Елена Некрасова - Щукинск и города Страница 43

Водки выпито немеряно, и вроде все ему были рады… но ощущение, будто говна нажрался. Это ж скольких людей он обошел за два дня?! А еще собирался сходить к Рыхлину вместе с Аней, типа похвастаться знакомством, все же одесская знаменитость… вот и хорошо, что не пошли… стал еще гнать, как он брал Сталинград и как его контузило, совсем уже… ну даже если ему шестьдесят, что сомнительно — скорее под полтинник, просто вид имеет довольно потасканный, но ведь не восемьдесят! Ветеран нашелся… А после третьей бутылки сообщил, что у него было шесть родных братьев, и все погибли на фронтах, и пил за каждого поименно…

Да… если бы Аня не уехала к родителям, могли бы позагорать, погода в эти дни была чудесная… Аня. Сегодня он вообще не мог заснуть, всё вспоминал, как они с ней… удивительная женщина. До сих пор не верится, что ему так повезло… выходит, любовь. Главное, заснул у Лугового, отключился в такси, еле доплелся до номера, а как остался один — сон как рукой сняло. Бессонница. Только под утро удалось уснуть, и этот дурацкий сон с перепоя… Всё думал, вспоминал… он ведь даже не сказал ей, что женат… и почему он до сих пор не развелся? Как вообще можно было жить с Трейси… снова Одесса и снова любовь… нет, ему нужно жить здесь, у моря… мысли не давали уснуть, так до утра и промаялся, а ещё он прямо-таки ощущал рядом её тело, чувствовал запах её волос, он даже нюхал подушку, до того соскучился… им надо поговорить, все обсудить, иначе как он уедет? А ведь у них ещё могут быть дети, Ане тридцать девять… казалось бы — всего одна неделя, и та пролетела в каком-то сумасшедшем угаре, но это очень серьезно, это на всю жизнь… потрясающая женщина… его женщина! Всё, абсолютно всё в ней ему нравится, дело не только в этом сексе… они понимают друг друга, с ней можно говорить о чем угодно… Всю ночь ходил туда-сюда, ложился в кровать и вставал покурить, собрался уже в круглосуточный гастроном за водкой, но как только стал натягивать брюки, сразу же устал… да и вообще это слишком. И опять не позвонил в Щукинск! Ну ладно, сначала был Билли и не до того… потом его закрутило, совершенно ничего не соображал, даже не ясно, как он мог с ней общаться в первые дни… а ведь шутил, что-то рассказывал… вот именно. Стал рассказывать Ане про всякие масонские примочки, как будто говорить больше не о чем… типа расслабился, раз «миссия невыполнима», значит, можно болтать языком… нет, про «сокровища» Буряка он вроде ничего не говорил, хватило еще мозгов… а так постоянно подшучивал над Билли и заодно блистал эрудицией. Да… поднабрался масонской мудрости. Показывал ей тайные рукопожатия, и как правильно кашлянуть и потереть веко, чтобы тебя опознал брат-масон, и как масоны снимают шляпу, и как сидят в седле… хоть все эти штуки уже давно не используются, но ради прикола… и про тамплиеров нес какую-то муть, и про масона Липтона, который чай, и про Гильотена, который гильотина… а еще увидел акацию (их тут куда ни плюнь) и радостно возопил, что это священное дерево ситтим, символ бессмертия, потому что даже сухие бревна акации часто пускают побеги… ну да, так и было — всюду он приплетал масонов, кошмар… по поводу и без повода, и наверняка выглядел идиотом… интересно, он ее достал? Вроде смеялась…

И вот, казалось бы — Аня уехала, так возьми и позвони сестре. Нет, отправился по художникам… хотел еще повидаться с однокурсником, и даже была тайная мысль — вдруг удастся собрать кого-то из их развеселой компании, но когда дозвонился до Кости, сразу расхотелось. «А… Жень, ты? Привет… а, приехал… ой, ужасная запара с работой, деньги нужны, ребенок маленький… ну заходи как-нибудь… только не очень поздно, а то у нас ребенок…» Спросил, как поживает Аркаша, так оказалось, что они лет пять уже не виделись, Аркаша бросил кафедру и работает квартирным маклером и стал сильно деловым… короче, ну их всех на фиг, неинтересно. Все равно, что пытаться отыскать под салом Трейси ее молодое двадцатилетнее тело… которое его даже возбуждало когда-то… Но почему до сих пор нет звонка? Может, забыли? Вполне в духе этой гостиницы… неужели они целый час дозваниваются до Щукинска? Так можно весь день прождать… легче было узнать код и набрать с мобильника, не такие уж и расходы… к тому же вряд ли Зина сейчас в театре, просто узнать, когда она будет… и тогда уже перезвонить с почты. Хотя все равно никуда неохота идти, даже с постели вставать неохота… О! Он же написал ночью рассказик про Машу Мулину и даже не перечитывал. Это чтобы отвлечься от мыслей об Анином теле и за водкой не ходить… Вчера в Горсаду он заметил женщину, ужасно похожую на Машу, она выгуливала двух пудельков. Сухощавое овечье лицо, характерный носище, ну и рост, фигура… только совершенно здоровая тетка, даже холеная. Как будто сестра-близнец. Спросил у Кривенко, и оказалось, что Маша жива-здорова, мистика прямо… Кривенко уверен, что она прикидывалась, все так считают… но Женя хорошо помнит это несчастное создание, от неё веяло могильным тленом… такое у всех было ощущение, когда Маша появлялась в компании. И даже исходил какой-то тончайший запах плесени, не противный, но странноватый… чего-то такого… возможно, это был запах её квартиры, она ведь жила со старухой матерью, но стоило ей войти, сразу же представлялось кладбище, старые склепы, истлевшие гробы… В общем, вид у Маши был весьма болезненный. Живой мертвец. Трудно поверить, что это просто имидж… А сейчас — цветущая женщина в самом соку, да… бывают же чудеса. Но Машу явно невзлюбили — мало того, что приходилось терпеть её присутствие, так ещё и не умерла…

