Наташа Маркович - Я – необитаемый остров Страница 43

Хорошо, я не я буду, если не справлюсь с Игрой. Да и со всей этой напастью. Мысленно стискиваю зубки.

Книга. Ох! Позвонил издатель, ласково спросил, намерена ли я ее сдавать в ближайшем обозримом будущем. Я что-то невразумительное мычала и блеяла.

Юля встречается с каким-то Сашей, хочет познакомить нас завтра, а со мной поговорить – сейчас. Я разговариваю. Потом разговариваю с Юрой. Потом с игроками. Пытаюсь вызвонить Родиона. Ругаюсь с директрисой ресторана. Потом с Лерой. Потом у меня спускает колесо, и я ловлю проезжающих мимо мужчин на предмет его замены. Потом уже практически наступает ночь, и я приезжаю в ресторан. Там меня ждут Леша с Миланой, чтобы обсудить вопросы по рекламе журнала и рекламы в журнале.

Милана сегодня почему-то особенно высокомерна. Я пока не могу понять, что же так влияет на уровень ее высокомерия. Видно, что-то происходит в течение дня, потому что она иногда ведет себя так, иногда по-другому. И понять заранее, прямо от входа в ресторан, что сегодня нас ждет, не получается.

Эх, была бы она в Игре, ей бы уже давно объяснили что почем. Но она не в Игре, и я переношу ее поведение молча, ибо я не уполномочена выступать в роли ее тренера – она об этом не просила.

Меня в таких случаях колбасит: я же привыкла говорить все, что я вижу и думаю. Мне за это деньги платят. А те, кому я деньги плачу, тоже слушать вынуждены, хочешь – не хочешь, я начальник. Подругам я тоже говорю все, что думаю, таков у нас альянс. Мы с ними видели, кого выбирали в друзья. А Милана мне не платила, и я ей тоже не плачу. И в подруги свои она меня не выбирала. Поэтому молчать приходится. Скоро чесаться, наверно, буду от этого и покроюсь коростой. Лопну, в крайнем случае. В общем, стресс.

Жизнь удалась, одним словом. Домой я пришла в два часа ночи. До трех по этому поводу ругалась с Юрой. Ну, может, не ругалась, но пререкалась. Все равно неприятно – только встречаться начали и уже собачимся. Ужас. Он еще и домостроевец?

Современные женщины к шести вечера не торопятся домой ужин готовить. У нас тут пробки на каждом шагу и дел невпроворот. Мы все деловые. У меня студентка одна так и написала в резюме: «Работаю деловой колбасой». Я тут же взяла на вооружение.

До четырех ночи мы занималась сексом. Ну а как же? Интересно, насколько нас хватит в столь интенсивном режиме?

Встали в восемь и пошли на работу.

И вот так всю неделю. Страшно. Пью ноотропил, чтобы меньше хотеть спать. Меньше спать не хочется.

Во вторник Родион тоже не пришел. И в среду. Телефон попрежнему «вне зоны доступа». Мы начали его искать. До четверга обзвонили всех, кто мог на него вывести. Его бывших коллег, друзей, партнера, с которым он над журналом работает, знакомых друзей, знакомых бывших коллег и знакомых партнера, имеющих отношение к дизайну… Никто даже не знает, где он живет. Никто у него не был. Вообще никто из общих знакомых и никогда. Представляю, какой у него дом.

Сначала мы психовали, что работа встала, а потом уже просто за него волноваться начали. Мало ли что с этим ненормальным может произойти.

Нашли его личную карточку у бухгалтера, списали адрес и в пятницу поехали искать. Конкретно я поехала. Почему-то мне не хотелось никому поручать это дело. Ощущения были такие. Со мной поехал Леша, мой стажер. Конечно, он мне и партнер, но сегодня он поехал как стажер.

С утра все складывалось донельзя нервно. Мы с ним обнаружили, что Игра опять заблудилась и надо выводить ее из лесу, выяснили, что опять друг друга бесим и работаем не как команда, а как соперники. Опять. Уже в который раз наши амбиции нас съедают.

Нужно было серьезно поговорить с Лешей о нас, принять ряд решений об Игре, и я решила совместить два дела в целях экономии времени. Всю дорогу мы, понятное дело, злились, ругались и упирались.

По месту прописки оказалась типичная мамуля, которая, не пуская нас на порог, сказала, что не видела Родиона две недели и что он не больно-то внимательный сын – звонит, когда в голову взбредет.

– А что случилось? – встревожилась она. – Вы не из милиции?

– Да ничего, все нормально, – успокоили мы ее, удивившись вопросу, и соврали, что хотим ему хорошую работу предложить.

– А, ну тогда ищите его как-нибудь. До свидания.

Я еле успела ногу вставить в дверной проем, так резво она дверь начала закрывать. Прямо детектив начался какой-то.

– Эй! – заголосила она. – Ногу убери!

