Марина Юденич - Сент-Женевьев-де-Буа Страница 43

Короче, ее исключили А потом всем стало не до нее — революция, эмиграция Верочка тоже как-то оказалась в Париже и в итоге — в приюте княжны Мещерской, все ее там очень любили и про грех ее видимо предпочитали не вспоминать Ну все, вижу — терпению твоему пришел предел, так ведь и моей истории — тоже. Осталось сообщить тебе самую малость и странно, что ты сам до сих пор не догадался Стива, тот самый который бедную Верочку совратил и погубил бессовестно, был не кто иной, как Степан Аркадьевич фон Паллен. Бог его, видно за бедную сироту покарал: не прошло и недели несчастного убили в собственном особняке. Вот такая тебе история. Что скажешь теперь?

— Честно говоря, я все равно не очень понимаю, хотя конечно странно — и связь, наверняка есть…

— Да что там, наверняка… Сто процентов! Двести! Миллион процентов за то, что с могилой что-то не так, и к этому руку приложила несчастная Верочка!

— Но каким образом, и как теперь это узнать Она-то ведь умерла, наверное?

— Да, она, к сожалению, отошла в мир иной, причем очень уже давно. И похоронена, кстати там же, на Сент-Женевьев. Понимаешь, как тебе это, быть может и неприятно, но туда надо ехать, бабуля моя, когда я сказал ей, что приятель мой видел и на настаивает на том, могила Степана фон Паллена на Сент — Женевьев, знаешь что сказала? Очень как-то не по-дворянски, сказала, замечу я тебе, как говорил Александр Сергеевич " и не к лицу, и не по летам… "

— Да не тяни, Господи боже ты мой! Что сказала бабуля?

— Бабуля сказала: " Это Верка! Провалиться мне на этом месте! Это веркины дела — она помешана была на нем до самой смерти! " Но ты о бабуле моей не думай плохо, она старушенция несколько эксцентричная, но прозорливая и ясность ума сохранившая — нам с тобой позавидовать Так вот, на кладбище нам надо ехать потому, что там в церковном магазинчике до сих пор работает, когда правда позволяет ей здоровье и хватает сил, бабулина приятельница, которая покойной Верке была близкой подругой и вместе с ней работала в приюте княжны Мещерской, а когда приют свое существование прекратил, осталась жить в Сент-Женевьев и работать при тамошней русской, в смысле — православной церкви. Ее бедолгау, недавно разбил инсульт, но она, знаешь, она каким-то чудом выкарабкалась и даже продолжает помогать в церкви, правда, бабуля говорит, с речью у нее не все в порядке, но понять можно при желании. Так что времени нам терять нельзя, сам понимаешь, всякое может со старушкой случиться. Одни раз пронесло…

Поляков взглядом уже искал официанта, но тот как всегда оказался радом.

Мсье Поляков и молодой князь Куракин в этот свой визит покидали ресторан «Гранд-Каскад» по мнению хорошо знавшего этих господ метрдотеля несколько поспешно Впрочем, рассудил он, у них были для этого очевидно достаточно веские причины, ибо они спросили счет, отказавшись от десерта и не выпив даже обязательную рюмку «Кальвадоса» 1923 года.

Беслан Шахсаидов

Леха Артемьев и на этот раз его не подвел. Причем именно в этот раз, пожалуй, он бы наиболее искренен в своей готовности немедленно подключиться к расследованию и сделать все от него зависящее, чтобы докопаться до истины.

Беслану показалось, а он не привык сомневаться в своих ощущениях, что главными факторами, определившими незамедлительное лехино согласие на этот раз были не деньги, хотя определена и названа сразу была немалая сумма, и не отчетливое понимание ( а Леха был человеком отнюдь не глупым), что в контексте их прошлых отношений любая смиренная просьба Беслана равносильна приказу, а плохо скрываемый под нарочитой небрежностью мэтра российской журналистики, жгучий профессиональный азарт, сродни азарту хорошей охотничьей собаки, пусть и закормленной рекламным « Педи — Гри». Ведь как не крути — это была тема! Эта была тема, которая по всем параметрам обещала, нет, просто обязана была стать настоящей сенсацией, причем самая прелесть ее была в том, что сейчас совершенно непонятно было в какой области громыхнет эта сенсация — политики, криминала, пара — нормальных явлений или Бог или кто там еще знает, чего. Игра стоила свеч.

Далее события же развивались следующим образом. Сначала они коротко поговорил с Бесланом по мобильному телефону, который люди Беса в Москве приобрели специально для этого звонка всего за полчаса до разговора.

