Владимир Борода - Беглецы в Бесконечность Страница 43

Капитан и Юрий остались вдвоем, если не считать опера, придерживающего его за локоть. Ну гады… Юрий с ненавистью уставился в окно с решеткой — неужели теперь эта архитектурная деталь станет частью моей жизни, а как же дети, жена… Капитан зевнул, достал из кармана брюк пистолет — Юрий узрел свой "газовик", презрительно хмыкнул и сунул его в выдвинутый ящик стола. Со стуком засунул ящик на место и посмотрев на Юрия, подмигнул усталым глазом:

— Ну что, гражданин хороший, наркота у тебя есть, удостоверение поддельное ФСБ, может еще что найдем… И поедешь ты в спецзону для бывших ментов лет так на десять… Будешь там какой-нибудь херней маяться, с работой сейчас в зонах напряженка, ты уж извини… Ну а можно чистосердечное признание, тогда гуманный российский суд учтет и гляди, скинет немного, получишь не червонец, а к примеру лет пять… Ты подумай, Юрий, подумай…

Хлопнула дверь, вошел еще один опер, неся в руке лист бумаги.

— А вот и протокол изъятия готов, и все у нас в куче…

Капитан полюбовался на протокол и еще раз спросил у Юрия:

— Так что, будем разговаривать или не будем?..

Юрий промолчал, даже отрицать бесполезно, даже сказать, что нашел и ехал в милицию отдать, все смешно, он прекрасно понимал — ни к чему этому гаду-менту не объяснишь, и кто его подставил — непонятно…

— Ясно, гражданин с нами не желает разговаривать… Он гордый. Отведи его Димок в "обезьянник"…

Димок сноровисто и сильно сгреб Юрия за правую руку, чуть выше локтя и вывел его в коридор. Откуда-то несло сквозняком, пахло свежо наблеванным, где-то кто-то гнусавым голосом выводил совсем не мелодично:

— Глаз на жопу натяну — будет телевизор…

Опер Димок провел Юрия в конец коридора, железная дверь выкрашенная когда-то давным-давно в коричневый, за нею стол с еще одним дежурным и не сильно длинная стена решетка, за которой как в зверинце прыгали, кричали, сидели, что-то рассказывали, о чем-то просили разные люди… Приглядевшись, Юрий увидел в одной из клеток, а пространство за решеткой было еще перегорожено кирпичными стенками на клетки, в одной из клеток двух лахудр с подбитыми и размалеванными глазами, какого-то "синяка" со слюной висящей с губы и еще кого-то… Действительно "обезьянник"…

— Петро, пристрой дилера, капитан приказал, -

попросил дежурного толстого мента-сержанта опер и подтолкнул Юрия к столу. Дежурный разулыбался во весь свой красногубый рот:

— Дилер, мать твою… Сколько служу — первый раз дилера вижу… Выкладывай все на стол, что есть в карманах…

— Да у капитана осталось, -

подсказал Димок, на что дежурный скорчил плаксивую морду.

— Сам попользуется вещичками дилера… Ай да капитан… Ну да ладно, куда же тебя посадить, такого красивого, у нас тут все по-простому… Наблевано-насано,

— К нам посади дядечку, к нам, мы ему в двух минет забацаем, -

заорали пьяные и растерзанные лахудры, на что Петро только заулыбался еще больше.

— Ну я прямо не знаю, к засранцу я тебя конечно не посажу, у нас тут один усрался, а еще интеллигент понимаешь, всего разок и пнули… А давай я тебя посажу к Яше… Яков Батькович, посажу к тебе дилера, буянить не будешь?-

поинтересовался дежурный у самой крайней клетки слева, за прутьями которой и находился тот гнусавый певун. Седой, бомжевато-грязный, с тусклым взглядом…

— Глаз на жопу натяну — будет телевизор, -

загадочно ответил Яков своим гнусавым голосом, гнусавым и немелодичным. Юрия передернуло, на что опер, все еще державший его за руку, с усмешкой сказал:

— Да не боись, не боись дилер, вшей не поймаешь, мы уже лет десять бомжей не подбираем, у Яши вшей я думаю нет. Он у нас тронутый, крыша съехала, вот он соседей, всю семью, с бабушкой и внучком, того… Раз и мочканул. Ты с ним осторожней… Он у нас ненадолго, скоро за ним санитары приедут… Заходи.

За спиной у Юрия звякнула решетка, остолбеневший и охреневший и с задержания, и с подставы, и с этого Яши, если не врут, морально измотанный как черт знает кто, он осторожно уселся на край скамейки, узкой и грязной, приделанной к стене. И уставился на убийцу, тот же рассматривая свои ботинки, в пятнах чего-то темного и густого, снова затянул немелодично и гнусаво:

— Глаз на жопу натяну — будет телевизор…

ПРАГА.

Слави проснулся от рева. Это неугомонная Диди встала как всегда раньше его и поставила свой любимый Роллинг Стоунс… И подпевая ему во весь голос, готовила завтрак своему русскому гризли. Делать нечего, придется вставать… Слави натянул джинсы и шлепая босиком по подаренным, коврам, вышел в зал? в холл? в жилую комнату? во общем вышел из спальни в большую комнату, где в углу в нише была устроена небольшая кухонька. Сделав Джагера потише, а то аж уши закладывало, чмокнув недовольно обернувшуюся на относительную тишину Диди в макушку, Слави пошлепал дальше, умываться. В ванной Микки почти не было слышно, все же просыпаться от рева в ушах этого неутомимого супера в сорок два тяжеловато… день хорошо начинать с Джетро Тал скажем или с Пинк Флойд, монотонно размышлял Слави, надраивая зубы, как солдат первого года службы сапоги и разглядывая себя в зеркало. А вот с Роллингов, так можно и заикой остаться. Поеживаясь от удовольствия, Слави залез под тугие, штамп, но лучше не скажешь! струи душа, ах, хорошо!.. волосы облепили плечи, борода повисла мочалкой на грудь, какой ништяк, а теперь чуть прикрутим теплую водичку, а, а, а!.. Крик Слави слился с увеличенным ревом Микки, это все Диди, она вторила обоим, было весело и ради этого стоит жить…

