Артем Белоглазов - Сборник "Русская фантастика 2010" Страница 45

Гнев от 85% социально опасен.

— Убью, — буркнул я, душевным усилием гася ярость до приемлемой.

— Я в столовую, — доложила Люська. — Тебе принести бутерок?

— А пошла ты…

— Иду, уже иду…

Цок-цок, каблучки. Задом виляет, торопится. Шалава.

— Виктор Павлович, вас шеф зовет.

— Какого черта?!

— Придете — узнаете…

У секретарши Валечки по вторникам Л-47%. Она от лени на ходу засыпает. Ко мне еле дотащилась. Зевает во всю пасть. Хоть бы рукой прикрылась, лимита деревенская. Когда на работу брали, вторничная лень у Валечки фиксировалась не выше тридцатки. Еще год-два, и с такими темпами роста…

Ничего, шеф ей напарницу подыщет. Это у него, козла, быстро.

Когда я вошел, шеф быстро шаркнул мышкой.

Это он зря. А то я не в курсе, какое окошечко он сейчас свернул. Sexopilochka, новые видеоролики. Черненькие, беленькие, желтенькие. Деточки, развратницы, толстухи. Горы совокупляющегося мяса.

— Репортажей, — буркнул шеф.

Он сопел и пыхтел, с трудом восстанавливая дыхание. Узкий лоб взмок, покрылся блестящими каплями пота. Бисер, значит. Сам перед собой мечет.

— «Княжий двор», новый ресторан в парке. Оператором возьми Генчика, он в курсе.

— Генчик? — Я сжал кулаки. — Генчик идет лесом. Он у меня полтинник занял.

— И что?

— Ничего. Не отдает. На фиг Генчика.

— Не морочь мне голову.

— Я ему морду разобью. И объектив.

Шеф сощурился, вглядываясь в меня.

— А-а… Забыл. Ты ж сегодня полное Г. В четверг сходи. У тебя что в четверг? Чревоугодие? — Он вывел на дисплей эмокарты сотрудников, нашел мою. — Ага, хорошо. Вот и поешь от пуза. Княжата обещали, от щедрот.

Он все глядел и глядел на меня, словно впервые видел.

— Слушай, как тебе Валька? — вдруг спросил он. — Ну, с утра?

— Дырка с ручкой, — честно ответил я. — Гнать поганой метлой.

— Вот и я так думаю. Томная, теплая. Драть метлой. Скажи ей, пусть зайдет. Я ей кое-что продиктую.

— Глубже диктуй. С подтекстом.

— А ты не хами, не хами. Забуду, что друг детства, вставлю по самое… — Взгляд шефа лип к телу, как мокрое белье. — Короче, возьми Генчика. Возьми его за это… за самое…

Еще минута, и я дал бы ему в дыню.

— Я пошел?

— Что? Да, иди. — Туманный глаз моргнул. — Вальку позови.

По вторникам у шефа похоть. П-47%+. Плюс означал непредвиденные колебания в сторону роста.

— Толик?

— Нет, уголовка!

Тупость жены доводила до бешенства. Человек открыл дверь своим ключом, разувается в прихожей, а эта дура из комнаты интересуется: муж или нет? Ясное дело, это Чероки, наш мопс. Сам выгулялся, сам вернулся. Тапочки берет — жевать.

Идиотка!

Чероки прятался на балконе. Он, гад, хуже барометра. Чует, когда у меня гнев или алчность. Его тогда ничем не приманишь. Однажды руку прокусил, до кости. Я хотел его, падлюку, за шкирку. Он мою барсетку сгрыз.

Зато по четвергам ходит за мной хвостом. А за женой — по воскресеньям.

— Ужин есть?

— Макароны…

— Опять макароны?!

— В шкафчике. Ты свари их, Толик…

Лежит на диване, сволочь. На лбу — мокрое полотенце. Мигрень, депрессия, мировая скорбь. Л/У-54%. Если у Вальки сегодня чистая лень, то у моей — с вариациями. Лень/уныние. На днях была передача, какой-то профессор разъяснял, почему эти грехи — двойняшки. Источники цитировал, на авторитеты ссылался.

Пустозвон.

С трудом удержавшись, чтобы не рассказать жене все, что я думаю про ее невареные макароны, я пошел на кухню. Лучше так. В мае не сдержался, врезал. Назавтра стыдно было — хоть вешайся. Она на шее виснет, целует, в постель тащит. «Бьешь, значит, любишь!» Ну конечно, у нее в среду — похоть. А у меня-то — зависть. Отцеловываюсь, лишь бы отстала, а сердце колотится. Хорошо, мол, тебе, родная. Фингал под глазом — и тот в радость.

Мне бы так…

— Толик!

— Ну что?

— Сделай мне чаю… умираю, Толик…

Ага, умирает она. Еще меня переживет.

Ничего. Бывает хуже. Вон у Авраменко по вторникам чистый цирк. У него — гордыня, у нее — гнев. Весь дом ходуном ходит. Менты через раз. Меня как-то позвали успокаивать. А у меня тоже Г. Чуть не сел лет на пять. Хорошо, Авраменко утюг отобрал. Здоровый, собака. Сказал: не кто иной, как я, ее убью. И в позу встал.