Следующие сутки, Алексей Артемьев, забросив все свои текущие и в большинстве неотложные дела, в том числе подготовку очередной, уже стоящей " в сетке " вещания программы, провел стремительно перемещаясь по Москве на своем огромном устрашающе черном джипе « Сабурбан» Маршрут его перемещений мог бы показаться стороннему наблюдателю несколько необычным, а случись вдруг, что в этот момент за Алексеем Артемьевым наблюдала бы какая-нибудь из спецслужб, ее аналитики сделали бы вывод, что телевизионный волк решил тряхнуть стариной и лично взялся за какое-то журналистское расследование. Они были бы абсолютно правы. Итак в течение одного дня Алексей Артемьев посетил Московскую патриархию, архив Федеральной службы безопасности России, и подмосковную дачу, на которой безвыездно жил сын одного из бывших руководителей союзного еще министерства внутренних дел, с которым, по счастливому для себя стечению обстоятельств давно и крепко дружил Отужинав на открытой веранде небольшого по современным меркам уютного дома, он долго бродил по участку, по узким тропинкам, петляющим между вековыми соснами, неспешно беседуя с хозяином, крепким моложавым мужчиной, а потом попросил жену его — хрупкую маленькую и сейчас еще очень красивую женщину — не счесть за труд и как-нибудь собрать его в дорогу — времени возвращаться в Москву у него уже не было, самолет, которым он полагал добраться до южной губернии, вылетал из Внукова, через три часа.

За сорок минут до отлета самолета он влетел в зал прием официальных делегаций аэропорта « Внукова» и замешкался возле окна дежурной, доставая редакционное удостоверение.

— Ой, ну что вы, господин Артемьев! — кокетливо улыбнулась ему симпатичная немолодая уже брюнетка, привыкшая на своем посту к созерцанию разного рода звезд, и имевшая среди них собственные симпатии и антипатии.

Ему повезло — он относился в ее классификации явно к первой категории — вас наверное весь мир в лицо знает!

Через пятнадцать минут он был уже на борту самолета и привычно, чтобы не терять времени, достал пухлую довольно и объемную записную книжку, на чистом листе которой под цифрой 1 аккуратно написал — «Захоронение».

Дмитрий Поляков

Это было довольно странно, но дорога в Сент-Женевьев де Буа не угнетала Дмитрия и не пугала тем, что ждало его в ее итоге — тенистыми аллеями старого кладбища, их напоенным ароматом цветущих трав, цветов и свежей теплой земли, покоем По идее, сознание его должно было бы всячески противиться возвращению на то место, в котором началась череда страшных и загадочных событий, приключившихся с ним в эти дни и едва не стоивших ему жизни Он и был готов к этому внутреннему сопротивлению, но в действительности все происходило иначе. Его внутреннее "я", как бы торопило события, заставляя то и дело выглядывать в окно машины, считая каждую милю и ища взглядом знакомые приметы предместья — можно было сказать, что он торопился возвратиться туда и тихие кладбищенские аллеи не пугали, а манили его к себе, заставляя пристально и нетерпеливо всматриваться в пейзаж за окном.

— К чему бы это, Господи? — осторожно подумал Поляков, но по-прежнему внутренне торопил время Они доехали, к счастью, довольно быстро, избежав привычного для пригородов Парижа трафика, и оставив машину на стоянке, торопливо направились к кладбищенским воротам. Правда теперь молодой Куракин вел его несколько другим путем — они пошли к другому, отдаленному входу на кладбище и едва ступив за его ворота, очутились на церковном подворье. Церковь была маленькой и как-то по провинциальному запущенной, по крайней мере Поляков, совершенно иначе представлял себе православный приход знаменитого на весь мир русского кладбища. Однако Куракин не позволили ему зайти в храм, потащив куда то в бок к крохотному строению, которое, оказалось, и было церковной лавкой — Ты хорошо ориентируешься здесь, — заметил Поляков, просто так, не придавая никакого значения своим словам, однако Микаэль неожиданно отреагировал на них бурно и даже встал на месте, прервав свое стремительное передвижение по церковному подворью — Как, ты разве ничего не знаешь? И что же я никогда не рассказывал тебе? Но это странно, я же едва ли не каждому знакомому близко говорю об этом. Мальчиком я пел здесь в церковном хоре. И долго — почти два года Меня пристроила сюда бабуленька и давняя подруга ее княгиня Васильчикова. Обе строго следили, что бы я не отлынивал. Но мне, откровенно говоря, занятие это было по душе, я и не думал им манкировать Вот так. Удивительно все же, что я не рассказывал тебе об этом — Нет, ты не говорил мне, и это, может быть, удивительно, но, вот знаешь мне совершенно не удивительно другое — то, что ты пел в церковном хоре — Отчего же?