Лиз Мюррей - Клуб бездомных мечтателей Страница 43

«Не сейчас, – повторяла я про себя. – Потом».

Моя тактика затягивания перестала работать. Письмо из социальной службы оказалось еще одним напоминанием, что настало время что-то менять. К тому же мамина привычка напиваться в дым уже до полудня начала плохо действовать как на нее, так и на меня.

Мама стала возвращаться из бара в полной «бессознанке». Она с трудом шла и часто приходила домой в блевотине, а если падала по пути, то и в крови. Иногда маму домой приводили незнакомые люди: какой-нибудь ирландец из бара или полицейский. Все они, увидев меня, очень удивлялись.

Сами того не подозревая, эти люди задавали мне на первый взгляд простые, но в реальности сложные вопросы, такие, как: «А где твой отец?» или «Теперь с ней все будет в порядке?». Я не знала, как на них отвечать. Я же не могла сказать незнакомым людям: «Мой отец живет в приюте для бывших наркоманов, а с ней ничего в порядке не будет, потому что она умирает». Я благодарила этих незнакомцев, заводила маму в квартиру и закрывала входную дверь. Я раздевала маму, клала в теплую ванну, мыла ей голову, в то время ее волосы выпадали большими пучками. Иногда маму рвало в ванной, и нам приходилось начинать процесс мытья с самого начала.

Когда на человека наваливается много проблем, мозг отсекает мелкие неурядицы и концентрируется на главном. Хотя я на многое старалась закрывать глаза, реальности избежать было сложно. Однако после того, как я мыла маму, одевала ее в чистую одежду и укладывала в кровать, я снова возвращалась к своей жизни. Я тихо закрывала за собой дверь и уходила в мир друзей, которые обо мне заботились, в мир мест, которые мы вместе могли посетить, в мир бесконечных приключений с Сэм. Там я не знала никаких проблем. У меня была своя семья, вокруг меня было много людей и Карлос – так что мне было нечего бояться.

Незадолго до того, как маму увезли в больницу, я узнала, как сильно он обо мне заботится. До появления Карлоса я всегда занималась мамой сама, даже если рядом находились Бобби, Лиза или Сэм. Я их за это совершенно не осуждала, ведь моя мама была в таком состоянии, когда на нее смотреть было больно, не говоря уже о том, чтобы к ней прикасаться. Я все понимала. Я не осуждала ни Бобби, ни Сэм за то, что они, сидя на диване, спокойно смотрят, как я ухаживаю за мамой. Именно поэтому меня так сильно поразило отношение Карлоса.

– С ней надо больше говорить. С ней вообще кто-нибудь разговаривает? – озабоченно спросил он, помогая мне уложить маму в кровать. Из гостиной слышался смех наших друзей и громкая музыка. Я попыталась его остановить, сказав, что я сама справлюсь, но он не стал меня слушать. Когда в тот день мама вошла в квартиру, он взял ее за руку и поддержал за спину. Он сделал это с огромной теплотой, словно прекрасно видел за болезнью человека. – Джин, тебе надо помочь. Я помогу Лиз за тобой ухаживать.

– Ты кто? – спросила мама.

– Я – человек, который очень любит Лиз и который уже давно хотел с тобой встретиться, – ответил он.

Его слова сразили меня наповал. Как, он меня любит? Ведь он только что именно это сказал! Я мыла маму в ванной и не пустила его внутрь, несмотря на все его просьбы. Однако Карлос никуда не ушел, а остался за дверью. Через тонкую фанерную перегородку он обращался непосредственно к маме.

– Джин, я считаю, что Лиз просто потрясающая. Я зову ее Шэмрок, потому что она – самое лучшее, что случилось со мной в жизни. – Мама открыла глаза и заплакала, слушая Карлоса, который продолжал: – У моей матери тоже были проблемы с наркотиками. Я бы очень хотел, чтобы она в свое время заботилась обо мне так, как ты заботилась о Лиз. Я знаю, что Лиз тебя очень любит и гордится тем, что ты уже давно не употребляешь кокаин. Молодец, Джин! Ты тоже должна гордиться своими успехами.

Я взяла маму за руку. Она закрыла глаза и устало улыбнулась.

– Я тоже очень люблю Лиз. Ты моя любимая дочка, – произнесла она тихим голосом, обращаясь к Карлосу. Она сказала это так тихо, что, скорее всего, только я ее услышала. Мне мама давно не говорила, что любит меня, и я едва смогла сдержать слезы.

Карлос внимательно слушал, что я говорю, и ничего не забывал. Он видел мою маму, трогал ее, говорил с ней и заботился.

Когда я уложила маму в кровать, Карлос подошел и сел рядом. Выходя из комнаты, я увидела, что он взял ее за руку и начал что-то говорить. Потом очень нежно поправил одеяло и поцеловал ее в лоб.