После этого мы потратили минут сорок, чтобы убедить ее в том, что она должна нам рассказать, где он живет вообще. Мы поочередно выдвигали разнообразные версии, которые, по нашему мнению, могли бы повлиять на ее решение. Мы были то веселыми, то печальными, то униженными, то наглыми, то сюсюкали, то наезжали. В общем, перепробовали все варианты. Осталось только спеть, станцевать и прочитать стихи.

– Фу, как вы мне надоели! – заявила в конце концов зловредная тетка, сказала адрес и захлопнула дверь.

Мы переглянулись и захохотали. От нашей злости друг на друга не осталось и следа. Вот что значит совместное достижение цели!

Нам повезло в любом случае, что мамаша тут оказалась, а то у меня сложилось ощущение, что в Москве никто никогда не живет по месту прописки.

Посмотрев атлас, мы поехали на злостную окраину в другой конец Москвы. Нашли там облезлый дом, зашли в облезлый подъезд. Вот, блин! Он же денег зарабатывает немерено! Чего он тут живет? Впрочем, мне кажется, ему без разницы, где и как жить, он все равно не замечает вокруг себя ничего.

Хорошо бы еще, чтобы адрес был верным.

На лестничной клетке оказалось темновато. В глазке горел свет. Дверь, тем не менее, никто не открыл, и мы пошли по соседям.

Дверь напротив стремительно открыла пожилая женщина. Даже звонок толком не успел отзвенеть. Что она делала у двери? В глазок глядела?

– Скажите, пожалуйста, не живет ли в квартире напротив молодой человек по имени Родион? – вежливо начал Леша.

– Не знаю уж, как его имя, – заворчала соседка сварливо. Ну, везет нам сегодня на вредных старух!

– Но молодой человек живет?

– Ну, живет какой-то, блесовый, – и она тут же предприняла попытку захлопнуть дверь, приговаривая при этом сакраментальное «ходют тут всякие».

Блесовый, между прочим, по-сербски – сумасшедший, безумный. Я тут же перешла на сербский язык и поинтересовалась, как ее дела. Мой парень, тот, что с портсигаром – сербом был. И остался. И шеф-повар у меня серб. В целом фразой «как дела», названиями продуктов и абсолютно всеми существующими матерными словами мой сербский почти и ограничивается, но это не беда, ибо он похож на русский. А зная его хотя бы на моем уровне, понимать речь можно, если, конечно, не о квантовой механике разговор вести.

Старушка мгновенно просияла и распахнула дверь. Из последовавшего сербского монолога, который я изо всех сил стремилась направить в нужное мне русло, я поняла следующее.

Старушка – сербка, тридцать лет назад вышла за русского, который, сукин сын, ежедневно треплет ей нервы. Дети – суки, картошку копать не хотят, все бы им деньги тратить. Нет бы, своими руками каждую картошечку огладить. Соседи не хотят порядок в коридоре соблюдать. Путин – зараза, но молодец, сербов поддерживает. Старший сын дом купил за городом и скоро их туда увезет. На родине не была уже два года, и как там ее школьная подруга Зорица поживает, непонятно. Мужика ейного зовут Михаил и все бы ему в шахматы с хирургом сверху играть. Нет бы ремонт в прихожей сделал. А что касается соседей всяких блесовых, то – да, живет тут один псих, а может, и наркоман. Волосатый. Домой через раз ходит, по ночам шляется. Одет как босяк. И волосы – во-о-от такие волосы. И росту – как вы показываете. И взгляд отсутствующий, чисто наркоман.

От чая мы сумели отказаться, но пришлось пообещать, что, когда придем в следующий раз, непременно зайдем в гости.

Слово «наркоман» меня прямо выбило из колеи.

– Пипец, – произнесла я одно слово, когда старушка наконец закрыла дверь.

– Чего? – удивился Леша, простоявший весь наш «диалог» с открытым ртом.

– Наркоман! Она высказала предположение, что он наркоман.

– Да ладно, мало ли чего она высказывает.

– Ты знаешь, а вдруг? Чего он такой странный? Тупит периодически. Пропадает. Все складывается в нехорошую картинку.

– Творческий человек.

– Это только усугубляет. Непременно гей или наркоман должен быть. На гея не похож – за палец меня хватал. А как наркоманы выглядят, я толком не знаю, как-то меня проносило до сих пор. Наверно, вот так странно и выглядят. Как он.

– Ты дура, что ли? Ты же писатель! Тоже творческая натура. Ты думаешь, ты нормальная?

– Думаю, да.

– Еще и неадекватна в оценке себя. Ты же ебанько! Разве не знаешь об этом? У тебя за спиной половина народу крутит пальцем у виска.

– Где? Кто?

– Ну, кто… Разные знакомые. В основном не со зла, с юмором. Хотя некоторые бесятся от твоих заскоков.

– Так. Все. Началось, – надоело мне про заскоки слушать. – Это не заскоки никакие, просто я рассеянная. Ну, ладно, пошли.