[2 may 2006 | 03:10 pm]

Маша М.

Рассказ

Маша М. была поэтессой. Стихи у нее были плохие, их не печатали. Да и сама она ни то ни се — бывает, что плохой поэт или художник в компании блистает эрудицией, или остроумием, или хоть внешностью, ну хоть чем-нибудь. А Маша ничем. Зато у нее был рак. То ли легких, то ли груди, то ли матки — оставалось только гадать, не спросишь ведь напрямик… Слухи ходили разные, но все понимали — Маше осталось недолго. Ей было лет тридцать, лицо желтоватое, жилистый нос, глаза грустные, как у овцы. Ни мужа, ни любовника. Близких друзей и подруг у Маши тоже не было, одни знакомые. В гости ее не приглашали, кому охота веселиться в присутствии человека, который скоро того… Но она сама иногда приходила, ведь не выгонишь. Маша сидела молча, не вмешивалась в разговоры и всех раздражала своим видом… но все жалели Машу М. В любую погоду Маша подолгу бродила у моря, там ее часто встречали. Она любила сочинять на природе, стены действовали на Машу удручающе, да и жила она не одна, а с больной и ворчливой мамой. Осенью и зимой Маша пряталась от ветра то в прибрежных кафе, то в закрытых скалами маленьких бухточках, в общем, знала места… В кафе надо было взять хотя бы чай, но через час все равно уже косо смотрели, а денег у Маши почти никогда не было, потому что она работала в детской библиотеке художником-оформителем.

Как-то весной художник Геннадий, прогуливаясь у моря с собакой, увидел Машу — она вдохновенно сидела на камне у самого прибоя, то есть задумчиво сидела, глядя вдаль… и изредка записывала что-то в блокнотик. Надо же… — умилился Геннадий, — одной ногой в могиле, а сколько в ней человеческого достоинства, и никогда не ноет, не показывает виду, как ей тяжело… И пригласил Машу на чашечку кофе. Они разговорились, и Маша оказалась довольно приятным собеседником — она так заинтересованно слушала, не перебивала, вопросы задавала точные, по существу… ей очень нравились картины Геннадия. Он также угостил ее ликером, и пирожным, и соком. И рассказал друзьям про этот случай… и про то, какая утонченная у Маши душа. И как-то вдруг это стало признаком хорошего тона, вошло в моду — приглашать и угощать Машу. То в кафе, то даже в ресторанчик, то пива попить в скверике… Это давало выход добрым побуждениям и щекотало нервы — вот, мол, сидим, разговариваем, а развязка-то близка, через месяц-другой, возможно… но как держится, какая сила духа! А один скульптор из Питера даже провел с ней ночь. А начинающий поэт собирался сделать это ради творческих прозрений.

Шли годы. Маше М. исполнилось тридцать пять, потом сорок. А когда ей стукнуло пятьдесят, никто, похоже, уже не сомневался, что рака у нее нет… да и выглядеть она стала гораздо лучше. Пополнела, разгладилась. Куда делся рак? Неизвестно. Говорят, Маша не делала никаких процедур. Может быть, рак прошел сам собой? Вдруг Маша излечилась, почувствовав интерес к своей персоне? Всякое ведь случается…

Но в это никто не верит. Считают, что она все придумала, распустила слухи, чтобы привлечь к себе внимание. Если так, то ей это удалось.

Маша издала три книги своих стихов, помог один местный бизнесмен. Он же подарил Маше подержанные, но еще вполне живые «Жигули». Также ей подарили — видеомагнитофон, телевизор, компьютер, спортивный велосипед, а уж по мелочи… Один пожилой прозаик пустил ее пожить в свою творческую мастерскую, и Маша до сих пор там живет. У нее есть два карликовых пуделя, черный и серый, и постоянный любовник Роман Петрович, актер драмтеатра. Вообще-то теперь она вращается в театральной среде. Писатели и художники разочаровались в Маше. И даже музыканты. Потому что в этом городе писатели, художники и музыканты хорошо знают друг друга, а актеры — совсем другая тусовка…