– Хороших снов, – сказал Карлос. – Все в порядке, спи.

Карлос взял меня за руку и провел мимо Сэм и Бобби, которые сидели у телевизора в гостиной, на кухню. Там он усадил меня на стул, а сам остался стоять. Он сказал мне, что любит меня и что я стала для него самым дорогим человеком на свете.

– Посмотри на меня, – сказал Карлос с нежностью в голосе. Но я не могла поднять глаз. Я боялась, он увидит, что я на него надеюсь, что я привязалась к нему, увидит мой страх по поводу происходящего с матерью. – Посмотри на меня, – повторил он и, взяв своими сильными руками меня за щеки, пристально посмотрел в глаза. – Не волнуйся, Лиз, я тебе помогу. – Я заплакала. – Не волнуйся, Лиз, я обязательно тебе помогу. Я с тобой.

Он вытер мои слезы и поцеловал меня в лоб. Потом нежно и медленно поцеловал меня в губы. Я почувствовала соленый вкус собственных слез, щекотание его бородки, его силу и то, что он не даст меня в обиду.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я и посмотрела ему в глаза.

– Что ты сказала?

– Я тоже люблю тебя, Карлос. Я люблю тебя.

Он обнял меня сильнее.

– Я здесь, я никуда не денусь, – сказал он и прижал мою голову к своей груди.

Я почувствовала его тепло и услышала, как громко и обнадеживающе бьется его сердце. Я так рассчитывала на его поддержку.

В то время, когда развивались мои отношения с Карлосом, Сэм встретила парня по имени Оскар, жившего неподалеку от квартиры Брика. Оскару было двадцать лет, Сэм недавно исполнилось четырнадцать, и через несколько дней они впервые поцеловались.

– Разница в возрасте – ерунда! Мне кажется, что я достаточно зрело выгляжу. И я ему нравлюсь, – сказала мне Сэм однажды вечером после того, как Карлос проводил меня до дома. Мы жевали печенье и пили сок, которые экспроприировали из бездонных запасов Брика. – Он вообще просто красавец, – добавила Сэм и улыбнулась.

Я согласилась с тем, что Сэм многое в жизни повидала и действительно выглядит старше своих четырнадцати лет.

– Если ты выглядишь старше, ты, наверное, и ведешь себя с ним в кровати, как опытная женщина? – спросила я ее.

– Еще бы! – ответила Сэм, и мы начали обсуждать вопросы секса.

– Я точно знаю, что мама с Бриком занимаются сексом. Иногда я сплю не в кровати, а на раскладном кресле в их комнате, чтобы быть ближе к ней, если ей потребуется какая-либо помощь. Так вот однажды она пришла из бара и говорит ему: «Брик, дай мне пять долларов! Ну, всего лишь пять долларов», а он: «Нет, Джин, не могу». После этого начали скрипеть пружины кровати и появились такие хлюпающие звуки. Ну а потом он дал ей денег. И она сразу прямиком за дверь. Не знаю… Не могу сказать, что у меня после этого возникает дикое желание заниматься сексом, все это как-то мерзко.

– Лиз, перестань, настоящий секс совсем другой. Он, конечно, немного грязный, но это очень приятно. Оскар в постели просто бесподобен. – Сэм начала описывать мне позы, в которых они с Оскаром занимаются сексом, рассказала, что, когда он прикасается к определенным частям ее тела, она начинает испытывать истому и «сладкую слабость», которые являются частью любви. – Лиз, он меня любит, – сказала Сэм.

Я попыталась представить себе, что значит «сладкая слабость», и поняла, что любовь – очень странная и непонятная вещь.

Я пыталась представить себе Сэм и Оскара, но вместо этого перед мысленным взором возник образ меня с Карлосом, когда мы лежали в траве на Харрис-Филд и над нами мерцали звезды. Как я ни старалась, мне не удалось представить, что мое физическое тело способно любить. Тем не менее я еще долго и безрезультатно пыталась вообразить себя на месте Сэм и Карлоса на месте Оскара.

Если бы я знала, что уже никогда не вернусь под эту крышу, я бы, вероятно, не сделала тогда то, что сделала. В конечном счете, когда кончается детство? Наверное, когда человек берет на себя ответственность и начинает самостоятельно о себе заботиться. Если это так, то мое детство закончилось, когда мне было пятнадцать.

«Что это такое? Ты что тут делаешь? Это тебе не приют! А ну, убирайся!»

Я по сей день не знаю, как Брик узнал, где прячется в квартире Сэм. Может быть, мы раскрыли себя полуночным смехом и разговорами? Может быть, нас выдала Лиза? Мы часто будили ее своими беседами, а я в конце концов, отказалась стирать ее белье за то, чтобы она нас не выдавала. Может быть, Лиза рассказала о нас Брику из зависти или ненависти? Как он узнал о Сэм?