Я дверью хлопнул и больше к ним ни ногой.

…и что мы имеем с холодильника?

Гуся, увы, не наблюдается. Опа-на! Балычок-с! Горбуша? Она, родимая. Сейчас мы ее на хлебушек, да с маслицем, да сверху лимончиком… Где у нас лимончик? И веточку укропа… Сыр? «Дор-Блю», «зеленая марка»? Любимый мой! Нет-нет, мы никуда не торопимся. Мы медленно спустимся с горы… На ломоть батона — толстым-толстым слоем — и в микроволновку. Тридцать секунд. Ага, кофе подоспел. Ветчинка, помидорушки, шпротики — «Рижское золото», с медалями! — тортик на сладкое…

Заморим червячка?

— Толик, ты сдурел?

— Ыгм?

— Тут еды на неделю! Нам обоим! А ты!.. Ты…

С сожалением откладываю бутерброд. Надо прожевать. Надо ответить. Внятно и убедительно. Иначе благоверная не отстанет.

— Какую неделю, Лидок! Оно ж испортится! Укроп вянет, ветчина сохнет. Про балык я вообще молчу. Пропадет! Жалко…

На «пропадет» супруга покупается. У нее, красавицы, по четвергам А-38%. Алчность, или жадность, если по-простому. Уровень так-сяк, терпимо.

Запасы в холодильнике — со вчера. Похоть по средам — это кстати. Именины сердца! А путь к сердцу мужчины лежит, как известно, через желудок. Наша похоть — не только безумный секс, но и полный холодильник.

Эту истину жена усвоила.

— Балык — ладно… и правда, испортиться может. А сыр?

— Ну, сыр…

— А шпроты зачем открыл?!

— Я?! Это ты их вчера открыла! Я только доедаю. Чтоб не пропало… Присоединяйся! Это я для нас двоих приготовил.

Вру, разумеется. Для себя старался. Скромный завтрак волка-одиночки. Но мне не жалко! У меня обжорка, а не алчность. Я себе потом еще сделаю.

— Я открывала? Быть не может!

— Ты-ты, лапочка…

— У них же срок годности… Еще полгода лежать могли!..

Супруга вздыхает и подсаживается к столу. Ф-фух, пронесло! Можно целиком отдаться процессу… М-м! Вкуснотища! Чревоугодие — мой любимый грех. Нет, похоть тоже ничего… Жалко, мы с женой по дням не совпадаем. Зато похоть с завистью совмещается.

«Зеркалка»: у меня похоть — у жены зависть, у меня зависть — у жены похоть…

Мог ли я такой кайф от еды получить до эпидемии «Синнера»? Как мы вообще до нее жили? Вспомнить страшно. Паника тогда по всему миру поднялась. Новый вирус! Не лечится, караул! Грипп птичий, свиной, чертячий. Температура, все тело ломит…

Обошлось без жертв.

Переболело 99% населения шарика. А как начались последствия, так грипп и окрестили «Синнером» — «Грешником». «Семь смертных» — по дням недели. Поначалу опять двадцать пять: ужас, кошмар, явление Антихриста! Телевидение слюной захлебывается, Интернет трещит, газеты пестрят… Ничего, приспособились. Года не прошло — службы пооткрывали. Бесплатные. Врачи, астрологи, тесты, эмокарты…

Мракобесы упирались: эмокарта от дьявола! Ни за что, никогда! Поскулили — утихли. А куда денешься, если при поступлении на работу требуют эмокарту? В обязательном порядке. Мне даже нравится! По крайней мере, точно знаешь, в какой день чего от себя ждать.

Кто предупрежден, тот вооружен!

Лидок ест аккуратно, стараясь не уронить ни крошки. Тщательно прожевывает, чтобы лучше усваивалось. Темнота! Тут смаковать надо… Она ж не ест — питается! Смотреть больно.

Еще и бормочет под нос:

— …Жрешь в три горла… если б ты так деньги зарабатывал… скажи шефу, пусть тебе зарплату прибавит…

— Угу, — жую в ответ. — Умгу-ухм…

В дверь осторожно лезет Чероки. Косится на Лидку, кряхтит. Ждет, когда я один останусь. Пока благоверная рядом, шиш ему что обломится. Все понимает, зверюга… Дождался! Лидка в ванную ушла. Лови ветчинку, друг человека.

А это, извини, мне.

— …снимай крупный план. Фасад, столики на веранде. Вывеску — обязательно. Потом интервью с вами, Борис Павлович.

Генчик по-волчьи зыркнул на меня. И взялся за камеру, бурча: «Учитель нашелся! Бондарчук хренов…». Зря я ему про тот полтинник напомнил. У него ж сегодня алчность. Как у моей супруги.

Борис Павлович прихорашивался. Чиркнул по лысине расческой, поправил на галстуке заколку с бриллиантом. Сделал значительное лицо с уклоном в торжественность. Гордыня! Век пончиков не видать: она, родимая. Значит, обед закатит на славу — чтоб в грязь лицом не ударить. А поскольку обед халявный, Генчик тоже оценит.

Тьфу-тьфу, удачно складывается.