Andrew Лебедев - Проститутка Дева Страница 43

Мол, там и сигнализация хорошая везде, да и видео-наблюдение, да и наверняка она после моего исчезновения коды поменяет.

А эти – нет!

На Лёшу с Лысым прямо помутнение какое-то нашло – подай им сейф Маргошин со всеми драгоценностями и деньгами и все тут!

Я уж им и так и этак врала, мол, не держит Марго дома ничего, все деньги у нее в банке на счетах, налички в доме никакой, пользуется хозяйка только кредитными магнитными карточками… И драгоценностей у нее тоже нет, она все брюлики в банке держит, где ячейку абонирует…

А эти только скалятся да мне по ребрам ногами пинают!

А и девчонки, сучки, Алька со Снежаной, те тоже мне все норовили наподдать.

Все никак не могли мне простить, что я триста баксов нашего девчачьего общака у них слямзила. И даже не эти триста баксов их достали, как задушила их жаба зависти, что я чуть было в белые люди не вырвалась, почти уже человеком зажила.

Вот она – зависть.

В конце концов, не железная я и Зои Космодемьянской из меня не получилось.

Согласилась я их в дом Маргошин запустить.

Согласилась я наводчицей стать.

А это уже совсем иная статья!

Но в душе все надеялась, все тешила себя надеждой, что брошусь в ноги к Маргуше своей, и что простит она меня.

Но Леша с Лысым – они тоже не дураки.

Сказали мне, что если я их подставлю, то они мамку мою да брата Серегу в Великих Луках на пику поставят, то есть прирежут, как поросят.

Я как представила мамку свою несчастную, которая и жизни хорошей не видала никакой, только пьяные побои от своих хахалей, как представила ее порезанной да в кровищи, так и сдалась, так на все и согласилась.

Нарисовала Леше весь план Маргошиного дома, где какая комната, где какие картины, где какие часы особо ценные, антикварные, где какие картины, где какой фарфор, где бронза… И самое главное – где у Маргоши ее кабинет и сейф с наличными.

Леша-то не дурак.

Они с Лысым съездили туда вечерком, проверили, работает ли мой ключик от калитки.

Нет, не работает уже!

Сменила Маргоша электронный код.

Поэтому решили они действовать иначе.

А придумали они так: перебросят они меня ночью через ограду, я пролезу в подвал через окошко в прачечной, которое обычно не закрывалось, когда в доме люди были, сама хозяйка и прислуга, потом я спрячусь в подвальных подсобках, где у Маргоши винный погреб, баня-сауна, прачечная и мастерская с гаражом, спрячусь и дождавшись, когда Марго уедет, открою изнутри окошко, отсоединив это окошко от сигнализации. И тогда уже через это окно вся банда лешина в дом войдет.

Они меня три дня тренировали, как тоненькую проволочку в обход датчиков, что на стекле, перепаять.

А я способная, научилась.

Научишься, когда мамку родненькую жалко станет!

ГЛАВА 13

1.

– У меня к этому серьёзное отношение, ты должен понять.

Слово "этому" Вера выделила, сделав на нем акцент.

Ее почти черные глаза глядели на Ивана снизу с детской доверчивостью, как ребенок глядит на очень симпатичное и интересное, но пока еще неизведанное явление природы.

– И вообще, пока папе не исполнилось сорок дней, этого у нас не будет, понимаешь?

Они лежали поверх покрывала, лежали по пояс раздетые.

Оба в джинсах, и ее грудки и шея и губы пылали от его поцелуев.

– Нет, нет, нет, – отрицательно качала головою Вера и глядела теперь не на него, а мимо него, в потолок.

Да, она вспомнила об отце.

А о ком еще должна думать хорошая девушка, когда две недели не прошло, как он умер?

Иван трижды бросался на приступ, и трижды она, уже казалось бы поддавшись, или почти поддавшись и дрогнув под его напором, все же отталкивала его.

– Это безумие какое-то.

– Я так тоже не могу…

Наконец Вера поднялась с кровати, нашла на полу лифчик, ти-шортку, свитер…

– Одеваемся и раздеваемся, словно на нашем шоу, – сказала она с ухмылкой. – Я уже всякий раз, когда что-то надеваю, автоматически скашиваю глаз, в какую камеру смотреть.

Иван тоже поднялся, тоже нашел свой свитер, небрежно брошенный в кресло.

– Вера, – позвал он. – Вера, это неправильное решение.

– Ты о нашей близости? – спросила она, отворачиваясь и загораживая грудь.

– А о чем же еще? И ты не права, мы имели сейчас шанс.

– Он будет у нас и спустя месяц, – сказала Вера, уже застегнув лифчик и поворачиваясь к Ивану лицом.

– Нет, – сказал Иван, – не будет.

– Через месяц закончится наше шоу? – спросила Вера.

