Евгений Мин - Ценный подарок (сборник) Страница 44

— Не беспокойся, — ответил Муж. — Я здоров. Сейчас я поеду в город и вернусь завтра.

Назавтра Художник вернулся из города и привез столько необходимых ему принадлежностей, что просто удивительно, как один человек мог дотащить это.

С этого дня он перестал ходить с Женой и Дочкой в лес, кататься на лодке, гулять по песчаному берегу реки. Он писал картину.

К осени все семейство вернулось в город. Оставшись наедине с картиной, художник пристально вглядывался в нее. На полотне был высокий песчаный берег. Под обрывом текла густосиняя река. На той стороне ее лежал изумруднозеленый луг, по лугу бродили ярко-рыжие коровы, по небу, такому же густо-синему, как река, плыли облака, похожие на чисто выстиранное белье. На берегу стоял старенький домик, на заборе сушились рыбачьи сети. Рядом с домиком росла липа, еще зеленая, но уже начавшая жухнуть от палящего солнца.

Пейзаж был закончен, но Художник чувствовал: чего-то не хватает.

— Чего-то нет, чего-то нет, — бормотал он и вдруг, схватив палитру, выдавил из тюбика белую краску, нанес ее на листву дерева, обращенную к реке, затем смешал на полотне эту краску с бледно-желтой. Так он сделал три-четыре мазка и сказал:

— Теперь, кажется, все.

В мастерскую вбежала Дочка..

— Ой! — захлопала она в ладоши. — Это ты нарисовал, папа?

— Похоже? — спросил Художник, привлекая к себе Дочку.

— Очень даже! И речка такая же, и коровки. А почему они такие красные?

— Просто так мне захотелось.

— Нельзя, — очень серьезно сказала девочка. — Мама говорит: нельзя делать то, что хочешь, нужно делать то, что нужно. И взрослым тоже?

— И взрослым, — вздохнул Художник.

— А я думала, вы можете делать все, что хотите.

— Нет, дочурка, нет.

— Зачем же тогда вырастать? — спросила девочка и, взглянув на картину, воскликнула: — А это что, белая кошка с желтыми глазами?

— Где? — удивился Художник.

— Вон там, на дереве в листьях.

Конечно, никакой кошки там не было. Это была причудливая игра света в зелени, образовавшаяся из последних мазков Художника, но он знал, что ему не объяснить это фантазерке-девочке. Потрепав ее по щеке, он сказал:

— Кошка, конечно, белая кошка с желтыми глазами. Иди к маме!

Спустя неделю Художник понес свое полотно на суд Знатоков.

Они пошли втроем: Художник, Жена и Дочурка, которую не с кем было оставить.

— Веди себя хорошо, — сказала ей мама, — и не вздумай болтать глупости.

— Я буду вести себя, как принцесса на балу, — пообещала девочка.

На этот раз Знатоков было трое: пожилой мужчина, похожий на апостола, с розовым свежим лицом и венчиком снежно-белых волос вокруг апельсиновой лысины, женщина с кукольным личиком, которое почти совсем закрывали огромные круглые очки, и густоволосый молодой человек.

— Садитесь, пожалуйста, — любезно предложил Жене Художника Апостол. Она, поблагодарив его, села, держа рядом с собой Дочку. Женщина с кукольным личиком посмотрела на Жену Художника так, словно не видела ее, а Густоволосый молодой человек бросил на Жену живописца взгляд, стараясь вспомнить, где видел ее, и она смущенно отвернулась.

Художник установил свою картину на подрамник. Высокий суд начался.

— Прошу вас, — вежливо, но официально обратился Апостол к Женщине с кукольным личиком.

— Нет, пожалуйста, вы сначала, — робко сказала она.

— Может быть, вы начнете? — любезно, но сухо спросил Апостол Густоволосого.

Тот ничего не ответил, мучительно вспоминая, где он видел эту красивую женщину.

Знатоки немного помолчали, затем Апостол весомо произнес:

— Пейзаж.

— Пейзаж, — строго сказала Женщина в больших очках.

— Пейзаж, — вырвался из задумчивости Густоволосый.

— Прошу дальше, — сказал Апостол.

Тут Женщину в больших, очках прорвало. Она начала говорить такими длинными фразами, что казалось, у них не будет конца. Она вдруг стала хвалить «Обнаженную», которую сама жестоко критиковала, объясняла, что для данного художника путь от абстрактного натюрморта к конкретному пейзажу является прогрессом, но только частичным, неполным, и Художник проявил в этой картине неуместный традиционализм. Апостол, слушая ее, держался намеренно прямо, чтобы не уснуть.

