Наталья Солей - Ход Корбюзье, или Шерше бlя femme Страница 43

– Ты о чем?

– О том, что ты хочешь ее подставить.

– Какой гуманист. Достижение больших целей невозможно без жертв.

– Ну не человеческих же?

– Если надо, то и человеческих, – зло отрезала Троцкая. – Чтоб я больше не слышала этих сюсюканий: «птичку жалко, Вичку жалко». Какой жалостливый. А меня никто не жалеет. Я сама по этой жизни иду, тащу на себе семью. Да, иногда приходится брать на себя непосильную ношу. И даже грехи! Я все беру и все тащу одна. И никто меня не жалеет. А тут жалельщик великий нашелся. Ты сам-то Лариску, свою любовницу, пожалел? Ведь хотел оставить ее с голым задом, когда помогал мне завещание подделывать. А она на твою жалость и не рассчитывала, все предусмотрела заранее. На грамм своему мужу не доверяла, вот и оказалась в порядке. Молодец, не подставилась. И жалеть ее не надо. А эта для того и родилась, чтобы подставиться, чтобы ее использовали. В этой жизни надо быть хищником, а иначе будешь жертвой. Она все равно так или иначе жертвой окажется. И нечего жалеть. Закон джунглей. Больше не хочу говорить на эту тему. Чтобы сегодня она была здесь! При мне, прямо сейчас, позвони и предупреди ее.

– Тебе надо – сама и звони.

– Я сказала, чтобы ты позвонил, – значит, звони.

Вишняков в бешенстве набрал номер телефона. Виктория сказала, что, конечно, она будет очень рада увидеть сестру, ждет встречи, готова ей помогать…

– Поможет, пусть не беспокоится. А ты своди ее в магазин, купи ей что-нибудь в моем стиле. Пальто у нее есть? С воротником?

– С воротником есть. Нашли один в один.

– Молодец. Можешь ведь, когда хочешь. А теперь свободен. Иди выполняй задание.

«Что за идиотка! Бежать надо сломя голову, а она готова помогать этой хищнице», – возмущался про себя Костя, выйдя из квартиры Троцкой.

Он поехал к Виктории, после чего они вместе отправились в магазин. Вещи выбирал он сам, судорожно вспоминая, какие там у Троцкой туалеты. Но ничего вспомнить толком не смог и потому купил черное платье, какую-то розовую кофточку с черной юбкой и сапоги на высоких каблуках. На большее его фантазии не хватило. Виктория с ним не спорила.

Когда они приехали в квартиру Троцкой, той еще не было дома. Она позвонила и сказала, что на сегодня встреча с сестрой откладывается, а чтобы та не расстраивалась, Костя может сводить ее в ресторан. На самом деле она и не собиралась в тот день видеться с Викторией, было важно проверить, как отреагирует на сестру консьерж. Впечатление оказалось вполне адекватным. Вишняков вручил Виктории приглашение, которое принесли для Троцкой из какого-то магазина…

Именно присутствие в Москве сестры-близнеца, ставшей абсолютным двойником Троцкой, натолкнуло авантюристку на осуществление дерзкого плана похищения писем Корбюзье. О, эти письма наверняка помогут ей сделать сногсшибательную карьеру в Париже! Ну, или, на крайний случай, они просто стоят немалых денег. Главное – получить этот капитал в руки, а уж как им распорядиться, время подскажет.

Конечно, в ее плане был один сложноватый моральный аспект. Да, сестру придется принести в жертву. Но Татьяна ее никогда не любила, и к тому же двойник может быть полезен только один раз, а всю жизнь… Это просто даже раздражает.

Судьба Виктории была решена в считаные секунды. Предстоящая потеря никак не омрачила настроения энергичной деловой женщины, точно знающей, чего она хочет от жизни.

Жертвоприношение по плану Троцкой-Заваляевой должен был принести Константин. Вот ему и представится возможность наконец отблагодарить Татьяну за все то хорошее, что она для него сделала.

Утром Татьяна позвонила Павлову, сообщила, что договорилась о встрече с послом. Всеми правдами и неправдами вытянула из него раритетные письма и отправилась в посольство, где через знакомого отправила письма с дипломатической почтой на имя сына в Париж. Из посольства она выбралась через фитнес-центр, примыкающий к помещению консульства. Там ее никто не мог поджидать – машина Павлова стояла у основного подъезда.

Теперь у нее было время собрать самые необходимые вещи. Предстоял еще непростой разговор с Вишняковым, который не ко времени расчувствовался и решил строить из себя благодетеля.

Татьяна набрала его номер, сказала, чтобы Виктория собрала вещи, поскольку она больше не нужна и сегодня же будет отправлена обратно в Омск, так что они успеют вечером только попрощаться. И что они с Константином тоже сегодня ночью улетают – в Париж.