– Через месяц возвращается Мария Витальевна, – ответил Иван.

Глаза Веры стали грустными.

– И ты будешь с ней? – спросила она.

– Мне казалось, у меня был шанс вылечиться от этой болезни, – сказал Иван, беря Веру за плечи и глядя ей прямо в глаза. – Мне казалось, что с тобой я мог бы выздороветь, избавиться от этой болезни, от этого наваждения, от этой колдовской нездоровой привязанности к Марии Витальевне. Ты ведь всего не знаешь…

Иван со вздохом отвел глаза и отпустил Верины плечи.

– Чего я не знаю? – спросила она тихо и участливо.

– Ты не знаешь, каких дел я наделал сгоряча, когда она уехала.

– Ты сделал что-то нехорошее? – спросила Вера.

– Я не знаю, – сказал Иван и отвернулся.

Вера стояла возле окна, так и не надев еще свитера, и небогатый зимний свет ласкал нежную кожу ее мягких плеч.

– Если бы ты была со мной, – сказал Иван, – я бы вылечился, я бы избавился от этой женщины, я бы перестал сходить с ума, я бы выдавил ее из моей души, как выдавливают пасту из тюбика.

– И я тебе нужна только как средство, чтобы избавиться от наваждения? – спросила Вера. – Я тебе нужна только как таблетка забвения? Как лекарство от душевной болезни? И не более того?

– Нет, – сказал Иван. – Нет, мне кажется, что я люблю тебя, но я еще не знаю, насколько это сильно во мне, мне кажется, что люблю, и поэтому мне нужно быть с тобой, нужно.

– Ты не те слова говоришь, Иван, не те, – сказала Вера, медленно приближаясь к Ивану и расстегивая надетый было лифчик. – Ты не те слова говоришь, милый, ты должен говорить: любимая, я люблю тебя, единственная моя…

Ее руки мягко обняли его и притянули шею и затылок к ее волосам, к ее губам, к ее груди.

– Говори мне, говори! Ну же!

И он принялся говорить. …

Когда через час, а может и через два часа – потому как никто времени их счастья не фиксировал – когда они поднялись с постели, когда Иван принялся искать свои джинсы, когда Вера засеменила в душ, прижимая к голому животу найденные на полу трусики и свитер, они уже знали, что теперь вернутся на свое шоу, которое маст гоу он, вернутся, чтобы отныне чувствовать себя мужем и женой, и по окончании – сыграть свадьбу.

– Я только фамилию менять не буду, – крикнула Вера из душа. – Останусь Мигунова, и если мальчик родится, пусть Борщанский будет, а если девочка, то я ее на фамилию Мигунова запишу.

– Ладно, – вздохнув, согласился Иван.

Вздохнул и с тоской подумал, что теперь тяготит его эта история с его визитом в посольство.

Имеет ли он право на то, чтобы связывать свою судьбу с судьбой Веры?

2.

– Как дела? – спросил Борщанский Владислава. – Какие новости?

Борщанский на двое суток выключился из арбайт-процесса.

Эти двое суток он отдал не своей "Норме Ти-Ви", а Анне Захаровой.

– Как дела? – переспросил Владислав. – А ничего дела, Вера Мигунова на шоу вернулась, и очень кстати вернулась, потому что итальяхи эти снова в "До-До" нагрянули, ну эти, из "Бель-Эттона", спонсоры наши генеральные Серджио Боччини и Джованни Росси. А скандал покупателей в "До-До" у генспонсора нам не кстати.

– Ну, – гукнул Борщанский, поощряя Владиславово побуждение поделиться новостями, – что дальше?

– А дальше главная новость, – Владислав заговорщицки стрельнул глазками на шефа.

– Алину нашу Милявскую итальяхи к себе забирают.

– Как забирают? – не поняв, насупил брови Борщанский.

– А так вот забирают! Они ей предложили должность управляющей московской сетью магазинов "До-До" вместо Константина Петровича.

– Да ну? – недоверчиво воскликнул Борщанский.

– Я отвечаю! – сказал Владислав, для убедительности хлопая себя по коленке. – Они ей официально предложили и главное, главное что она-то – согласна!

– Ну и дела тут у вас, – покачивая головой сказал Борщанский. – Нельзя вас на два дня оставить, как у вас тут черти-что начинает твориться!

– Уходит Алинка наша, подсидела она Константина Петровича, во как в жизни бывает! – не скрывая своей радости, гоготал Владислав.

– А ты обрадовался, – хитро поглядев на главреда, заметил Борщанский. – Не любишь ты Константина Петровича, не любишь.

– А за что его любить – не любить? – изумился Владислав. – Он мне не жена.

– Ну да! – возразил Борщанский. – А вот возьму я его на место Алины? Что тогда скажешь? Мне ведь надо кого-то на ее место на должность коммерческого?