Густоволосый молодой человек не слушал Женщину в больших очках. Присматриваясь к Жене Художника, он вдруг вспомнил, что это та самая «Обнаженная», которая привлекала к себе внимание посетителей несколько лет тому назад. Конечно, она немного пополнела и повзрослела, но все еще хороша собой. Тут же он вспомнил свою некрасивую, глупую, вечно пересаливавшую суп жену. Чувство зависти к Художнику охватило его.

Женщина в огромных очках кончила говорить, Апостол, стряхнув одолевающий его сон, вежливо, но черство сказал Густоволосому:

— Прошу вас!

Густоволосый был человек добрый, к тому же воспитанный самой высоконравственной эпохой. Он подавил мелкобуржуазные чувства зависти и ревности к Художнику. Ему стало жаль красивую женщину, наверное, бедствующую с этим неудачником. Он стал горячо говорить о достоинствах картины, как вдруг опомнился, подумав, что старшие товарищи могут счесть его рутинером, и тоже ополчился на «Песчаный берег», полный пережитков традиционализма. В этом не было ничего личного. Просто в тот период времени Знатоки, хотевшие идти в ногу со временем, больше всего боялись прослыть традиционалистами и стремились к умеренному новаторству.

Последним говорил Апостол. Он сказал коротко, но жестко, что его огорчает в творчестве талантливого Художника повторение путей, уже пройденных другими.

Жена Художника не понимала половины из того, что говорили Знатоки, но чувствовала, что картина им не понравилась и вместе с другими будет стоять в мастерской, повернутая лицом к стене.

Она ничем не выдала себя, так же как Художник, который безразлично слушал ученые речи Знатоков. Но все-таки Женщина волновалась и невольно выпустила из своей руки ручку Дочери. Девочка, воспользовавшись этим, подбежала к Женщине с кукольным лицом и, вцепившись в ее платье, закричала:

— Тетенька, тетенька, посмотрите, какая там красивая белая кошка с желтыми глазами!

— Какая кошка? — рассердилась Женщина, высвобождая свое платье из рук ребенка. — Иди к маме!

Жена Художника, потрясенная всем этим, не могла встать со стула.

— Погодите, — вежливо, но неприятно сказал Апостол. — Иди ко мне, девочка.

Она смело подошла к этому дяденьке. Он погладил ее по голове, думая о своей внучке, с которой он сейчас с удовольствием провел бы время.

— Так, что ты говоришь, малышка? — спросил он так, будто не был главным Знатоком, а обыкновенным добрым дедушкой.

— Белая кошка с желтыми глазами, — повторила девочка. — Она там.

— Какая чушь! — возмутилась Женщина с кукольным лицом.

— Нет, не чушь! — строго сказал Апостол. — Интересно, что она видит там. Глаза ребенка очень важны для современной живописи. Об этом я сейчас пишу книгу. Идем, малышка.

Он взял девочку за руку и повел ее к картине. Женщина в больших очках и Густоволосый пошли за ними.

— Ну, показывай, где ты видишь белую кошку? — спросил Апостол.

— Вон там, — показала девочка.

Женщина с кукольным лицом сняла очки, и оказалось, что у нее красивый небольшой нос, приятный маленький рот и вообще вся она какая-то милая. Пристально глядя на то место картины, на которое указывала девочка, она видела, что это причудливое сочетание солнечного света и листьев, но странно, оно чем-то походило на ее любимую кошку Пусю, и как хорошо было бы сейчас лежать с Пусей на диване.

— Кошки, конечно, здесь нет, — сказал Апостол. — Это фантазия ребенка, но посмотрите, как современно прописаны листья, какой легкий мазок.

— Мазок легкий, — сказала Женщина, все еще не надев очки. — Думается, что автор стоит на пороге новаций и реалий, которые…

— Оставьте, пожалуйста, ваши реалии, — досадливо махнул рукой Апостол. — Ну, а вы что скажете? — обратился он к Густоволосому.

— Есть еще некоторый, незначительный традиционализм, который…

— Нет, нет, — раздраженно оборвал его Апостол, — никакого традиционализма.

Картина «На песчаном берегу» получила высокую оценку Знатоков. Художнику уплатили за нее столько, сколько он не получал ни за одно свое полотно.

Жена сказала ему:

— Я знаю, ты очень талантлив, но ведь и я чуть-чуть помогла тебе с этой картиной. Это я с трудом увезла тебя туда.

— Ты молодец, — обнял ее Художник, как обнимают своих жен бухгалтеры, инженеры, учителя, не думающие в это время о своих делах.

Отпустив Жену, он сказал:

— Конечно, ты помогла мне, но наша Дочка — еще больше.

— Теперь мы гульнем, — радовалась Жена. — Мы устроим пир, позовем твоих товарищей и моих подруг.