– Квартиры проданы? Деньги переведены на разные счета? Прекрасно. Можно сказать, все дела завершены.

– А почему такая спешка? Мы же собирались лететь завтра утром, – удивился Вишняков.

– У меня неожиданно наметилась важная встреча в Париже, завтра днем. Мне надо успеть привести себя в порядок. Да и вообще – какая разница, сегодня или завтра. Это несущественно. И вот еще что – мне надо срочно с тобой переговорить, лично, не по телефону.

– О чем это?

– Сказала, не по телефону! Я сейчас в центре, на Полянке. Подъезжай. Жду тебя в кафетерии. Как подъедешь, набери меня. Все, не прощаюсь. – И она решительно повесила трубку.

Константин с ужасом догадывался, о чем именно с ним хочет говорить Троцкая. Неужели его опасения все-таки оправдаются?

Он, конечно, привел Викторию, как она просила, и в то время, когда она просила, но убивать он ее не собирался. Думал, что на месте Троцкая опомнится и поймет, что убийство человека – это невозможное дело, что ни у нее, ни у него нет такого права – лишать человека жизни.

Видимо, Вишняков очень уж нервничал, ведя к Троцкой ее жертву. Во всяком случае, подходя к подъезду, Виктория вдруг остановилась и тихо спросила у него:

– Неужели она хочет убить меня?

Константин чуть не потерял дар речи.

– Почему вы так решили? – спросил он как можно спокойнее.

– Могу, конечно, сказать, что предчувствую, ну да что тут предчувствовать? Она меня ненавидит люто, а тут вдруг понадобилось, чтобы я стала ее точной копией. На салон и на одежду денег не пожалела. Неужели так можно ненавидеть? Она у меня все забрала: любовь матери, брата, жениха, а вот теперь и жизнь ей моя нужна. Чем я еще могу быть полезна такой деловой, такой успешной женщине? Только принести себя в жертву.

– Так вы все это понимаете и идете туда?

– Иду. Хочу в глаза ее посмотреть. Спросить ее хочу, почему она считает себя такой исключительной, что ради своих амбиций может забирать у людей то, что ей не принадлежит? Воровать счастье, покушаться на жизнь?

– Вы хотите воззвать к ее человечности, к совести? Но их у нее нет… – медленно произнес Вишняков.

– Когда-то, может быть, и проснутся. Скажите мне только одно – вы как решили? Вдвоем меня будете убивать?

– Она приказала это сделать мне, но я на такое преступление пойти не могу. Я и ей сказал…

– А она?

– Она считает, что я сделаю это.

– Потрясающе. Ну что ж, идемте, надо выполнять приказания повелительницы и вершительницы судеб.

Они зашли в подъезд, поднялись на пятый этаж. Татьяна открыла дверь и с дежурной улыбкой приветствовала сестру. В руке у нее была телефонная трубка.

– Нет, в восемь рано. Приезжай в девять. Жду! – Положив трубку и обращаясь к пришедшим, она тут же предупредила: – Жаль, у меня совершенно нет времени. Скоро самолет. Ну, рассказывай, как живешь?

– Нормально. А как у тебя? Дела, я вижу, идут блестяще, такая шикарная квартира.

– Эта? Шикарная? Да что ты! Какая же шикарная… Самая что ни на есть заурядная. Впрочем, по твоим масштабам – конечно.

– Я думаю, и по твоим масштабам вполне нормальная. Если, конечно, петь по своему голоску.

Татьяна не ожидала таких резкостей от сестры. Никогда прежде та не позволяла себе подобных высказываний.

– Смотри-ка. В самом деле, имидж диктует манеру поведения. Ты изменилась и теперь думаешь, что можешь мне сказать, дескать, ты не заслуживаешь того, что имеешь… Впрочем, я понимаю, когда завидуешь, то хочется принизить и заслуги человека, и его самого.

– Таня, о чем ты? Мы же сестры. Как я могу тебе завидовать?

– Молча! Как ты всю жизнь это делала.

– Чему завидовать-то?

– Да всему. У меня известность, деньги, мужчины, ребенок.

– Да, здесь ты права. В свое время ты все сделала, чтобы Кирилл стал твоим мужем. Он и не нужен тебе был, а так, чтобы мне не достался. У тебя потом было много других, а мне был нужен только он. Раз мне нужен, то и тебе сразу понадобился. Вот ведь как! А я, значит, завидую. Да еще какой-то там известности. Да зачем она мне?

– Все так говорят, кто ее не имеет.

– Чем ты гордишься? Известность твоя странная, о тебе у нас в городе вспоминать не хотят и смеются над тобой. Мне это больно.

– А мне радостно. Говорят – значит, их задевают мои успехи. Это лишнее свидетельство того, что я состоялась, я есть.