Умытый, растертый, посвежевший и помолодевший Слави уминал третий бутерброд, и масло и сыр из отвезенного задаром, так же как и маг, и мебель, и многое, многое, многое другое. Только хлеб покупаем, хорошо устроились хипы, да, Диди? А та в ответ свое:

— У нас все готово, ты бы заглянул, я разрешаю, завтра уже суббота, пипл привалит, а ты еще и ни разу не был, президент называется…

— А я вам с Нурой полностью доверяю, полностью и безоговорочно. За бармена Володя-Борода будет?

Энергичный глоток какао, горячая жидкость разливается по, пусть будет "по жилам", Диди смотрит с улыбкой, явно любуется… Слави притянул девушку свободной рукой к себе, через угол стола:

— Что же ты с утра убежала, радость моя и сразу Джагера врубила, я чуть не оглох…

— Подумала, может отдохнуть хочешь…-

лукавая улыбка, оx уж эти экологические девушки в "мартинсах-гладиаторах", наверное самые опасные…

Нацеловавшись, как десерт к завтраку, Слави и Диди приступили к обсуждению предстоящего дня.

— Мне ночью в голову пришла идея…

— Вот что тебе после меня снится, а я думала!..

— Да ладно тебе, идея насчет реализации, нужно сообщить пану Зелингеру. Потом закончить с сортировкой оставшегося шмутья, ну клоудс, клоудс рассортировать,-

перевел незнакомое слово Слави, а то Диди брови уже вскинула.

— Ну а после обеда и загляну в ваш сарай, посмотрю, что вы там натворили, готовтесь — если что не так, разнесу, я президент строгий…

— Ну а мы с Нурой, и должны еще прийти Микулаш, Давид и пара герл, так мы кучей наведем окончательный порядок, как ты говоришь — ма-ра-фет, и все готово.

— Плакаты возле рок-клубов наклеили?

— Да, так точно, ваше приказание выполнение, господин президент!..

Поцелуй грозил уже перелиться в более бурное изъявление чувств, как Слави насилу вырвался:

— Хватит, ну хватит же Диди, надо было утром не убегать к Микки, а…

— А! ты ревнуешь, гризли, русский медведь| вот ты какой!..

Семейная сцена кончилась ни чем, к сожалению для Диди и к облегчению Слави. Хорошего помаленьку.

— Ну все. Я пошел. Целую, передавай привет молодежи. Я подскочу.

— Уйди, противный…

Шлепнув напоследок экологического активиста в прошлом, а ныне главного распорядителя и приводную пружину в деле осуществления некоторых его идей, по мягкому месту, Слави вышел в коридор. В одном конце коридора серело окно, тусклым светом освещая крашенные доски пола и два ряда дверей по сторонам, в другом конце чернел проем лестницы. Ведущей вверх-вниз. Слави решил воспользоваться не потайным ходом, ведущим прямо из его с Диди апартаментов за стол, а общей лестницей, что бы не совсем сильно отрываться от народа и проконтролировать как соблюдается его рекомендация о поддержании чистоты.

После ремонта, произведенного быстро, но качественно — Алекс и Слави лично следили за рабочими и подгоняли их и словом и премиями, бывший пивовар изменился почти неузнаваемо. Главный корпус, расположенный сразу за воротами направо и протянувшийся вдоль забора метров на двести, шестиэтажная громадина, в котором раньше булькало, варилось и разливалось по бутылкам и бочкам пиво, превратился в мозг, сердце, желудок и все остальное Центра.

Первый этаж, как и все остальные пять, раньше представлявший из себя бескрайнее, от одной стены до другой — двести метров! пространство, цех с остатками бетонных фундаментов, ныне блестел четырьмя крашенными в разные цвета, воротами во двор. За синими, первыми, прятался склад продуктов, полученных как и все остальное, за отвоз. Груды ящиков и картонных коробок благодаря усилиям Павла и тройки-пятерки молодых хипят и хипушек, не живущих в Центре, а только приходящих, быстро рассортировывалась и размещалась по стеллажам склада. Павел был шеф продовольственного склада за синими воротами и ответственный за его содержимое. За вторыми воротами красного цвета был склад одежды, привезенной из всех этих секи-хендов и оптовых фирм, магазинов и салонов, иногда это было подмоченное, иногда с неистребимым — с точки зрения цивилов, запахом, иногда все отличного качества. Просто фирма или магазин прогорели и помещение требовалось срочно освободить…А такое количество одежды ни один секи-хенд даже по бросовым ценам не осилит. Вот и звонили в Центр, пану Зелингеру, вот и приезжало сюда, на склад за красные ворота. Главным над этим складом Слави назначил себя. Самозванцев нам не надо, бригадиром буду я, как говорили в местах иных. За воротами зеленого цвета находился склад электротехники, канцелярской, бытовой, разной мелочи типа лампочек, носок и одеял, ну и все остальное, что не рассортировывалось в другие склады. Ну а в четвертом за коричневыми воротами и для веселья с нарисованным огромным цветным пацификом, располагался склад мебели, из которого вел грузовой лифт на второй этаж, в мастерскую по ремонту ее, мебели, так как часть кроватей, шкафов и всего остального, приезжало в Центр как после войны или развода — поцарапанное, побитое, потресканное, с оторванными дверцами и выбитыми стеклами.