал.